– Первый элемент информации: кто-то должен был знать о существовании человека по имени Ли Харви Освальд. И о том, что он чокнутый, мечтающий о славе, которую ему не может принести его жалкая жизнь. Кто мог знать это? – Его мать? Его бедная жена? – Во-вторых, нужно было знать о его склонности к суициду и вместе с этим к насилию; о том, что он прирожденный неудачник. Нужно знать о том, что у него есть винтовка с оптическим прицелом и что 10 апреля 1963 года он стрелял – и промахнулся – в генерал-майора Эдвина Уокера. – Кажется, я припоминаю что-то такое. – Уокер придерживался правых взглядов и незадолго до этого вышел в отставку в связи со скандалом, разразившимся, когда стало известно о том, что он пропагандировал среди своих солдат – военнослужащих двадцать четвертой дивизии в Германии – взгляды в духе Джона Бёрча[24]. Очень скоро он приобрел известность и стал вызывать раздражение у многих людей. Уокер произносил речи, выдвигал обвинения, участвовал в различных демонстрациях за гражданские права, ратовал за сегрегацию и всячески поносил Кеннеди. – Хорошо. Освальд выстрелил в генерала. Некий таинственный заговорщик узнает об этом. – Третий элемент: нужно было знать о том, что он работает в здании на Элм-стрит, Даллас, штат Техас, называемом Техасское книгохранилище. Но, поскольку Освальд поступил туда на работу только 14 октября, они не могли знать об этом до того самого дня. – Кто это – они? – Мы к этому подходим. Кому могла понадобиться информация об этом подонке? Его допрашивали сотрудники ФБР и ЦРУ. И те и другие пришли к выводу, что он не представляет никакой опасности. Они ничего не знали о выстреле в Уокера. – Понятно. – Последний элемент информации связан с вечером вторника 19 ноября 1963 года. «Даллас таймс геральд» опубликовала сообщение о том, кто кортеж Джона Кеннеди проследует по Элм-стрит, перед Техасским книгохранилищем, в пятницу, в 12.30 – то есть через два с половиной дня. Эти люди, кем бы они ни были, должны заранее знать, что Освальд работает в Книгохранилище. За такой короткий промежуток времени они не смогли бы отыскать его. И они не могли просто предвидеть, что Кеннеди проедет так близко от этого чокнутого. Кто располагал всеми этими сведениями об Освальде? Не ФБР и не ЦРУ. – Я знаю ответ на этот вопрос. Знаю, что вы хотите сказать. – Разумеется. Русские. Освальд умолял их позволить ему вернуться и сказал, что сделает для них все, что угодно. Я уверен, он рассказал о том, что стрелял в Уокера, дабы продемонстрировать свою решимость. Они знали. Они должны были знать. Но это происходило в сентябре, а в Книгохранилище, как я уже говорил, он устроился 14 октября. Откуда они могли знать спустя месяц, что он работает там? – Я не знаю. – Здесь-то и вышел на сцену русский Джеймс Бонд. Пятый элемент. Кэти хмыкнула: – Тот, кто увидел потенциал Освальда после выстрела в Уокера и установил с ним тайную связь. Он знал, что Освальд работает в Книгохранилище. Понимаете? – Теоретически такое возможно. – Нам нужен человек, наделенный определенными качествами. Хотя я и называю его Джеймсом Бондом, но это не совсем точно. Джеймс Бонд – исполнитель. Нам нужен не исполнитель, а секретный агент. Знаете, что это такое? – Я слышала этот термин, но его точный смысл мне неизвестен. – Это человек, напоминающий кинопродюсера. Он обладает ви́дением, распознает возможности и определяет цели. Собирает команду, которая должна выполнить работу, и осуществляет контроль над ее деятельностью. Оценивает результаты, руководит, финансирует, нанимает, увольняет. Это жесткий человек. Он не творец, а логистик. Он ставит перед людьми задачи и занимается всевозможными мелочами, до которых не снисходят специалисты. Это организатор. И мы ищем именно его. Кэти молчала. – Так мне представляется. Может быть, дело было не совсем так, но мне кажется, я на верном пути. Освальд сыграл роль ширмы для КГБ, и они бросили его, как отработанный материал. Полный идиот. Теперь этот парень. Возможно, он из ГРУ или из какого-то другого подразделения. И он должен знать о покушении на генерала Уокера. Это отнюдь не марионетка, а самостоятельный, думающий человек. Он обладал возможностями и наверняка проследил за Освальдом в Мехико. Нам неизвестно, чем занимался Освальд в течение воскресенья, 29 сентября. Парень заговорил с ним по-русски, чем привел его в изумление. Он сказал: «Тебя считают неудачником, но я хочу дать тебе шанс. Если ты хочешь использовать его, тебе нужно изменить свое поведение. Никаких писем в редакцию, никаких выступлений в защиту Кубы, никакого чтения коммунистических газет в кафетерии. Начнешь работать, будешь вести нормальную жизнь, поставишь крест на своем «радикальном прошлом». Твоя цель – в течение десяти лет устроиться в сферу аэронавтики, высоких технологий, медицины – туда, где ты мог бы приносить нам пользу. Ты сможешь сделать это?» Освальд польщен. Никто прежде не выказывал ему такое доверие. «Да, конечно», – ответил он. «Послушай, – сказал парень, – я дам тебе адрес, и ты можешь отправить мне по нему письмо. Где бы я ни находился, оно быстро окажется у меня. Теперь возвращайся домой, поступай на работу и держи меня в курсе». Освальд вернулся домой и нашел работу. «Дорогой товарищ, в настоящее время я успешно тружусь в Книгохранилище на Элм-стрит. Планирую оставаться здесь в течение пяти лет, завершить школьное образование, отказаться от всех радикальных идей и, возможно, поступить в колледж, чтобы затем найти работу в одной из интересующих вас сфер деятельности. Искренне ваш, товарищ Ли Харви Освальд». Наш парень обладал хваткой настоящего секретного агента, который никогда ничего не упускает из вида. Такое случается. Это свойственно талантливым людям. Услышав, что Кеннеди собирается в Даллас, он вспомнил об Освальде, а узнав о маршруте кортежа президента, понял: судьба предоставляет ему уникальный шанс, какого у него никогда больше не будет. Он прилетел в Даллас, встретился с Освальдом и сказал ему: «Ты должен сделать это, товарищ». – Но разве КГБ… – Это могла быть его личная инициатива. Возможно, он знал, что начальство ни за что не даст на это санкцию. Слишком рискованно. Но он не видел в этом никакого риска. У него появилась реальная возможность убрать президента, который мутит воду во Вьетнаме, давит на Кубу, и заменить его техасским парнем, который ничего не смыслит во внешней политике и хочет стать следующим Франклином Делано Рузвельтом. Он вполне мог сделать это. – Весьма оригинальная версия. Но я недостаточно сведуща в этом, чтобы указать вам на ошибки. – От них не застрахован никто. Все началось с того, что кто-то увидел в здании «Дал-Текс» подходящее место для позиции второго стрелка. А если существовал второй стрелок, это означает, что была организована сложная баллистическая фальсификация. Не буду утомлять вас деталями, но поверьте: в течение двух дней никто не смог бы выбрать подходящее место для стрельбы, найти второго стрелка и беспрепятственно внедрить его туда. Даже величайший в мире секретный агент. Каким образом им удалось организовать это так быстро? О маршруте стало известно только девятнадцатого числа. Это выше моего понимания. – Может быть… – начала было Кэти, и тут же запнулась. – Нет. Не знаю. – Именно поэтому я сюда и приехал. И надеюсь, что вы поможете мне. Кроме этого, я мало что еще могу сказать, миссис Рейли. – Я уже говорила, что все это проникнуто духом «холодной войны». Разве я могла бы отказать вам? Тем более что у меня это тоже вызывает интерес. – Ну, вот вы его и удовлетворите. В конце концов, от нее требовалось лишь просмотреть старые документы и найти свидетельства визитов сотрудников советской разведки в одно посольство в течение сравнительно короткого периода времени. Всего-навсего. Глава 09 Подполковник говорил, Стронский переводил: – Вам ничего не будет угрожать. Вы можете столкнуться с другими людьми, поскольку библиотека никогда не пустует. Это всего лишь другие шпионы, которые заплатили те же деньги за возможность покопаться в отбросах истории. Они не будут обращать внимания на вас, вы не будете обращать внимания на них. Подполковник провел их по длинному коридору с единственной стальной дверью с заклепками в самом конце. Ее щели испускали яркий свет. От нее исходил запах краски. Она создавала ощущение грубой силы и агрессивности. После того как подполковник нажал комбинацию цифр на светившейся пластиковой клавиатуре, дверь с лязгом открылась. Они вошли в комнату. Не произнеся ни слова, подполковник указал им на ящик с выглаженными зелеными комбинезонами для медицинского персонала, и они натянули их поверх одежды. Кроме того, они надели маски, закрывавшие рот и нос, шапочки и тонкие резиновые перчатки. Когда подполковник открыл еще одну дверь и ввел их в последнюю комнату, они почувствовали, что температура заметно снизилась. Глаза Свэггера не сразу адаптировались к тусклому зеленому свету, заливавшему все вокруг. Они стояли на обширном металлическом балконе, огороженном перилами и нависавшем над полом помещения на высоте шесть метров, заполненном металлическими стеллажами в двух уровнях, разделенных стальными лестницами, уходившими в бесконечность, за пределы царства зеленоватого света. Свэггер рассматривал брюхо красного чудовища: просторное помещение, заставленное полками с картонными коробками. Каждая коробка имела табличку и была заполнена папками с листами бумаги, испещренными записями, сделанными чернилами. Отчеты о диверсиях, кровопролитных операциях и убийствах, компромат с фотографиями, изображавшими толстых дипломатов и шлюх, делающих им минет. Так что это было не брюхо, а отделение мозга, загруженное забытой информацией, доступ к которой был чрезвычайно затруднен. – Шестьдесят третий, Мехико? – спросил подполковник. Свэггер кивнул. – Хорошо, идемте. Он повел их вниз по лестнице и дальше по лабиринту проходов между стеллажами, повернув столько раз, что Гензель и Гретель[25] давно заблудились бы. Время от времени мимо них проплывали в зеленой ночи силуэты других странников. Наконец, повернув в очередной раз, подполковник остановился и сказал что-то Стронскому. Тот перевел: – Он говорит, что в рабочее время служащие, по приказу высших офицеров КГБ и военной разведки, отыскивают нужные им документы, и те знакомятся с ними в читальном зале, находящемся на том же десятом этаже. Отыскать нужные документы не так-то легко. Извините за пыль, плохое освещение и отсутствие стульев, душа и автомата с кока-колой. Американцы понимающе кивнули. – Необходимо соблюдать определенные правила. Никаких фотографий, записей и копий. Только запоминание. Аккуратное обращение с документами с учетом их возраста и ветхости. Знакомьтесь только с теми материалами, за которые вы заплатили. Проявите честность и прославьте то дело, которому служите, каковым бы оно ни было. Я приду за вами через четыре часа. – Спросите, – сказал Боб, – здесь находятся документы всех разведывательных служб, включая ГРУ, или только КГБ? Русский внимательно выслушал вопрос. – Я не знаю. Вначале была идея собрать все вместе и создать централизованный архив, чтобы облегчить доступ к материалам. Однако данный проект не осуществили до конца, поскольку выделенные на него деньги иссякли, и мне неизвестно, произошло это до или после 1963 года. Кроме того, здесь хранятся только «наступательные» материалы, то есть те, что относятся к инициативам, выдвинутым героями прошлого. «Оборонительные», или «контрразведывательные», материалы, относящиеся к ответным операциям, направленным на пресечение деятельности противника, хранятся на другом этаже. Они не так интересны. Это просто записи прослушивания телефонных разговоров подозреваемых, за которыми велась слежка, сведения о разоблаченных и казненных предателях. – Мог бы я попасть туда впоследствии? – спросил Свэггер. – Я обсужу этот вопрос с начальством, – ответил подполковник и засмеялся собственной шутке. – Для человека с деньгами в кармане нет ничего невозможного. – Отлично, – отозвался Свэггер. – Итак, я буду здесь через четыре часа, – сказал подполковник. – Ни секундой позже. Они работали, стоя на коленях, словно преклоняясь перед лежавшими перед ними документами. «Станция 14Альфа (1963)» – гласила надпись на табличке коробки. По всей вероятности, это то, что нужно – отчет сотрудников КГБ, работавших в Мехико в 1963 году. Стронский снял ящик с полки и поставил на пол. Все трое склонились над ним. Боб пытался рассмотреть в луче фонаря Стронского узел на красной ленте, которая стягивала листы бумаги. – Интересно, его часто развязывали и завязывали вновь? – спросил он. – Судя по степени износа ленты в этом месте, если его и развязывали, то не очень часто, – сказала Рейли. – Думаю, последний раз это произошло, когда сюда приезжал Норман Майлер в 1993 и 1994 годах. Служащие развязали ленту, нашли отчеты головорезов из КГБ об Освальде и отнесли ему в читальный зал. – И вы считаете, с тех пор их никто не трогал? Они вновь внимательно изучили обтрепанные края листов. Некоторые из них слегка возвышались над другими. Стронский осторожно провел по ним пальцем, подняв маленькие облачка пыли, которые заклубились в луче фонаря. – Похоже, в последнее время к ним не прикасались, – сказал Свэггер. – Вы согласны? – Давайте сравним с другими, – предложил Стронский. Он поднялся на ноги, сделал несколько шагов в сторону и осветил фонарем другие коробки. – Всюду то же самое, – сказал он, вернувшись. – Пыль, хаос, рваные края. – Ладно. Что же мы имеем?