Джим еще раз посмотрел на четырех белых и покачал головой: — Да, индейцы, кажется, поработали. Мне думается, теперь без карательного отряда не обойдется. Конечно, как только кончится гражданская война. Матотаупа посмотрел на него. Но тема не получила продолжения, так как появился Бен с кружками и кувшином виски. Потом он извлек из большого, тяжелого, надежно запертого сундука одеяла и набросил их на полумертвых людей. Посетители из-за соседних столов уставились на пришедших. Джо первый схватил кружку. Джим быстро налил ему. Затем он обернулся к Матотаупе. — Что у тебя с руками? Тебе надо их вправить! — Хау. Для Джима, при его медвежьей силе, это было одно мгновение. Лицо индейца даже не дрогнуло. Он почувствовал огромное облегчение. — Как с медвежьим окороком? — спросил Джим хозяина. — К сожалению, больше нет. Бизонья вырезка! — Согласен. Поторапливайся. Особенно не жарь, если, конечно, бизон не столетний! Джо опрокинул уже четвертую кружку виски. — Будь благоразумен, — сказал ему Джим. — Завтра можешь снова напиваться, а сегодня при твоем состоянии это тебе может стоить жизни. Джо ответил сумасшедшим хохотом. — Готов, — сказал Джим, пожав плечами. Матотаупа неподвижно сидел на скамейке. Бен поставил кружку и перед ним, но Джим не наливал индейцу. Матотаупа очень исхудал, его коричневая кожа приобрела нездоровый серый оттенок, и в выражении лица была какая-то боль, растерянность. Он напоминал мертвеца. Джим посматривал на индейца с тревогой: как бы не потерять его. Высохший словно мумия инженер все больше и больше привлекал внимание Топа. Особенно изумил его этот хохот после второй кружки виски. — Что за человек? — спросил он Джима. Джим не нашелся что ответить, но Шарлемань услышал вопрос. Долговязый охотник прерий лучше других перенес лишения, только борода его стала клочковатой и потеряла форму. — Джо слишком сильно горел. Его спалило честолюбие, да и все остальное. Теперь он конченый человек. Если ты хочешь знать, что с ним произошло, надо только посмотреть на него как следует. — Хау, — ответил индеец и после некоторого раздумья повторил: — Конченый человек… На лице Джо появилась улыбка, превратившаяся в гримасу. — Но мы еще придем, — пробормотал он. — Мы еще придем. Мы сюда все равно вернемся! — Тут он посмотрел на Топа, перед которым стояла пустая кружка, наполнил ее; руки его тряслись, он проливал вино на стол, но налил и себе. — Будь здоров! Джим следил за этой сценой. На губах Матотаупы появилась такая же болезненная улыбка, как и у Джо, полная презрения к самому себе и ко всему свету. Он поднял кружку. — Будь здоров! Оба выпили. — Может быть, мы и сдохнем, как предсказывает Джим… — проворчал Джо, он потерял равновесие и чуть не повалился на лавку. — Лучше не думать, Топ, это лучше… — И голова его упала на стол. Матотаупа откинулся к стенке. Он очень устал, а к алкоголю не привык. Мысли его стали быстрее, сердце забилось сильнее. «Умереть, — подумал он, — или где-нибудь видеть что-нибудь совсем другое, что самое правильное…» На лбу Матотаупы выступил пот. Какой-то непонятный страх охватил его… закрутились цветные солнца… Он выпил вторую, третью кружки, Джим подливал. И вот страх стал исчезать, Матотаупе показалось, что перед ним появился Тачунка Витко и хочет напасть на него. Огромным великаном вдруг почувствовал себя Матотаупа, военный вождь тетон-оглалла, которому на роду написано победить всех своих врагов. И все, кто его оскорбил, бегут от него, от него — ужаса прерий!.. Матотаупа свирепел. Он ударил Шарлеманя в лицо, а когда мимо проходил Бен, он вытащил нож и набросился на того. Он и сам не знал, наяву происходило это или только казалось ему. — Совсем обалдел, — сказал Джим, устраиваясь поудобнее и наблюдая, как Бен выхватил у Матотаупы нож и как они дрались… Летняя ночь коротка. Уже около четырех утра взошло солнце и снова залило прерии светом. Джим повел трех коней, которые были теперь у них с Матотаупой, на водопой. Когда кони напились, к Джиму подошел Шарлемань. Он получил у Бена штаны, на плечи у него было наброшено одеяло. И в этаком виде он предстал перед Джимом. — А хорошо, что оба коня снова здесь, — с усмешкой сказал он; несмотря на свое плачевное состояние, он встал, видимо, пораньше Джима и, достав где-то бритву, успел привести в порядок бороду. — Глупцом ты был, глупцом и останешься, — грубо оборвал его Джо. — Что тебе эти две клячи? — А то, что одна из них снова будет моя. — Почему «снова»? Из этих двух ни одна тебе не принадлежала. — Хоть и не принадлежала, но… — Это «но» совсем ни к чему. Ни один из этих коней тебе не принадлежал. Один — Джо, другой — Билла. Джо получит своего одра назад: Топ достал другого коня. А за клячу Билла заплачено тем, что он привел вас сюда, иначе вы бы пропали в прерии. Ясно? Есть еще вопросы? — Но не можешь же ты… — Я могу, могу то, что другим людям даже не снится! Но вот лучше скажи: что ты собираешься делать? Шарлемань выпятил губы трубочкой, потом снова растянул их. — Как только достану коня, снова поеду к канадской границе. — Туда, где ты получил свое красивое имя? — Да, и где гораздо спокойнее. Здесь на юге, на строительстве дороги, черт знает что творится. — Ты прав. — Джим раскурил трубку. — И как же ты думаешь достать коня, чтобы отправиться на границу? А ружье? А нож? — Компания заплатит же нам что-нибудь, хоть мы и не довели до конца работу. — Ну, это долгое дело. Может быть, оно и выгорит, а может быть, правительство уже заключило контракт с другой компанией. Я бы на твоем месте выбрал иной путь. — Но надо знать какой. — Да, да… У тебя же нет никаких идей… Впрочем, идея есть у меня. И отличная идея! Вечерком, пожалуй, потолкуем. — Джим взял поводья и медленно повел коней от берега. — Подожди-ка, рыжий. — Шарлемань встал на пути Джима. — Почему бы не сейчас? — Почему?.. Ранним утром, на пустой желудок и без кружки виски? Нет, так не пойдет. Да, может быть, я найду себе малого порасторопнее. Не обязательно же тебя… — Остальные так напились, что не скоро проспятся. — Впрочем, уж если ты так заинтересовался… Может быть, и сделаешь дело?.. — Надо думать, — игриво ответил Шарлемань, накинув одеяло, как королевскую мантию. — Ты ведь бывал близ канадской границы? — Ну, допустим. — Можешь ты хоть как-нибудь объясняться на языке черноногих? — Если нужно. — Тогда давай потолкуем. Мне нужно послать своего человека к верховному вождю сиксиков, но такого человека, который бы умел держать язык за зубами. — Я готов. Я такой человек, Джим. Коня, ружье и нож! — Отведу лошадей, и мы поговорим. Лучше всего в палатке, где Бен хранит провиант: никто не должен видеть нас вместе. — Да и здесь нас никто не увидит. — И все-таки палатка лучше. Бен такой же глупец, как и ты: уже давно бы пора сделать пристройку к блокгаузу, а он все тянет. Иди, я скоро приду. В блокгаузе проснулся Матотаупа. Вокруг было темно: Бен еще ночью потушил факелы, а дверь была закрыта. Индеец чувствовал себя отвратительно. Он стал припоминать, что однажды уже был в таком состоянии, но когда это было? Сейчас он не смог даже сразу понять, где он. Ему было не по себе, так как если бы он съел слишком много сырой собачьей печенки. Он поспешил покинуть дом. Свежий утренний воздух принес некоторое облегчение. Матотаупа побежал к реке, разделся, вошел в воду и долго плавал, глядя в бесконечную синеву неба. Потом он вышел на берег, натер себя песком и снова влез в воду. Это его освежило. Выйдя на берег, он привел в порядок волосы, заново заплел косы, оделся, потянулся и развернул плечи. Послышался голос: — Вот это человек! Атлетическая фигура! Матотаупа оглянулся. Генри произнес эти слова, он шел по берегу, разговаривая с Джо. Оба уставились на индейца, бросили что-то вроде: «Хэлло, Топ!». Матотаупа кивнул белым и пошел вверх по течению. Ему хотелось побыть одному. Родины для него не существовало. Он начинал ее ненавидеть. И не только людей, которые его изгнали, но и прерии, в которых они жили, горы, которые они часто навещали, бизонов, на которых они охотились, воду, где они ловили рыбу и плавали. Он хотел одного: убить Тачунку Витко, а затем — умереть. Отомстить Тачунке Витко он должен был сам, один, без Джима — вот почему они расстались. Но когда месть его не удалась и он едва-едва спасся, он стал думать по-другому. Теперь ему нужна была помощь Джима. И как раз в это время из палатки, где Бен хранил провиант, вышел Джим. Матотаупа видел его. Ему показалось, что кто-то еще хотел выйти вслед за Джимом, но Джим помешал. Над этой «случайностью» индеец не задумался. Он сейчас считал очень важным поговорить один на один с белым и наивно думал, что Джим хочет того же. Они встретились. — Что ты хочешь сейчас делать? — спросил Матотаупа.