Дамиан: Я был прав. Я сделал выбор. Я вернулся в коридор, тот, с… Сгоревший. Покопался в стенах, и мне пришло вот это. Если раньше я и не верил в привидения, то теперь определенно верю. Кари также получила приглашение, оно было просунуто под дверь. С ней все в порядке. Ну, по крайней мере она жива. Возможно, это лучшее, на что мы можем сейчас надеяться. Я не могу сказать, что именно это означает, но у меня есть кое-какие подозрения. [26:28] Он умолкает, погруженный в размышления. Дамиан: Застрявшие в стенах. Застрявшие в трубах… Плененные. [26:31] еще одна пауза. Дамиан: Я надеялся, что у меня будет возможность снова увидеться с Янеком, кое-что уточнить… Ну, теперь уже слишком поздно. [26:37] Он качает головой. Дамиан: Все это неслучайно. Возможно, Фелл сам все подстроил, возможно, его поместил в эпицентр кто-то еще – что-то еще. Но эти приглашения разослало здание; не может быть и речи о том, чтобы человеческое существо вкладывает подобные письма в руки затравленным. Наверное, теперь и я также стал таким. Мне уже не выпутаться. Остается только надеяться, что я знаю, что делаю. [26:50] Он подносит карточки к камере. На мгновение видны имена его и Каролины, но в остальном текст абсолютно такой же, как и в приглашении Жезушу. Дамиан: Я не хочу идти. Я… я хочу сказать, мне жутко страшно. Но еще больше я боюсь не пойти. Боюсь того, что произойдет там без меня. Я даже не знаю, смогу ли не пойти. У меня есть кое-какие предположения. Определенные мысли насчет… Так, я ничего не буду говорить. Возможно, это просто мания преследования, но мне начинает казаться, что единственное надежное место для хранения моих планов – это моя голова. И все же до званого ужина еще остается какое-то время. Хочется надеяться, что я… [27:09] Раздается стук в дверь. Дамиан с тревогой поднимает взгляд. Он начинает было вставать, но останавливается, и в этот момент микрофон камеры всего на какое-то мгновение улавливает слабые аккорды оркестра. Дамиан печально улыбается и поворачивается к камере. Дамиан: А вот и она. Пожелайте нам удачи. Я не знаю, что произойдет, но, полагаю, будет много грязи. Кари дала мне адрес одного знакомого журналиста, так что… э… если вы смотрите это, значит… Привет. [Пауза] Я очень надеюсь вернуться. [27:25 – Конец записи] Тринадцатый. Строитель Тобиас Фелл. Баньян-Корт, 1 Тобиас Пентхаус был подготовлен надлежащим образом. Во многих отношениях он был таким всегда. Просторное помещение посредине по большей части оставалось свободным, практически без мебели, украшенное по углам лишь изящными вещичками, создающими нужное настроение, – оно было готово принять гостей. Интересно, придет ли этот ужасный коротышка-коллекционер? На самом деле это он достал Тобиасу кое-что из произведений искусства. Не напрямую, для этого у Тобиаса есть специальные люди. И тем не менее пентхаус был всегда готов принять этих гостей. В конце концов, он ведь был построен для них. Тобиас неспешно прошел в величественный обеденный зал, слегка прихрамывая на новом протезе, недавно заменившем нижнюю часть правой ноги. Он провел пальцами по полированному дубу огромного стола. Стол пришлось поднимать сюда по частям на своем личном лифте – ему было не по себе от того, что он раскрыл его местонахождение, – и снова собирать здесь. Но дело того стоило. Тобиас сосчитал количество приборов. Двенадцать. Он не был точно уверен в том, скольких гостей ожидать, но ему говорили, что в таких вещах числа имеют определенный смысл. Число «двенадцать» казалось ему подходящим. Ну а если гостей окажется больше, можно будет что-нибудь придумать. Разумеется, Тобиаса не было здесь, когда доставили стол. Однако ему нравилось мысленно представлять это, представлять тех, кто проделал всю работу. Интересно, кого наняли? Тобиас дал своему помощнику Джереми очень четкие указания, и они, разумеется, были выполнены, но к кому Джереми обратился? К какой-нибудь местной фирме, к сквернословящим грубым работягам? Или к утонченным профессионалам, мастерам своего дела, заламывающим за работу непомерные деньги, которые трудились, натянув тонкие перчатки, и разговаривали друг с другом приглушенными голосами? Какие люди невзначай прикоснулись к кульминации самого странного его проекта? Тобиас вздохнул, приходя к выводу, что речь, скорее всего, идет о профессионалах. Джереми ни за что бы не положился на то, что местные работяги обладают осмотрительностью, которая требовалась для подобной задачи. Во многих отношениях он относился к таким вещам с бо́льшим предубеждением, чем сам Тобиас. В конце концов, Джереми выступал против возведения Баньян-Корта в Тауэр-Хамлетс. Разумеется, ему нельзя было говорить, почему здание должно быть построено именно здесь, объяснять эту мощную дрожь от предвкушаемого удовольствия, имевшую столь большое значение: история нищеты, мучений и чудовищной эксплуатации, от рук предков самого Тобиаса, свидетелями чего были эти самые кирпичи. И все же миллиардер в принципе не имел ничего против тех, кто жил там, в нищенских каморках, построенных по его проекту. Эти люди не были виноваты в своей нищете, в отсутствии образования и принадлежности к высшему классу. Это было лишь побочным продуктом системы. И Тобиас не уважал тех, кто процветал благодаря этой системе, но стыдился смотреть на производимые ею отбросы. Этот мир сотворен для того, чтобы порождать победителей и неудачников, и бесхарактерно стремиться стать победителем, не принимая то, чем обернется твоя победа для проигравших. Много лет назад кто-то в ходе интервью спросил у Тобиаса, считает ли он себя хорошим человеком, и он до сих пор смеялся, вспоминая об этом. Размышляя о примитивной концепции добра и том, как несведущие по-прежнему цепляются за нее наперекор тому миру, в создании которого принимают участие. Солнце клонилось к горизонту, город за стеклянными стенами пентхауса окрасился алыми и оранжевыми тонами. Сегодня вечером, впервые за много лет, Тобиас расшторил окна, впуская свет. Если у какого-нибудь надоедливого писаки хватило терпения следить за ним все это время, возможно, он, наконец, будет вознагражден. Разумеется, обеденный зал оставался зашторенным, скрытым от посторонних глаз. Есть вещи, раскрывать которые нельзя даже сегодня. Отсветы заката играли на коже Тобиаса. Теперь она стала такой бледной, что во время видеоконференций ему приходилось прибегать к гриму. Когда он как-то раз забыл это сделать, один из директоров попытался настоять на том, чтобы он обратился к врачу. Конечно, они ничего не понимали, но то была не их вина. Они не видели то, что видел Тобиас. Скоро он сможет выйти, снова увидеть солнце. Снова увидеть людей. Если захочет. Тобиас находил изоляцию вполне приемлемой, лучше, чем предполагал раньше. Возможно, он и дальше будет жить отшельником – но только теперь это будет его выбор. Тобиас усмехнулся. Быть может, сегодня представится возможность узнать, как на него влияет присутствие живых людей после стольких лет жизни в одиночестве. Разумеется, не нормальных людей, но это будет началом. Однако сначала нужно кое-что сделать. Из противоположного конца пентхауса донеслись отголоски металлического скрежета. Где-то далеко внизу ожил старый железный грузовой лифт, со стоном мучительно поднимаясь вверх впервые за почти целое столетие. Тобиас прислушался: скрежет маховиков резко контрастировал с таинственной бесшумностью его собственного отдельного лифта. Тобиас постоял. Он нервничает? Его терзает чувство вины? Не важно. Вот-вот прибудет первый гость. Джейсон Железная клетка была не такая уж и маленькая, но рядом с внушительной тушей Макса Джейсон чувствовал себя так, будто его прижали к прутьям решетки, словно кусок мяса, прокручиваемый через мясорубку. При каждом хриплом вдохе Макса пол кабины, казалось, был готов промяться, но все-таки крохотная кабина ползла вверх. Зловоние разложившейся плоти его бывшего друга казалось почти осязаемым, и Джейсон не мог себе представить, как миллиардер сможет устроить ужин, если проблема невыносимой вони окажется главной. Что-то в подсознании говорило ему, что это еще далеко не самое странное, но когда Джейсон попытался сосредоточиться на этом, у него поплыла голова. – Не беспокойся, – проворчал Макс тем, что осталось у него от губ. – Просто делай свое дело. Он держал руку на большом деревянном ящике, занимавшем остальную часть ограниченного пространства лифта. На вид ящик казался тяжелым, и, что самое примечательное, в нем запросто мог бы поместиться человек. Джейсон на мгновение задержал на нем взгляд. Известно ли ему, что внутри? На этот счет были какие-то воспоминания, но они казались ему чужими. Вверху показался приближающийся потолок, и лифт стал замедляться. Джейсон протянул было руку к своей дубинке, но вспомнил, что дубинка есть у Макса, а не у него. – Я с тобой, Джейс, – успокоил Макс. – Если кто-нибудь из них станет тебя донимать, просто дай мне знать. Лифт доехал до конца и остановился, с лязгом и дрожью. Подняв руку над головой, Макс ухватился за решетку и сдвинул ее в сторону. Судя по всему, кабина теперь находилась в старом, заброшенном машинном отделении под самой крышей. Перед приятелями была простая металлическая дверь, новенькая и сверкающая среди старого хлама. – После тебя, – произнес Макс. Дверь распахнулась наружу, и у Джейсона перехватило дыхание. Помещение оказалось огромным, в воздухе слабо чувствовался какой-то приятный аромат, быстро потонувший в гнилостном зловонии его напарника, который протиснулся следом за ним, таща за собой деревянный ящик. – Здесь никого нет, – озадаченно оглянулся по сторонам Джейсон. – Мы что, пришли первыми? – Мы же безопасность. Конечно, мы должны прийти первыми. – Так что будем делать? – Мы за всем присматриваем. Когда сюда прибывают гости, мы следим за тем, чтобы с ними разобрались. Так или иначе. Тобиас Кабинет, из которого руководил своей империей Тобиас, был обставлен на удивление просто. Совещаний здесь он не проводил и, если не считать нескольких строителей, больше никто здесь не бывал. Тобиасу требовались лишь удобное кресло, телефон и компьютер, и это было самого высочайшего качества. И даже выше. Но всем, что требовало скоросшивателей и папок с документами, занимались те, кто стоял ниже по служебной лестнице, а в настоящий момент информация, к которой ему приходилось обращаться, была доступна в цифровом виде. В кабинете был один-единствнный книжный шкаф, заполненный внушительными фолиантами, которые Тобиас никогда не открывал, стоящий напротив веб-камеры, но в остальном обстановка была спартанской. Тобиас сидел за столом и смотрел изображения, поступающие с камер видеонаблюдения в главном зале. Человек, стоявший там, внешне не производил особого впечатления, но он определенно с кем-то разговаривал. Присмотревшись внимательнее, Тобиас разглядел форменный мундир, хорошо знакомый ему по кадрам видеокамер систем безопасности, доступ к которым он мог получить в любую минуту. Тобиас постучал по клавишам, и все остальные изображения, поступающие из здания, исчезли. Теперь на всех экранах была одна и та же жалкая фигура. Посидев, Тобиас закрыл глаза и сосредоточился. Когда он снова открыл глаза, на экране уже была видна вторая фигура. Тонкие губы Тобиаса растянулись в широкую улыбку: он смотрел на разлагающегося голиафа. Воображение маленького консьержа разрослось до гротескных масштабов, когда он выбрал образ для привидения, которому предстояло его терзать. Наконец, как и было указано, доставили главное блюдо на ужин. Что явилось определенным облегчением. Одно дело – наблюдать за страданиями несчастных сверху, но теперь, когда им пришло время сыграть свои роли, Тобиаса охватила тревога. Но нет, кажется, все идет по плану. Впереди его ждет ни с чем не сравнимое удовольствие. Виолетта Кое-кто из гостей пришел одновременно. Виолетта понятия не имела, кто они, и, если честно, ей не было до этого никакого дела. Определенно, никто не договаривался о том, чтобы прийти вместе, но тем не менее у основания железного хребта собралась небольшая группа, молча ожидающая лифта. Одна из женщин средних лет, у которой был такой вид, будто она не спала несколько недель, попыталась было завязать разговор, но Виолетта не обратила на нее никакого внимания. Наконец вверху загромыхало, кабина медленно сползла вниз и с громким лязгом остановилась. – А это безопасно? – спросила молодая женщина в бледно-голубом вечернем платье. У нее на лице был профессионально нанесенный макияж, в ушах висели изящные сережки, а когда она скользнула взглядом по поношенному деловому костюму Виолетты, у нее в глазах мелькнуло недоумение. Не ответив, Виолетта шагнула в лифт. Руки у молодой женщины были холеные и чистые; говорить им было не о чем. Остальные гости последовали за ними, всего семь человек. Две девочки с заметно нервничающей матерью, усталая и невыспавшаяся женщина, женщина в бледно-голубом платье, молодой мужчина в не по размеру большом костюме и пышный джентльмен в светло-каштановом блейзере, который опирался на трость, отчаянно стараясь скрыть дрожь в ногах. Они с трудом поместились в кабине лифта, и Виолетту под напором тел прижало к холодной железной стенке. Улыбнувшись, она положила свои заскорузлые, покрытые мозолями руки на рычаг. Все это было так ей знакомо.