Похоже, все это гораздо серьезнее, чем полагала вначале Гиллиан. Она опять смотрела на свою быстро разрастающуюся беспорядочную подборку записей и ссылок, с дикими глазами и мечущимися мыслями. Гиллиан проспала всего несколько часов, но свободное от работы время было на вес золота, и терять его на сон было нельзя. Теперь ее со всех сторон окружали коробки с документами, нагроможденные по углам комнаты, а пол ковром устилали разбросанные бумаги. В какой-то момент она снова обрезалась, и закрепленные на доске документы были покрыты тут и там яркими красными точками. Потогонное производство было только верхушкой айсберга. Тобиас Фелл везде вел свой бизнес одинаково. Женщина, выступившая с тревогой насчет безопасности труда на складах Говарда Фейрли, одного из партнеров Фелла, погибла при пожаре, вызванном неисправной электропроводкой. Сотрудник связанной с Феллом маркетинговой компании, публично высказавший тревогу в связи с ингредиентами в продуктах, предназначенных для детского питания, вскоре после этого скончался от проблем с сердцем, которые прежде у него не замечались. Кровавые алмазы, вопиющие нарушения экологических норм, неэтичная практика страхования – всякий раз, когда кто-нибудь выступал с возражением или собирался поднять тревогу, он умирал или исчезал. Внезапный грохот телефона, вибрирующего на деревянном столе, выдернул Гиллиан из размышлений, едва не спровоцировав у нее сердечный приступ. Она сделала пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь унять бешено стучащий пульс. Гиллиан взглянула на экран, ожидая увидеть профессионально отретушированную фотографию кого-нибудь из своего начальства в «Акман Блейн», однако экран оставался серым. Звонивший обозначился как «мистер Клоуз», хотя она не помнила, чтобы такой числился в списке ее контактов. Гиллиан ткнула в зеленую кнопку, испачкав ее красным от недавнего пореза. – А-алло? – Ее голос дрогнул. В трубке не было никаких звуков. Ни дыхания. Ни фонового шума. Только тишина. Затем: – Вы знаете? Голос говорил медленно, бесстрастно, с совершенно не к месту привнесенными интонациями, что сразу же насторожило Гиллиан, как будто голос был порожден программой синтезирования речи. Однако в нем не было ничего искусственного. – Кто это? – Вопросы задаю я. – Тон не был сердитым или резким, однако в нем присутствовала некая определенность, отмахнуться от которой было невозможно. – Вы знаете? – Я не… О чем вы говорите? – Для того чтобы я продолжал, вы должны знать. Вы знаете? В голове Гиллиан непрошено возник образ мужчины, наблюдавшего за ней с улицы. – Я… нет. Я не знаю. Пауза. – Хорошо. Вы не знаете, и я не стану продолжать. Спасибо. Разговор закончился. Гиллиан сидела, стараясь заставить себя положить телефон, однако рука у нее продолжала трястись. Даже после того как разговор закончился, ей по-прежнему казалось, что кто-то слушает. Она отключила телефон. Ощущение не проходило. Гиллиан выдернула из розетки компьютер, вынула из него аккумулятор и накрыла его одеялом. Ощущение не проходило. Она разобрала датчик пожарной сигнализации, выкрутила все лампочки, накрыла чем-нибудь или вывела из строя все технические устройства в квартире. Гиллиан говорила себе, что это полный бред, но лишь проделав все это, она почувствовала себя в относительной безопасности и смогла заснуть. * * * Гиллиан нашла в грязном переулке в Баркинге то, что искала. Кнопка звонка у входной двери была такой залапанной, что она испытала странное удовлетворение от того, что из-за мелких порезов, покрывавших ее руки, была вынуждена надеть перчатки. Позвонив в квартиру номер шесть, Гиллиан стала ждать. От тухлого зловония маленькой горы пакетов с мусором, наваленных у соседнего подъезда, у нее сперло в горле. Быть может, следовало сначала сходить сюда и лишь затем сказать на работе, что она заболела? Право, тогда это получилось бы гораздо убедительнее. – Кто там? – вырвался из маленького динамика жесткий голос, в котором ясно слышались раздражение и страх. – Мистер Кемпнер? Я Гиллиан Барнс, мы с вами уже разговаривали. – Докажите это, – сказал голос, едва скрывающий свою враждебность. – Э… извините? – Гиллиан была в недоумении. – Доказать, кто я такая, или доказать, что мы с вами разговаривали? Динамик молчал, словно размышляя, затем без дальнейших комментариев резкое электронное гудение возвестило о том, что замок открылся. Осторожно толкнув дверь, Гиллиан шагнула внутрь. За дверью в подъезд запах был другого рода, но не менее отвратительный. Гиллиан направилась к лестнице, и ее шаги по грязному линолеуму отозвались гулким эхом. По пути она прошла мимо двух лифтов, но, уже наученная горьким опытом общения с лифтом в Баньян-Корте, решила не полагаться на них. Запрятанный в лабиринте пришедших в упадок городских кварталов на окраине Баркинга, Пастон-Тауэрс был не тем местом, где можно было ожидать найти главного редактора известного медиа-бренда. В то же время Гиллиан предположила, что если бы ей предъявили иск на такие деньги, какие собиралась стребовать с Аллана Кемпнера «Акман Блейн» в качестве возмещения ущерба, она, вероятно, также перебралась бы в более бюджетное жилье. На третьем этаже царила полная тишина, если не считать двух мух на лестничной площадке, поочередно садящихся на полустертое пятно на стене. Стальная табличка с цифрой «6» на квартире Кемпнера все еще сияла, словно ее прикрепили совсем недавно, и разительно контрастировала с поцарапанной фанерной обивкой самой двери. Гиллиан собралась было постучать, но дверь, опередив ее, открылась на цепочке. – Посмотрите в камеру. – Донесшийся изнутри голос был таким же раздраженным и неуверенным, каким казался из динамика. – Что? – В камеру! – потребовал голос, и Гиллиан, повернув голову, успела услышать щелчок маленького объектива, закрепленного над дверным косяком. Дверь открылась полностью. – Отлично. Теперь я смогу доказать, что вы здесь были, так что никаких штучек! – На самом деле я не… – Я записал все на пленку. – Послушайте. – Гиллиан постаралась не повысить голос. – Я просто хочу поговорить. О Тобиасе Фелле. Еще одна пауза. – Тогда проходите. – Снова пауза, после чего голос повторил: – И никаких штучек! Внутри квартира номер шесть представляла собой странную смесь. Очевидно, Кемпнер забрал с собой много роскошной мебели и навороченной техники оттуда, где жил прежде, но все это лишь подчеркивало, каким убогим было все остальное. Необычайно дорогое на вид офисное кресло стояло рядом с древним диваном, изъеденным молью, оба были развернуты к огромному телевизору с плоским экраном, занимающему господствующее положение на стене, которая выглядела недостаточно прочной, для того чтобы выдержать его крепление. Несомненно, хозяин квартиры прилагал усилия, чтобы поддерживать чистоту, но сразу же бросалось в глаза, какие углы и закутки одержали над ним верх, поэтому создавалось впечатление, будто грязь просто затаилась и ждет, когда он полностью признает свое поражение. – Садитесь, – сказал Кемпнер, и Гиллиан повиновалась, тщетно попытавшись найти на диване удобное место. Аллан Кемпнер угрюмо прошел в кухонный уголок и налил себе большой стакан янтарной жидкости из отколотого хрустального графина, после чего вернулся в кресло. Гиллиан он не угостил. – Итак, что вы хотите? – проворчал он. – Запугать? Получить отступные? Что им нужно? Только не говорите мне, что это визит вежливости. – Я работаю в «Акман Блейн», – сказала Гиллиан, постаравшись изо всех сил, чтобы это прозвучало похоже. – Да, вы говорили. – Нахмурившись, Кемпнер отпил солидный глоток. – Но я не нашел вас на официальном сайте фирмы. И туфли на вас дешевые. Так кто же вы такая? – Я… то есть… я выполняю работу для фирмы, – начала оправдываться Гиллиан. – Ну да. Адрес электронной почты выглядел вполне официально. Но вопрос вот в чем: вы одна из них? Вы здесь, чтобы выполнить для них грязную работу? Или до вас еще не добрались? Он окинул ее пытливым взглядом, и Гиллиан вдруг заметила у него под рубашкой какую-то выпуклость, которая могла быть спрятанным за поясом ножом. – Я… право, я не знаю. – Да, я так и думал. – Кемпнер провел пальцем по краю стакана. – Послушайте, я не должен был вас впускать. У меня нет никакого интереса разговаривать с «Акман Блейн» вне судебного разбирательства, но вы сказали, что тут нечто большее. Итак, что вы хотите? Гиллиан прикусила губу. Она надеялась найти человека спокойного, здравомыслящего, взвешенного, который понимал, на что способны Тобиас Фелл и «Акман Блейн», и, возможно, выслушал бы ее и обсудил с ней ее теории. Она искала союзника. Но глядя на то, как лихорадочно мечется по комнате взгляд Аллана Кемпнера, Гиллиан отчетливо поняла, что это не тот, кто ей нужен. – Мне кажется, я кое на что наткнулась. Насчет Тобиаса Фелла. И «Акман Блейн» и… Расскажите, что случилось. Почему вы подняли тревогу. – И какой от этого будет прок? Поскольку у вас нет приличной обуви, вы стоите в самом низу лестницы, и вы собираетесь бросить мне спасательный круг? Не-е, я так не думаю. В любом случае, я видел, сколько документов вы собрали. Вы знаете об этом больше, чем я, а я этим занимался. Гиллиан помолчала, размышляя, затем решила надавить. – Я полагаю, это еще не все. Я видела документы, однако в них нет смысла. И мое имя в них повсюду, там, где его никак не может быть. Мы с вами карлики по сравнению со всем этим, и я просто… я просто хочу понять, что происходит. По крайней мере, это-то я заслужила! Кемпнер вздохнул. – Чудесно, я вас понял, – сказал он наконец. – Забавно. Я искренне надеялся, что вы сможете помочь. Может быть, вы нашли что-то в документах или… не знаю. Но нет, объявился такой человек как вы. Я так понимаю, это означает, что для меня все кончено, да? Уж если я привлек ваше внимание, я стал серьезной помехой. На это у Гиллиан не было ответа. – Ладно, вы хотите услышать? Чудесно. Тобиас владел с потрохами моей сетью. По большей части это не имело значения, телевизионные новости – они и в Африке телевизионные новости, только нужно было знать его политику и соответствующим образом подправлять сюжеты. Иногда, в основном перед выборами, к нам заявлялся какой-нибудь дружок Фелла с более конкретным «редакционным наставлением», но такое случалось крайне редко. Остановившись, Кемпнер отпил глоток. Снова заговорив, он чуть ли не улыбнулся, и на какое-то мгновение Гиллиан увидела тень уверенного оратора, вещающего перед сборищем журналистов, ловящих каждое его слово. – Но главные проблемы начались, когда одна из компаний Фелла облажалась. Попалась с поличным. И вот мы воспользовались так называемым «кризисным наставлением» [12]. Это папка с подробно прописанными инструкциями относительно того, что нам делать, причем не просто искажая проблему и тем более не замалчивая ее. Кемпнер остановился, несомненно, решая, продолжать ли ему дальше. Горько усмехнувшись, словно признавая поражение, он заговорил снова: – Там были списки тех, кто был причастен к разоблачениям или возглавлял кампании критики, и мы должны были задействовать все свои ресурсы, чтобы накопать на них грязь. Публиковать материалы, выпускать сюжеты, порочащие их. Всеми силами травить их и их близких. И я этим занимался. Даже находил какое-то болезненное удовлетворение в том, как хорошо у нас получалось. Видели бы вы, как мы раскрутили то дело со страховками «Юнайтед континентал»! У нас получилось лучше всех. Он осушил стакан. – Затем разразился скандал с доксатрином, и мы также получили соответствующее «кризисное наставление» и… Моя мать принимала доксатрин, как и тысячи других людей. Врачи говорили, возможно, именно это и свело ее в могилу. И вот эта долбаная книжонка учит меня, как замять эту историю. В общем, я не выдержал. Слил «наставление». Отсканировал его и разослал всем, кто занимался этой темой. Но я был вне себя от горя и потому действовал неряшливо. Оставил за собой след, более чем достаточный, чтобы вы, гребаные стервятники, завопили о нарушении соглашения о конфиденциальности и разрушили мою жизнь. Вот и все. Но я ни о чем не жалею, если бы надо было выбирать опять, я поступил бы так же. Кемпнер умолк. Казалось, он как-то съежился, стал меньше, словно этот рассказ был неотъемлемой его частью и вот теперь он ее лишился. Гиллиан гадала, должна ли она испытывать отвращение к этому человеку, кто так долго покрывал зло? Или жалеть его? Она начала смутно догадываться о своей сопричастности, поскольку она тоже работает в «Акман Блейн». На самом деле, чем она сама отличается от Кемпнера?