Гиллиан Вот он, ядовитый паук в самом центре своей паутины, фарфорово-белый и самодовольный в своем святилище. Фелл приветливо улыбнулся Гиллиан, отчего у нее вскипела кровь, но тем не менее она отступила в сторону, пропуская похожего на людоеда охранника «Макса», протащившего мимо бесчувственного Дэвида. Обмякшие ноги глупца вели к той мрачной развязке, которую уготовил своим гостям этот страшный человек. Гиллиан вдруг очень остро прочувствовала, что, как бы сильно ни хотелось ей узнать ответы, она не желала ради них умирать. Янек Значит, вот на что похож миллиардер, так? Конечно, Янеку уже приходилось встречаться с богачами, но только не с такими немыслимо состоятельными людьми, как этот человек, пригласивший всех в обеденный зал. Конечно, это было просто ужасно, когда громила избивал того беднягу, но Янек не впервые сталкивался с подобным насилием, и он всегда знал, что богачи поступают именно так. Бросив взгляд на окровавленного мужчину, которого звали Дэвид, он постарался прогнать прочь стыд, порожденный собственным бездействием. Как ни боялся Янек такого человека, как Тобиас Фелл, он ощутил мрачное любопытство, направляясь к только что открытым двустворчатым дверям. Ему хотелось надеяться, что за ужином по крайней мере найдется какая-нибудь выпивка. Каролина Амнезия, охватившая ее, оказалась вдребезги разбита зрелищем того, что произошло с Дэвидом. Неудобства, вызванные драгоценностями, бесследно исчезли, и она рухнула бы на пол, если бы ее не удержали сильные руки женщины, не давшей ей ввязаться в стычку. Оглянувшись, Каролина едва сдержала улыбку. Это была женщина с видео. Как там ее звали? Кари напрягла память, но тут гостей повели в обеденный зал, и все ее мысли потонули в безмолвном ужасе от того, что произошло с ее знакомым. Помещение оказалось не таким огромным, как зал, который они только что покинули, и все-таки Каролине еще никогда не приходилось видеть столь просторного обеденного зала в частной квартире. Если бы ей сказали, что когда-то давным-давно в этом зале устраивал свои пиршества какой-нибудь европейский монарх, она бы в это поверила. В середине стоял большой стол из темного полированного дерева, накрытый на двенадцать персон. Перед каждым местом стояла накрытая серебряной крышкой тарелка. Карточек с именами гостей не было, поэтому Каролина направилась к месту, наиболее отдаленному от главы стола, следя за тем, где сядет Дамиан, и стараясь совладать со своим дыханием. Она пыталась не смотреть на беднягу Дэвида, грубо привязанного к стулу у стены. Каролина огляделась по сторонам, пытаясь найти на лицах остальных гостей какие-либо намеки на надежду или сопротивление, но все они отводили взгляд, придавленные убежденностью в том, что дальше будет только еще хуже. Все, кроме женщины в поношенном джинсовом костюме, глаза у которой, твердые и непокорные, сияли, словно гранаты. Сев за стол, Кари поправила салфетку, испачкав ее красным. Алвита В углу стоял ящик. Сколоченный из дешевых неструганых досок, он резко выделялся среди изящества остальной обстановки зала. Сев напротив ящика, Алвита поймала себя на том, что ее взгляд неумолимо притягивает к нему. Не то чтобы своими формами он был похож на гроб, но Алвита помимо воли отметила, что в нем без труда поместится человеческое тело. Тепло, наполнявшее ее раньше, оставалось, но теперь оно изменилось. Стало другим. В нем больше не было уюта; это было скорее наэлектризованное возбуждение ожидания. Виолетта Красивая женщина в окровавленных драгоценностях отвела взгляд, ища где сесть. Виолетте следовало бы ненавидеть ее за те трофеи рабства и смерти, которыми она себя увешала, но она, покрытая новыми мозолями, поймала себя на том, что почему-то не может этого сделать. Что-то еще, более глубокое, чем усталость и грязь, ярко сияя, пробивалось сквозь ее ярость. Виолетта медленно села, стараясь совладать с собой. Серебряная крышка на тарелке была так надраена, что Виолетта увидела свое собственное лицо, смотрящее на нее. Свое лицо, а также безмолвные тени, стоящие у нее за спиной. Место это ей не нравилось, и ей не нравился человек, севший во главе стола, бледный, словно мучной червь, расслабленный в своем могуществе. Это ему принадлежало награбленное добро, которое Виолетта чувствовала в своем горле, ему принадлежал голос вдалеке, приказывающий работать до полного изнеможения. Огрубевшие от работы пальцы Виолетты скользнули по куполообразной крышке. Благородный металл был холодным и гладким, однако она этого не почувствовала. Джейсон В углу застонал пришедший в себя журналист, однако звук этот был заглушен черной изолентой, которой ему залепили рот. Джейсон беззвучно умолял его сидеть молча, не привлекая к себе внимания Макса. Он посмотрел на стоящую перед собой тарелку. Разве не должны здесь быть разложены самые разные столовые приборы? Так всегда было на свадьбах – но не на его собственной – и в навороченных гостиницах. Джейсон помнил фотографии тарелок, окруженных десятками всевозможных ножей, ложек и вилок для хлеба, мяса, рыбы, супа и черт знает еще чего. Ну, это было самое роскошное место из всех, где только приходилось бывать Джейсону, но почему-то приборов было всего два: дорогущая вилка из чистого серебра и длинный острый нож. Он был без зубчиков, каким полагается быть ножу для мяса. Что именно предстоит им резать? Анна Нож Пенни очень понравился. Она постоянно тянулась к нему, и Анне приходилось отдергивать ее руку. – Пенни! – шипела она. – Из-за тебя у нас будут неприятности! Анна очень боялась, что в отсутствие ее матери взрослые скажут, что она не может остаться на ужин. Она даже не была уверена в том, что хочет быть здесь. Ей было страшно, а Алвита постоянно загораживала ей стол или говорила, куда смотреть, но она обещала Пенни, что они останутся. Пенни отчаянно хотелось есть, и она снова потянулась за ножом. Леон Не так давно Леон мечтал поужинать с Тобиасом Феллом, имея на то все основания, но сейчас он мог думать только о том, как бы не испачкать скатерть. Ему отчаянно хотелось пойти вымыть руки, однако горящий взор «Макса» делал крайне непривлекательной мысль встать и выйти из зала. Что ж, если вонь отобьет у Тобиаса аппетит, винить в этом он должен будет себя. Однако, по-видимому, улыбающийся хозяин не имел ничего против. Поднявшись со своего места во главе стола, он начал говорить, четким, негромким голосом: – Добрый вечер. Уверен, у вас множество вопросов, и, буду абсолютно откровенен, я не смогу ответить на все. Силы, действующие здесь, неподвластны простым и понятным законам, хотя они, насколько я могу судить, следуют определенным правилам. Правилам, которыми можно воспользоваться. Вначале позвольте заверить вас в том, что я не верю в зло. У меня нет времени на мысли о Боге, преисподней и том, как о наших деяниях судят космические силы. Я вижу в морали ловушку, уловку, к которой прибегает рассудок, не позволяя человеку столкнуться в открытую с системами, на которых зиждется наш мир. Системами, предназначенными обогащать немногих за счет остальных. Все это очевидно, как и то, что я, в рамках этих систем, одержал верх. Я победил честно, насколько это только возможно, а это по необходимости требует причинять страдания тем, кому не удалось преуспеть. Я принял все это. Тем самым я хочу сказать, что осуждения и обвинения, взывающие к примитивной морали, абсолютно бесполезны. Меня беспокоят исключительно практические заботы, и, надеюсь, именно так вы к этому отнесетесь. Леон молча слушал эту гладкую, заранее отрепетированную речь. Соглашался ли он с ней? Находил ли ее омерзительной? Имело ли это какое-либо значение? Леон смотрел, как серая жижа знакомого пятна пенится изо рта хозяина и густыми влажными комками падает на стол. Тобиас Он обвел взглядом собравшихся. Чувства самые разные, как и следовало ожидать. В основном смятение. Разумеется, от него никак не зависело, кого собрать здесь, так что едва ли присутствующих можно было назвать группой избранных. Но вот теперь власть снова полностью сосредоточилась в его руках, и он, хотел того или нет, должен был максимально ее использовать. И пока никто еще не кричал на него, что было весьма многообещающим. Как это ни странно, Тобиас был убежден в том, что следующая часть его разъяснений будет принята значительно теплее, чем первая. Часто бывает трудно принять неизбежные реалии прочной экономической системы; но к настоящему моменту все присутствующие в этом зале определенно верили в привидения. – В то время как я действительно отвергаю саму мысль решающего внешнего влияния на поступки, которые мы совершаем в бессмысленной по своей сути вселенной, в последние лет десять мне приходилось считаться с тем фактом, что в нашем существовании присутствует некая нематериальная составляющая. Мне не хочется называть ее душой, но мы можем, по крайней мере, описать ее как тень. Осадок, оставшийся от чувств и ощущений умерших. И, возможно, живых, хотя тут у меня очень маленький личный опыт. Кое-кто из присутствующих кивнул, но остальные, очевидно, ждали главного удара. – Я человек не суеверный. Но вот уже много лет меня не покидает ощущение, будто все эти тени выбрали меня своей жертвой. Сначала меня целыми днями напролет терзали странные образы, страхи, жуткие видения. Затем я едва не погиб во время визита на алмазные копи в Анголе, и потом еще раз, из-за выхода из строя оборудования на фармацевтической фабрике в Мичигане. – Тобиас рассеянно потрогал ногу. – Я не могу точно сказать, почему. Очевидно, причиненные мною страдания, жизни, оборванные из-за необходимых решений, принятых мною, составляют существенную часть всего этого. Однако такова ноша тех, кто облечен большой властью, чьи решения влияют на десятки тысяч людей. Так почему же, спросите вы, из всех них именно я оказался отмечен особым вниманием? Призна́юсь честно: я не знаю. Этот вопрос уже давно не дает мне покоя. Но я человек практичный, как я уже говорил, и хотя кому-то, возможно, будет любопытно понять суть данной ситуации, разобрать по косточкам мою жизнь и жизнь моих близких, вскрыть пласты страданий и отчаяния, наложившихся на имя Фелл… лично меня это нисколько не интересует. Сначала я пытался бежать от этих теней. Спрятаться. Когда у меня ничего не получилось, я решил перейти к активным действиям. Я потратил миллионы на консультации с ведущими специалистами в данной сфере. Я встречался с мошенниками и с теми, кто искренне верит, и, как мне кажется, мошенники владеют ситуацией лучше. Действительно, их обман, похоже, давал хоть какую-то защиту. И в конце концов я понял, где у меня лучшие шансы на спасение. Раз бежать бесполезно – а это, судя по всему, очевидно, – я решил перейти в наступление. Все сокровища мира не сто́ят ни гроша, если ты мертв, или даже хуже, а тени хотели получить свой кусок моей плоти. Поэтому я разработал ловушку и назвал ее Баньян-Корт. Жезуш – Это же какой-то бред! Жезушу было не привыкать владеть вниманием собравшихся, но сейчас, когда взгляды всех сидящих за столом обратились на него, он на мгновение смутился. – У вас есть какие-либо возражения? – Голос Тобиаса даже не дрогнул. Жезуш ощутил укол страха, но больше никто, похоже, не собирался подать голос. – Да, есть, – решительно заявил он. – Если вы собрали нас здесь, чтобы говорить о призраках и чудовищах, вы сумасшедший! – Мистер Кандиду, а разве вы в последнее время не сталкивались с какими-либо необъяснимыми явлениями? Оглядевшись вокруг, Жезуш увидел лишь смотрящие на него доверчивые, запуганные лица. Но нет, от него просто так не отмахнуться! – Вам принадлежит все это здание! – В его голосе прозвучало обвинение. – Кто поручится, что вы не добавили в воздух или в воду галлюциногены? Ваш рассказ абсурден! Тук-тук. Жезуш похолодел. Развернувшись, он увидел, что этот отвратительный человечек Дамиан пристально смотрит на него, тихо постукивая по столу костяшками пальцев. Тук-тук. У Жезуша затряслась рука, перед глазами все поплыло. Все то, что он так отчаянно старался забыть, хлынуло неудержимым потоком. У Дамиана на лице не было торжества, не было удовлетворения, – он просто подтверждал очевидное. – У вас больше ничего нет, мистер Кандиду? – Голос Тобиаса оставался спокойным и ровным. Молча покачав головой, Жезуш опустился на свое место.