– Проводите меня к детям, – перебил Пит, начиная раздражаться. Оператор сдержанно кашлянул и протянул ученому наушник. – Не имею права отлучаться с рабочего места, – ответил он. – Но возьмите это. Будете со мной на связи. Возникнут вопросы – задавайте. Охранник открыл тяжелую дверь, похожую на дверь в банковское хранилище, только после того, как убедился в качестве связи. Затем он поднял решетку за дверью, тоже весьма массивную. Все открывалось без шума и лязганья, в абсолютной тишине. Пит догадался: детишки не должны догадаться о посетителях заранее. За первой решеткой через несколько метров находилась еще одна, возле которой оператор попросил Пита подождать. – Далее у нас коридор с сетками полей. Грубо говоря, они гасят возмущения эфира. Вам они не навредят, но уничтожат аномалии. У вас ведь нет с собой ничего такого? – спросил он. У Пита не было, он прошел дальше. Коридор делал несколько поворотов. В конце его снова ждала круглая массивная дверь, на этот раз обитая толстым слоем дерева. Правильно, оно снижает активность эфира. Когда последняя дверь открылась, Пит вошел. Первым среагировало обоняние. В помещении стояла жуткая вонь. Он прикрыл нос рукавом и огляделся. Это был большой квадратный зал без окон (что естественно для бункерного помещения), освещенный лампами дневного света. Вдоль стен буквой «Г» располагались клетки, разделенные перегородками на три части. Одна из клеток, крайняя, была покрашена в зеленый цвет. Остальные – в голубой. В зале было сыро и прохладно. В полуметре от клеток на полу находилась жирная красная полоса с нанесенным на нее знаком «Stop». – Ни в коем случае не заходите за линию, – сказал оператор через наушник. – А еще лучше – возвращайтесь. Пит отрицательно помотал головой. Он насчитал восемь клеток, но заняты оказались лишь две. В одной за столом сидел мальчик, видео с которым ученый показывал Ирине, в другой по полу ползал совсем маленький ребенок. – Старший – Битри, ему шесть. Маленькому два, – прокомментировал оператор. – Почему у них не убирают? – возмущенно спросил Пит. – Убирают дважды в день, – откликнулся Битри с нотками презрения в голосе. – Если бы мелкий засранец научился ходить на горшок, всем было бы легче. – Битри прав, – запищал в наушнике оператор. – Малыш не хочет ничему учиться. Посмотрите, у них в клетках на стене висит панель. Мы показываем им мультики вперемешку с обучающими фильмами. Но к туалету приучаются далеко не все. А этот конкретный Дифайв к тому же не любит воду: уходит в эфир всякий раз, когда его пытаются помыть. – Дифайв у нас вылитый гамадрил, – сказал Битри с усмешкой. – Знаешь, кто это? – Скажи мне, – ответил Пит. – Это уродливая обезьяна с красным задом. Оператор тем временем пояснил, что Битри – ребенок амбициозный, считает себя гением и презирает остальных. Пит, однако, был вынужден признать, что Битри прав – попа у малыша действительно была болезненно красная. И, по-видимому, болела, потому что он старался на нее не садиться. – У нас здесь целый обезьянник, – продолжил свою мысль мальчишка. – Профессор – бабуин, ты – с претензией на гориллу, а еще была одна из рода шимпанзе, так она сбежала и прихватила двух макак. Пит усмехнулся. Действительно, некоторое сходство Профессора с бабуином имело место, но ученому никогда не приходило в голову такое сравнение. Что ж, этот ребенок достаточно наблюдателен. – Хорошо знаешь породы обезьян, – похвалил он. – Но я пришел не за тем, чтобы анализировать сходство здешних обитателей с их далекими предками. Сделай-ка мне какую-нибудь гравитационную аномалию, будь добр. Битри поставил ладошки напротив друг друга и без особых усилий явил между ними небольшую каплю вещества с металлическим блеском, похожего на ртуть. Почувствовав присутствие биомассы, аномалия потянула к ребенку свои щупальца. Внезапно мальчишка швырнул каплю прямо в ученого. Тот рефлекторно отшатнулся, но аномалия, ударившись о невидимую сетку полей, исчезла. Битри зло засмеялся. – Ты такой же тупой, как все, – язвительно сказал он. – Знаешь, что клетки окружены удерживающими полями, но твой мозг слишком медленный, чтобы вспомнить об этом, когда происходит неожиданное. Ты – человечишка. Для тебя в алфавите даже нет буквы. – Вы хорошо защищены, – подтвердил оператор, – но лучше возвращайтесь. Ни к чему вам слушать этого хама. Но Пита не так легко было вывести из себя. – Видишь ли, эволюция не зря сделала нас такими, – спокойно ответил он ребенку. – В мире много опасностей, и порой рефлексы спасают нам жизнь. А теперь сделай мне, пожалуйста, «розовые очки». Битри скривился в презрительной гримасе. – Ты прекрасно знаешь, что я это не могу. – Почему? Ты только что слепил гравикаплю. Это почти то же самое. – То же, да не то. Ты правда, что ли, тупой? – обозлился мальчишка. – Би не делают живые аномалии. – Почему? – снова спросил Пит. – Потому что классификация высших существ, которыми мы являемся, основана на том, что если субъект может сделать живую аномалию, то он относится как минимум к группе Си, – смирившись с идиотизмом собеседника, ответил Битри. – Забудь о классификации, это всего лишь условность. Ответь, что мешает тебе сделать «розовые очки»? – Не могу достать до тех слоев эфира! – крикнул раздосадованный Битри. В глазах его блеснули слезы, он повис на решетке и безудержно зарыдал. – Ни в коем случае не пытайтесь утешить его, – предупредил оператор. – Не заходите за черту. Пит и не собирался. Потеряв интерес к Битри, он обратился к Дифайву с той же просьбой – сделать интересующую его аномалию. Малыш даже не посмотрел в его сторону. – Он что, не понимает человеческую речь? – спросил ученый. – Понимает, но не говорит, – ответил оператор. – И делает только то, что хочет сам. – Как мне увидеть, на что он способен? – Подождите минутку. Сейчас принесем ему игрушку. Действительно, через несколько минут, заполненных язвительными замечаниями переставшего реветь Битри насчет умственных способностей Дифайва и самого Пита, в зал привели собаку. Очень аккуратно надсмотрщик выпустил ее в ту часть клетки, к которой у Дифайва не было доступа, и вышел. Затем оператор поднял перегородку, и малыш радостно пополз к животному. Собака в панике забилась в угол. Дифайву хотелось играть, он дергал ее за лапы и хвост, тыкал в зубы тряпкой, ползал вокруг нее – но она лишь испуганно скулила. Тогда он превратился в такую же собаку и, припадая на передние лапы, пригласил ее поиграть. Но и это не помогло. Животное залезло под кровать, а когда малыш попытался вытащить его оттуда – укусило его. Дифайв с удивлением посмотрел на выступившие капельки крови, не зная, заплакать ему или засмеяться. В конце концов он определился – решил, что причинение боли – это форма игры, на которую способен данный экземпляр. Он сделал маленькую электрическую аномалию и кинул ее в собаку. Та с визгом выскочила из-под кровати. Ребенок залился счастливым смехом. Он пополз за ней и всякий раз, когда она пряталась там, где ему не достать, аномалиями выгонял ее из укрытия. Когда она обессилела и легла на пол, высунув язык, он прилепил к ее хвосту гравитационную каплю. Недостаточную, чтобы убить, но вырвавшую у животного кусок плоти. Собака, вереща, закружилась на месте, пытаясь поймать полыхающий болью отросток. Дифайв хлопал в ладоши от восторга. – Это все, на что он способен? – спросил Пит, направляясь к выходу. – Нет-нет, подождите, – остановил его оператор. – Сейчас начнется самое интересное. И правда, спустя несколько минут, когда собака сдохла, Дифайв вдруг исчез. А затем появился вновь, и собака ожила. Он еще поиграл с ней, и она сдохла снова. Потом ожила опять, и так продолжалось некоторое время. Живая-мертвая, живая-мертвая. Пока ребенку не надоело. «Интересно, – подумал ученый, – жизнь и смерть как два крайних состояния организма. Как волна, как минимум и максимум амплитуды колебания какого-то параметра. А средние состояния – это что? Зомби? Кот Шредингера в отсутствие наблюдателя? И возможно ли, что этот неразгаданный параметр “жизни” тоже из эфира? Как считает Битри – из глубоких его слоев». Догадки и предположения… А вот в чем Пит сегодня убедился – так это в том, что Ирине ни в коем случае не следует встречаться с детьми ангелов. – Где их родители? – спросил он у оператора, когда вышел. Тот развел руками. – Отцам их посещать запрещено, а матери… Вы же знаете, многие умирают во время родов. Остальные либо от них отказываются, либо погибают после первой же обиды ребенка. – А как отсутствие родителей объясняют детям? Какова легенда? – Легенда простая. Родители отдали их сюда «на воспитание», потому что не могли справиться с ними самостоятельно. Ведь дети необычные. Это, кстати, не так уж далеко от истины. Кроме той части, в которой родители ждут их на воле. – И никто из них не пытался бежать? Даже те, которые могут уходить в эфир… – Их удерживают поля вокруг клеток, – ответил оператор. – Ребенок в эфире, налетев на сетку полей, буквально выпадет в трехмерный мир, как в осадок. * * * Пит не удовлетворился одним лишь посещением детей. Он отправился в медицинский блок и нашел врача, осматривавшего Ирину. – Расскажите мне все о ее плоде, – попросил ученый. Тот извинился и вышел, чтобы проверить допуск Пита. Когда формальности были улажены, медик с удовольствием поделился наблюдениями. – Вы знаете, что мы делим детей на группы Би, Си, Ди и так далее. Что же касается неродившегося плода – точно определять группу мы пока не научились. Для плода у нас более простая классификация: первая категория примерно соответствует группам от B до I, вторая – от J до R и третья – для остальных. Сразу вам скажу, столь зрелый плод третьей категории мы видим впервые. – У Ирины? – уточнил Пит. – Да. Знаете, что странно? Существа третьей группы не доживают до того срока, на котором сейчас эта женщина. Они слишком аномально активны. Пока они убивают носителя-мать, ее тело в свою очередь вырабатывает токсины, несовместимые с жизнью плода. Так вот, у Ирины ничего подобного не наблюдается. Плод абсолютно лояльно относится к материнскому организму. Удивительный симбиоз! Когда исследовали ее кровь – не поверили глазам. Ваша подопечная – очень ценный для науки экземпляр. Глава 17