— А что мы там будем делать? — Как вам известно, мы будем там завтракать. — А почему мы не позавтракали у «Нечестивца»? — Потому что нам надо поговорить об очень важных вещах, а в этой харчевне и пяти минут невозможно побеседовать из-за назойливых людей, которые то и дело приходят, уходят, раскланиваются, пристают с разговорами… Сюда, по крайней мере, — продолжал Атос, указывая на бастион, — никто не придет мешать нам. — По-моему, мы могли бы найти какое-нибудь укромное место среди дюн, на берегу моря… — заметил д'Артаньян, проявляя ту осмотрительность, которая так хорошо и естественно сочеталась в нем с беззаветной храбростью. — …где все бы увидели, как мы разговариваем вчетвером, и через каких-нибудь четверть часа шпионы кардинала донесли бы ему, что мы держим совет. — Да, — подхватил Арамис, — Атос прав: «Animadvertuntur in desertis»[83]. — Было бы неплохо забраться в пустыню, — вставил Портос, — но вся штука в том, чтобы найти ее. — Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы рыба не могла вынырнуть из воды, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики — все стали шпионами кардинала. Так лучше же продолжать начатое нами предприятие, отступиться от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором. Мы заключили пари, которое не могло быть преднамеренным, и я уверен, что никто не угадает его настоящей причины. Чтобы выиграть наше пари, мы продержимся час на бастионе. Либо нас атакуют, либо этого не случится. Если нас не атакуют, у нас будет достаточно времени поговорить, и никто нас не подслушает: ручаюсь, что стены этого бастиона не имеют ушей. А если нас атакуют, мы все-таки сумеем поговорить о наших делах, и к тому же, обороняясь, мы покроем себя славой. Вы сами видите, что, как ни поверни, все выходит в нашу пользу. — Да, — согласился д'Артаньян, — но нам не миновать пули. — Эх, мой милый, — возразил Атос, — вы отлично знаете: самые опасные пули не те, что посылает неприятель. — Но мне кажется, — вмешался Портос, — что для подобной экспедиции следовало бы захватить мушкеты. — Вы глупы, друг Портос: зачем обременять себя бесполезной ношей. — Когда я нахожусь лицом к лицу с неприятелем, мне не кажутся бесполезными исправный мушкет, дюжина патронов и пороховница. — Да разве вы не слышали, что сказал д'Артаньян? — А что сказал д'Артаньян? — Он сказал, что во время ночной атаки было убито девять-десять французов и столько же ларошельцев. — Что же дальше? — Их не успели ограбить, не так ли? Ведь у всех были в то время дела поважнее. — Так что же? — А то, что мы найдем там их мушкеты, пороховницы и патроны, и вместо четырех мушкетов и дюжины пуль у нас будет полтора десятка ружей и сотня выстрелов в запасе. — О Атос, поистине ты великий человек! — воскликнул Арамис. Портос наклонил голову в знак того, что он присоединяется к этому мнению. Одного только д'Артаньяна не убедили, по-видимому, доводы Атоса. Гримо, вероятно, разделял опасения юноши: видя, что все продолжают идти к бастиону, в чем он вначале сомневался, он дернул своего господина за полу. «Куда мы идем?» — сделал он вопрошающий жест. Атос указал ему на бастион. «Но нас там ухлопают», — продолжал все на том же языке жестов безмолвный Гримо. Атос возвел глаза и руки к небу. Гримо поставил корзину на землю и сел, отрицательно покачав головой. Атос вынул из-за пояса пистолет, посмотрел, хорошо ли он заряжен, взвел курок и приставил дуло к уху Гримо. Гримо живо вскочил на ноги. Атос знаком приказал ему взять корзину и идти вперед. Гримо повиновался. Единственное, что выиграл Гримо этой минутной пантомимой, — это то, что из арьергарда он перешел в авангард. Взобравшись на бастион, четыре друга обернулись. Более трехсот солдат всех видов оружия столпилось у заставы лагеря, а чуть поодаль от всех остальных можно было различить г-на де Бюзиньи, драгуна, швейцарца и четвертого участника пари. Атос снял шляпу, насадил ее на острие шпаги и помахал ею в воздухе. Зрители ответили на его приветствие поклонами, сопровождая это изъявление вежливости громкими возгласами «ура», долетевшими до наших смельчаков. После этого все четверо скрылись в бастионе, куда уже успел юркнуть Гримо. XVII. СОВЕТ МУШКЕТЕРОВ Все оказалось так, как предвидел Атос: на бастионе никого не было, кроме человек двенадцати убитых французов и ларошельцев. — Господа, — сказал Атос, принявший на себя командование экспедицией, — пока Гримо будет накрывать на стол, мы начнем с того, что подберем ружья и патроны. К тому же, собирая их, мы можем разговаривать без всякой помехи: эти господа, — прибавил он, указывая на убитых, — нас не услышат. — А не лучше ли сбросить их в ров? — предложил Портос. — Но, конечно, не раньше, чем мы удостоверимся, что в карманах у них пусто. — Да, — проронил Атос, — это уже дело Гримо. — Так пусть Гримо их обыщет и перебросит через стены, — сказал д'Артаньян. — Ни в коем случае, — возразил Атос. — Они могут нам пригодиться. — Эти мертвецы могут нам пригодиться? — удивился Портос. — Да ты с ума сходишь, любезный друг! — «Не судите опрометчиво», говорят Евангелие и господин кардинал, — ответил Атос. — Сколько ружей, господа? — Двенадцать, — ответил Арамис. — Сколько выстрелов в запасе? — Около сотни. — Это все, что нам нужно. Зарядим ружья! Четыре друга принялись за дело. Они кончили заряжать последнее ружье, когда Гримо знаками доложил, что завтрак подан. Атос ответил одобрительным жестом и указал ему на сторожевую башенку, где, как понял Гримо, он должен был нести караул. А чтобы Гримо было не так скучно стоять на посту, Атос разрешил ему прихватить хлебец, две котлеты и бутылку вина. — Теперь сядем за стол! — пригласил Атос. Четыре друга уселись на землю, скрестив ноги, как турки или портные. — Ну, теперь, когда больше нечего бояться, что тебя подслушают, — сказал д'Артаньян, — надеюсь, ты поведаешь нам свою тайну. — Я полагаю, господа, что доставлю вам и удовольствие и славу, — начал Атос. — Я заставил вас совершить очаровательную прогулку. Вот вам вкусный завтрак, а вон там, как вы сами можете разглядеть через бойницы, пятьсот человек зрителей, которые считают нас безумцами или героями, два разряда глупцов, очень похожих друг на друга. — Ну а тайна? — спросил д'Артаньян. — Тайна моя заключается в том, — ответил Атос, — что вчера вечером я видел миледи. Д'Артаньян в этот миг подносил стакан ко рту, но при упоминании о миледи рука у него так сильно задрожала, что он принужден был поставить стакан на землю, чтобы не расплескать вино. — Ты видел твою… — Тсс! — перебил Атос. — Вы забываете, любезный друг, что эти господа не посвящены, подобно вам, в мои семейные дела. Итак, я видел миледи.