На всякий случай взял в руки обсуждаемый предмет, повертел его, но ничего такого не заметил. А вот внимательному взгляду, с каким меня Лучезар Агафонович разглядывал, подивился. – Да вроде ничего такого. Может, у вас здоровье пошаливает, а ожерелье ни при чём? – решил я на всякий случай уточнить. – Ты точно ничего не чувствуешь? – прилетел от него встречный вопрос, и они со Светой переглянулись. – А должен? – удивился в ответ. – Ты их больше никому не показывал? – почему-то осторожно и с опаской в голосе поинтересовался Лучезар Агафонович. – Нет, конечно! С какой стати?! Если бы мне лепесток кое-кто не развалил, ещё долго бы никто всего этого не увидел, – и ответил и возмутился я безобразиями, творимыми их слугами. – Знаешь, возьми-ка вот, и спрячь от греха подальше, – проговорил он, снимая с пальца перстень. – В каком смысле? – поинтересовался, не понимая его предложения. – В том, что я дарю тебе этот амулет. Надевай, не стесняйся. Там, правда, штук шесть лепестков занято, но остальные свободны – огорошил он меня заявлением. Ну, вы помните про амулеты и тем более содержащие лепестки. А тут так походя… – Постойте, там что, семилепестковый карман? – пробормотал я, совершенно не скрывая изумления. Вот тебе и эксклюзивный медальон! – Нет, пятнадцати. Да они и сами-то не сказать чтобы большие. Стандартного эффективного объёма для начального уровня. – Это что, полтора ведра каждый?! – выпалил я и завис. Что же тогда в его представлении большой?! Чёй-то на таком фоне собственные достижения совсем тускнеют. Жалкая четверть ведра, и это на максимуме, а если сравнивать с этим, надо в десять раз уменьшить. Что там, стакан всего лишь останется! – Ты бы себя видел! До чего уморительно! – слова улыбнувшейся Светланы вернули меня на землю. – Но ведь пятнадцатилепестковый! – в ответ ей с трудом сипло выдавил из себя. – Ну и что? – опять удивилась она. Она что, реально не понимает стоимости подарка? Тогда совсем непонятна её реакция на алмаз. Ему далеко до этого! – Это же сколько он тогда стоит?! До сегодняшнего дня считал, больше семи лепестков не бывает! В общем, не могу такого принять, – заявил я Лучезару Агафоновичу. – Вань, да брось ты, их моя бабушка сделала. Мне вот подарила браслет с шестьюдесятью тремя лепестками. И они не вёдрами меряются, а бочками каждый! – разъяснила она свою реакцию на моё поведение. Ну ни фига ж себе! Хорошо иметь мастера сил ветра в семье! – Тем более не могу! – стал я упорствовать. Мы, может, и не из благородных, но купцы, между прочим, тоже совесть имеют. Эх. Обычно во всех позах. Но там по работе положено, а тут… – Иван, отказывать девушке нехорошо. Перстень можно рассматривать как ответный дар за огненный алмаз. А тебе, Светлана, не стоит удивляться такой его реакции. В обращении больше чем двухлепестковые артефакты не ходят. И стоят они действительно очень дорого, а подобные нашим редко выходят за узкий круг родов и в принципе не имеют оценочной стоимости, – остановил наши препирательства её дядя. – Мой камешек в любом случае столько не стоит, – возразил я ему. – Как сказать. Я думаю, моя племянница с тобой поспорит, – неожиданно для меня заявил Лучезар Агафонович. – Да! Это же такое чудо! – выпалила она, подтверждая его правоту. – Ну, коли так… – замялся я всё же. Да чего я тут кочевряжусь?! Хватать надо и бежать подальше, пока не передумали! В благородство поиграть вздумал, видите ли! Естественно, сразу постарался примерить. Перстень оказался великоват, пришлось натягивать на средний палец, с остальных сваливался. И только после этого обратил внимание на камень в треугольной оправе, что само по себе необычно. Так вот, он менял свой цвет от угла обзора: то голубой, то синий, то светло-зелёный. – А что это за камень? – решил я уточнить на всякий случай, вдруг глаз подводит. – Эвклаз, – так, как за между прочим ответил Светин дядя. Он что, издевается?! Да он же дороже алмаза такой же величины! Его же фиг так просто огранишь! Крошится нещадно. Потому не сильно-то чаще артефактов попадается. Свихнёшься с этими знакомыми! – Металл, так понимаю, платина? – спросил я ну чисто уже ради интереса. – Не угадал. Иридий. Кими почему-то он больше нравится, – спокойно так поправил Лучезар Агафонович. Чтоб ему! Он, что ли, троллит купеческого сыночка?! Я металлами не занимаюсь, но как ювелиру интересоваться стоимостью приходится… – А кто это? – но спросил не про это, а про упомянутую неизвестную личность. – Так зовут Светину бабушку, – пояснил он для тормозов. Можно было и самому догадаться. Тем более мне же Светлана говорила, кто делал артефакт-кольцо. – Забавно, одну мою хорошую знакомую так же. А что в тех шести занятых лепестках? – сначала удивился похожести у двух женщин весьма редкого на этом континенте имени, но стал расспрашивать о другом, озаботившись практическим применением подарка. Дико непривычное ощущение от использования многолепестковости. Даже и сравнить оказалось не с чем. – Плоды пастилочного дерева, – был мне ответ всё от того же Лучезара Агафоновича. – Какого-какого?! – переспросил я, решив, будто ослышался. – Не удивительно, что ты не слышал. До недавнего времени эти деревья считались утерянными. Дорогобудов, зараза, намудрил так, что никак не удавалось их размножать, только вот недавно клонировали из криобанка образцов, – начал пространные рассуждения Светин дядя. – А мармеладных нет? – я решил съёрничать, подумав, что меня просто разыгрывают. – Чего нет, того нет… Вот дочурок наклепал, это да… Причём так, что вся родня его прямо в могиле бы теперь удавила! Хотя и без меня в той истории не обошлось. Да руки у них коротки чего-то тут сделать! А вот какао-бобы появились не без его участия, – как-то спокойно отреагировал он на мою выходку. Неужели создание мармеладного дерева не такая уж и бредовая идея? – Постойте, он их что – открыл? – очнувшись от грёз, уточнил я про последнее. Шоколад тоже уважаю. – Да я не про дерево. Он те самые, обычные бобы так переделал. На этом-то и сделал целое состояние. Теперь уже больше ста лет шоколад из них производят. Хотя у англичан вроде есть извращенцы, доказывающие, что натуральный лучше, но по мне, это от рук шоколатье больше зависит, – стал мне объяснять Лучезар Агафонович. Вот, блин, жизнь! На ровном месте чудеса! Лакомишься тут и не знаешь, что сплошное ГМО жрёшь! – Иван, постой, а что это у тебя в руках? – вдруг спросил он. – А, это медальон, судя по маркировке, всего лишь семилепестковый. До знакомства с вами думал, круче не бывает. – Не сильно-то и ошибался, кстати. Это медальон Ломоносова, – прокомментировал он мои слова. Что бы только это значило? Глава 6 – Он что, имя собственное имеет? – очень сильно удивился, получив такую информацию о своей тайне. Обидно, знаете ли. Думаешь, секрет какой-то скрывается, а это весьма известная вещица, оказывается, которой ты так и не научился пользоваться. Кстати, а почему бы не прознать этот момент? В такой ситуации становится совсем не смешно иметь предмет, о котором, пожалуй, только ты сам ничего не знаешь. – Естественно, в своё время он был единственным с такими огромными лепестками и известен был в узких кругах под фамилией владельца. Довольно колоритная фигура, скажу, была. Правда, пропал этот занимательный персонаж во времена ещё Первой мировой. Всё носился тогда с идеей, как сегодня бы выразились, анабиоза. Создать не создал, а вот техники глубокой заморозки продуктов вышли. Опять же, сильно опередили время и до недавнего времени практического применения не находили, – прояснил для незадачливого меня Светин дядя. – Почему? – я совершенно искренне удивился такой неспешности с внедрением. В купеческом деле оно как? Кто первый встал, того и тапки. В том смысле, что самый жирный кусок пирога достаётся. – Вот лучше ты мне скажи, давно ли научились для инициации свитков плазму использовать? – задал он неожиданно вопрос, поскольку вот для меня просто элементарный. – Семнадцать лет назад, – легко ответил я на него, заподозрив подвох. – Вот ты и ответил на свой вопрос, – констатировал он факт. Аж прям завис немного от этого. Действительно элементарно, если до этого нужна была сила, то с появлением такой истории наличие стрелка стало не обязательным. Главное, чтобы боеприпасы с нанесёнными на них рунами были. Конечно, огнестрел, способный использовать столь необычные выстрелы, несколько отличался от обычного, зато позволял людям, ни разу не изучавшим искусство стрелков, пользоваться их преимуществами. Пистолетик Ярославы при горячей встрече меня любимого на входе был из таких. Естественно, и в промышленности активация свитка плазмой нашло своё применение. – Так почему всё-таки у медальона такое название? – решил я сместить таким макаром акценты в разговоре.