– Не знаю. – Кирилл пребывал в замешательстве. – Кирюх, Ника права, идти надо ночью. – Ну ночью, так ночью, вы меня убедили. Где и во сколько встречаемся? – Ровно в полночь у дома Мишки, – не задумываясь, выкрикнула Ника. – А если кому-то не удастся выйти? – Будем ждать друг друга до пятнадцати минут первого, если кто-нибудь не сможет прийти, расходимся по домам. – Договорились. – Кто возьмет краску? – У нас в гараже целая банка осталась после ремонта. Я перелью немного, – сказал Кирилл. – А я возьму яйца, – пообещала Ника. – Ну все, теперь разбегаемся. До вечера. – До полуночи, – поправила друга Вероника, которой уже не терпелось приступить к осуществлению акта мести. //-- * * * --// Дома Михаил планировал незаметно пробраться к себе в комнату, но в холле его остановила Клара Самуиловна. – А ну-ка постой, – крикнула старуха, нахмурив брови. – Остановись, я сказала! Парень повиновался. – Что у тебя с лицом, ты им землю пахал? – Ничего я не пахал, я подрался. – Святые небеса! Только этого не хватало, теперь он еще и кулаки распускает. Бандюган настоящий растет. Ну подожди, отец тебе задаст по первое число. Из кабинета вышла Анфиса. – Миш, мам, в чем дело? – А ты сама полюбуйся. Явился домой весь в синяках, как тебе это нравится? Совсем от рук отбился. Лучше бы книги читал, мозгов-то ведь на три копейки, а туда же. – Мама, помолчи, – Анфиса подошла к пасынку. – Миш, расскажи, что произошло? – Ничего особенного. Клара продолжала негодовать. – Правду говорят – яблочко от яблоньки. Старшего братца вот-вот посадят за убийство, а тут и младший поспевает. Хорош гусь, ничего не скажешь. – Мама, прекрати немедленно! – Ты его еще защищай. Давай, наплюй на слова матери, потакай паршивцу в малейшейприхоти, а он тебя потом в могилу сведет. Вспомнишь мои слова, да поздно будет. Вот покусаешь себе локотки-то. – Деревенские парни сказали, что Антон – убийца, – едва слышно произнес Мишка. – Я не смог сдержаться. Они издевались надо мной, издевались над Антоном. Фиска потрепала Михаила по голове и, предостерегающе глядя на мать, сказала ему: – Иди к себе, я сейчас поднимусь и обработаю твои раны йодом. – Я сам их обработаю, не маленький, – буркнул Мишка и поплелся в комнату. Как только мальчишка скрылся на площадке второго этажа, Анфиса набросилась на мать: – Как ты можешь говорить ребенку такие вещи?! – А чего я сказала, это правда, а на правду не обижаются. – Ты не имеешь права оскорблять Мишку. – Сколько раз тебе говорила, определи его в интернат! Там ему самое место. Подсуетись!Витька занят Антоном, воспользуйся этим. – Мама, если ты будешь продолжать в том же духе, я тебя определю в интернат. – И не стыдно говорить матери такие вещи, в кого ты такая дура уродилась? Кудахчешь над чужими людьми, как квочка, а что взамен получаешь? Фигу с маслом? Анфиса поспешно удалилась, оставив Клару в гордом одиночестве. На душе у Фисы скребли кошки. Мать наглеет день ото дня, честное слово, когда-нибудь чаша терпения переполнится и Фиса решится на отчаянный поступок. Она отправит мать обратно в их московскую двушку, изливать свой гнев на соседей. //-- * * * --// Мишка стоял перед зеркалом, внимательно осматривая свои боевые ранения. В принципе ничего страшного нет, ну подумаешь, ссадины. Это все ерунда. Пара синяков и царапины заживут максимум через неделю. Главное, Мишка не побоялся и вступился за старшегобрата, попытался отстоять честь семьи. Сегодня он собой гордился. Остаток дня Михаил провел в ожидании. В одиннадцать вечера все разошлись по спальням, и лишь Клара Самуиловна таращилась внизу в телевизор, перекрывая тем самым парню выход из коттеджа. Миша лежал в кровати, прекрасно зная, что скоро в спальню зайдет Анфиса. Она всегда такделает, перед самым сном наведывается к пасынку и желает ему спокойной ночи. После того как Фиса ушла, Михаил встал, на всякий случай водрузил на кровать двеподушки и укрыл их одеялом. Положив в карман фонарь, он достал из шкафа несколько простыней и крепко связал их за концы. Получилась прекрасная прочная веревка, с помощью которой парень планировал незаметно выбраться из дома. Без пяти двенадцать, ощущая одновременно и волнение и радость, Мишка открыл окно и выбросил вниз веревку из простыней, предварительно привязав один ее конец за спинку кровати. Стараясь не шуметь, он начал медленно спускаться вниз, моля бога, чтобы никто ничего не заметил. Как только нога коснулась земли, Михаил вздохнул с облегчением. Небо было усыпано звездами, и, прежде чем выйти на улицу, Михаил минуты две рассматривал Большую Медведицу. А затем, нервно оглядываясь, толкнул калитку,сморщился от противного скрипа и ужом выскользнул за территорию участка. – Миш, это ты? – услышал он чей-то шепот из-за кустов сирени. – Кирюха? – Сам ты Кирюха, – из кустов вышла Вероника. – Можно подумать, у нас с ним голоса похожи. – Когда шепчете, похожи. Кстати, где он? – Не пришел. – Наверное, не смог выйти незамеченным. – Если его засек отец, Кирке не поздоровится. – Еще есть время, подождем. – Ты взял фонарь-то? – Взял-взял. Чуть погодя послышались чьи-то торопливые шаги. – Это Кирюха. Наконец-то соизволил явиться. – Привет, – прошептал Кирилл. – Как настроение? Давно ждете? – Представь себе, давно, чего так долго копался? – Не мог выйти через дверь, отец был в гостиной, пришлось лезть через окно. – А где краска? – Со мной. – Ну, тогда пошли? – Пошли. – Ребят, может, присядем на дорожку? – предложил Амбарцумян. – Мих, давай топай, сидеть будешь дома, когда дело сделаем. До реки они дошли молча, иногда Мишка включал фонарь, чтобы разглядеть тропинку.