Лора застыла. Где она живет? Внезапно она в этом засомневалась. Спала она одна, в этом она была уверена, ела одна, и, если попытаться, она смогла бы мысленно представить, где. Но смогла бы? Она вспоминает свой дом или тысячи фотографий недвижимости, с которыми имела дело по работе, наложившиеся на ее жизнь? Она должна где-то жить, существовать. У нее была своя квартира или даже дом. Но теперь этого не осталось. У нее всё отобрали. Посмотрев на ключи, слабо поблескивающие в темноте, Лора не узнала ни один из них. Признав свое поражение, она схватила ручку двери в спальню и повернула ее. В комнате оказалось светлее, но не намного. Окна были расшторены, и огни улиц внизу позволяли различить смутные очертания обстановки. На кровати лежала неясная фигура, полностью накрытая одеялом, от которого пахло антисептиком. Ритмичное шипение продолжалось, и фигура под одеялом поднималась и опускалась с каждым качком. Лоре не нужно было видеть лицо, чтобы догадаться, кто лежит под одеялом. – Я… извините, – сказала она. Хссссск. – Я просто хотела выполнить свою работу. Хссссск. – Это… это я вас убила? Хссссск. – Нет. Нет, наверное… Хссссск. – Наверное, все мы в этом виноваты. Хссссск. Лора умолкла. Ее захлестнуло чувство вины, вырвавшееся оттуда, где она его прятала. Хссссск. – Что вы хотите? – Лора попыталась сделать свой голос требовательным, уверенным. У нее ничего не получилось. Хссссск. – Что я могу сделать? Движение. Край одеяла приподнялся. Затем появилась рука, безжизненно свалившаяся с края кровати. Она была высохшей, сморщенной, тонкий пергамент кожи обтягивал черные прожилки вен. Рука что-то держала. Маленький прямоугольник кремовой плотной бумаги. Лора медленно подошла к кровати и осторожно вытащила карточку из холодных окоченевших пальцев. Шум аппарата искусственного дыхания прекратился, и в комнате наступила полная тишина, какой она была всегда. Лора посмотрела на послание, зажатое в трясущихся руках. Это было приглашение на званый ужин, в квартире у ее босса. – Хорошо, – сказала она, всё понимая. – Хорошо. Никто ей не ответил. Девятый. Упрямое пятно Леон Коупленд. Баньян-Корт, 15 – О чем ты говоришь? – Разве ты сам не видишь? Леон Коупленд провел пальцем по кремовой стене своего кабинета, стараясь нащупать контуры пятна, на которое указывала Андреа. – Если честно, нет, – сказал он. – Извини. – Вот здесь оно начинается, и уходит сюда. Оно темнее. Как будто там внутри что-то серое. – Я… ну, наверное. – Гм, странно. – Она пожала плечами. – Отсюда его очень хорошо видно. – Честное слово, я ничего не вижу. – Наверное, все дело во мне, – вздохнула Андреа. – Я провожу здесь одна столько времени, и… Пожалуй, тут хочешь не хочешь, а начинаешь обращать слишком большое внимание на окружающую обстановку. Замечать разные изъяны. – Я и так подумывал о том, чтобы здесь все перекрасить. Можно будет заняться и стеной. – А разве мы можем перекрашивать стены? Леон неуверенно молчал. – Знаешь, – с легкой издевкой произнесла Андреа, – если бы мы купили местечко в Харроу, то могли бы делать там все что угодно. Если бы захотели, могли бы выкрасить даже лампочки. – Анди, пожалуйста, не начинай, – недовольно поморщился Леон. Он опустил руку, оставив мерзнуть плечо Андреа. – Ну хорошо. – Она достала из кармана кардигана пачку сигарет. – Это была лишь шутка. – Понимаю, понимаю. Просто… ты же знаешь, какое большое значение имеет для этих людей внешний вид. Нужно выглядеть преуспевающими. Андреа стало стыдно; она видела, как переживает из-за своего нового положения Леон, и понимала, что от возвращения к былым спорам становится только хуже. Она твердо решила молчать и не начинать все сначала. – А разве владеть собственным домом – это не свидетельство успеха? – сказала Андреа, тотчас же нарушая данный себе зарок. – Ну же, Анди. Ты думаешь, совет директоров отнесся бы с уважением к крохотной халупе на самой окраине? – Ну, это уже их проблемы. – Приблизившись к стене, Андреа обвела контуры темного пятна. – Разумеется, но только благодаря им мы можем позволить себе выбирать. А ты можешь тратить все свое время на приготовление своего навороченного мыла. – Boutique toiletries [15], покорнейше благодарю, – ответила Андреа с отточенной улыбкой, к которой прибегала, когда разговор заходил о финансовой стороне ее бизнеса. – И было бы гораздо проще, если бы у меня было больше места, если бы я могла немного расшириться. – Обещаю, через год-два я буду зарабатывать столько, что мы сможем купить что-нибудь действительно приличное. И как знать, может быть, именно в этом году твое мыло выстрелит. – Леон улыбнулся. – В переносном смысле. – Ну хорошо, хорошо, – сдалась Андреа. – Думаю, нам пора закончить. И я не вижу ничего плохого в стремлении видеть кабинет без недоделок. – Находиться здесь буду в основном я. А я никакого пятна не вижу. Какое-то мгновение они молча созерцали кремовую стену. Затем Андреа развернулась и удивила мужа поцелуем. Тот рассмеялся, ответил ей, и напряжение спало. – Замечательно. – Андреа вспомнила про незажженную сигарету в руке. – Я буду на балконе. Кстати, разве тебе не нужно работать? – Пока что работы у меня мало. – Они все еще проводят свою «реорганизацию»? – Да, как только этот этап реструктурирования завершится и мы разберемся в новых приобретениях, мне придется заняться организацией взаимодействия… – Леон бросил на нее взгляд. Андреа хотелось надеяться, что глаза у нее не совсем остекленели. – Иди курить, – улыбнувшись, покачал головой он. Андреа не могла скрыть своего облегчения. – Спасибо, я тебя обожаю! Когда она снова просунула в дверь голову, чтобы спросить у него насчет ужина, она увидела, что он стоит у стены, проводя по ней пальцем, словно ощупывая контуры пятна. * * * – Ну вот, теперь получше. – Как скажешь.