— Весной тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года. Это был цирк Мейерса. — Мое имя Моррис. Я жил в Омахе осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, там в цирке Мейерса тоже была ограблена касса… — А здесь схватили ковбоя по имени Джим, — объяснил господин Финлей. — Но в первую же ночь этот Джим бежал. — И убийство режиссера… — Да. Один артист-индеец застрелил режиссера и тоже исчез вместе со своим сыном где-то в этой дикой стороне. — Их звали Топ и Гарри, — счел нужным пояснить Дуглас. — Что? — Это уже воскликнул широкоплечий молчаливый мужчина. — Топ и Гарри? — Топ и Гарри, — подтвердил Дуглас, почувствовав себя в центре внимания купе. — Вы знаете этих индейцев? — спросил Моррис широкоплечего. — Да. Разрешите представиться — Джо Браун. — Вы тот самый Браун, тот инженер, который работал на этой дороге изыскателем? — Совершенно верно. И мы сейчас как раз проезжаем эти места. — Прошу извинения, — госпожа Финлей повернулась к человеку, сидящему у окна, — ваше имя Моррис? Может быть, вы и есть тот художник, который в качестве натуры для своих картин избрал известных индейских вождей? — Да, примерно так, — подтвердил художник. — Так вы знаете Топа и Гарри? — снова обратился он к Брауну. — Когда же вы видели их в последний раз? — Полтора года тому назад. — Мне хотелось бы их повидать. — Где вы выходите? — На ближайшей станции. — Вот там-то мы их и можем повстречать, если нам не изменит счастье. Оба они — разведчики железнодорожной компании и находятся именно на этой станции. — Что?! Разведчики? — воскликнул господин Финлей, нервно вытирая перемазанные шоколадом пальцы. — Убийца-разведчик! — В этом нет ничего удивительного, — возразил инженер. — Лучше не интересоваться прошлым разведчиков, а то всплывет черт знает что. У меня, например, скаутом был один тип, который двадцать шесть человек отправил на тот свет. — Ах! — Госпожой Финлей от волнения овладел удушающий кашель, и господин Финлей принялся возиться с ней. К вечеру показалась станция. Путь здесь описывал кривую, и были хорошо видны огромные палатки, деревянные бараки, штабеля тюков и бочек. В лагере кипела жизнь, потому что шло строительство станции и поселка. Поезд остановился. Открылись двери и окна, но вышли только трое: Моррис, Браун и его молодой спутник, которого тот называл Генри. Прошло немного времени, и поезд снова тронулся и скоро извивающейся гусеницей исчез вдали, в поросшей травой прерии. Ветер поднимал над путями пыль, надувал палатки. Из лагеря доносились крики, топот коней, но это был какой-то случайный шум в море окружающей тишины. — Я должен подождать, — сказал Моррис и огляделся по сторонам; он тут же увидел того, кого искал. — Длинное Копье! Ты здесь! — Художник приветствовал аккуратно одетого индейца с красивой цепочкой на шее. — Мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка, просил меня привести двух коней и двух вьючных лошадей. И я здесь. Я жду. — Ты меня ждешь, мой дорогой верный друг! Ты уже подыскал для меня квартиру? — Да. — А могу я двух моих знакомых — мистера Брауна… — Джо, пожалуйста, Джо, после того, как мы познакомились в поезде. — Итак, моего знакомого Джо и… ваше имя Генри? Джо и Генри взять с собой? — Это можно. Индеец привел их в деревянный барак, который казался несколько основательнее других. Это была гостиница. Они вошли в холл, разнесли по номерам вещи и решили все вместе отправиться перекусить. Индеец привел их в другой барак, служивший рестораном. Убогий оркестр играл что-то заунывное, танцовщица подсела к музыкантам, приготавливаясь продемонстрировать свое искусство. Моррис сел и по привычке стал озираться, пытаясь обнаружить интересные характеры, типы. Но в этом неприятном, обшитом рассохшимися досками помещении среди облаков дыма он не различил ни одного лица, ни одной фигуры, которая вызвала бы интерес. Многие из посетителей были уже пьяны, где-то о чем-то спорили, кто-то пытался танцевать. — Хэлло! — окликнул Браун кельнершу, и девушка подошла. Это была Дези. — Ха-а! Джо! Снова здесь! Виски? — Да, виски, — сказал Браун. — Для нас троих и для себя, поняла? Пока выполнялся заказ, Генри позаботился о стуле, и девушка подсела к ним. — Что делает Тейлор? — поинтересовался Браун. — Тейлор? — переспросила Дези. — Тейлор-первый, которого ты знал, удрал. Уже несколько месяцев у нас начальником лагеря Тейлор-второй, с курчавой шевелюрой, — и девушка хихикнула. — Ну, а что нового? — Шарлемань исчез вскоре после прощального вечера. Блондин — ты помнишь его, Джо? — тот блондин, что во время забастовки оказался с ружьем, тоже скоро исчез: однажды ночью его арестовали, но прежде чем пришел поезд, на котором его должны были отправить, он сбежал. — Ну, а Топ и Гарри здесь? — продолжал расспрашивать инженер. — Или уже не нужны скауты, все спокойно? — Оба они здесь, но я что-то думаю, не из-за них ли у нас такая беспокойная жизнь? — Ну-ну! — О старшем, о Топе, ничего плохого не скажешь. Если он и пьет иногда, то платит лучше, чем некоторые господа. Да, он, видно, в жизни немало хлебнул горя, но я называю его джентльменом, хотя он и индеец. Ты сам знаешь его, что же, я не права? — Конечно, права. Только скажи, откуда Топ берет деньги, если он платит лучше, чем некоторые господа? Старшим разведчиком был раньше Джим, он не особенно любил раздавать деньги, даже тем, кто их заработал. — Говорят, что Топ иногда продает золото… — Ну, а кто же вносит в вашу жизнь беспокойство? — не отставал Джо Браун. — Как кто? Да Гарри! Ведь это он вместе с цыганами устроил побег блондина. И об этом говорят все, правда… правда, никто не может доказать. — Гарри теперь уже должно быть девятнадцать лет, — тихо сказал Моррис. — Да, да, девятнадцать! Смех и слезы. Как вас зовут-то? Моррис? Художник кивнул и сунул под столом ей в руку золотую монетку. Дези считала это вполне справедливым, ведь не может же она даром терять время. — Гарри-это настоящее проклятье! Олень-скиталец! Посмотрите, сколько скальпов у него на легинах, и не только черные… — Что это значит? — Джо Браун и Моррис обменялись удивленными взглядами. — А вот что: трое из наших с ним столкнулись, ну, знаете, как случается такое — «проклятый краснокожий», «вонючая свинья» или что-то в таком роде было сказано. Все трое исчезли, а у него три свежих скальпа… я же говорю: не только черные. А немая уродина семинолка, та, что в его палатке, нашивает их ему, да еще радуется. Все дрожат перед ним от страха, а при нем еще целая банда, вот он и делает что хочет. Браун и Моррис были крайне удивлены. — Где же Гарри и его отец? — Ах, откуда я знаю. Они повсюду и нигде. За соседним столом зашумели, посетители требовали внимания, и Дези поспешила к ним… Вскоре трое прибывших покинули холл. На улице между тем стемнело, поднялась буря, мело песок. Полотнища палаток громко хлопали. Генри поднял голову и сказал: — Послушайте. Все трое прислушались и отчетливо услышали то, что привлекло внимание Генри: кто-то приближался бешеным галопом. Без причины так никто не погонит коня. Всадник пронесся к маленькому домику, который занимал начальник лагеря. Это был индеец. Не дав коню остановиться, он соскочил с него и поспешил в дом. Джо, Моррис и Генри подошли поближе. Конь тяжело дышал. Он был по индейскому обычаю зануздан за нижнюю челюсть, и вместо седла на нем была бизонья шкура. — Хотя сейчас и ночь, но я узнаю коня, а ведь я не видел его много лет, — сказал Моррис. — Я его тоже узнал, — отозвался Генри.