— Так! И вы думаете, этот негодяй сдержит обещание? — Нет. После того, как я пораскинул мозгами, я уверен, что он обманет меня. — Хоть тут вы не оплошали. Так и быть, за вашу искренность мы простим вам вашу глупость. Впрочем, вам в любом случае не удалось бы подслушать нас. Мы тоже догадались, о чем могла идти речь у вождя, а потому решили помалкивать в вашем присутствии. — Что мне ответить, если он снова спросит? — Вы расскажете ему, — вмешался Толстяк Джемми, — что мы спасли Вокаде, когда его взяли в плен шошоны, а потом прискакали с ним сюда, чтобы для надежности проводить к своим. Кроме нас, других белых здесь нет. Впрочем, не только белых, но и краснокожих. Вот и весь ответ, который вы должны ему дать. А если он все же задумает оставить вас в дураках, то постарайтесь не клевать на эту удочку. Скорее мы вас спасем, нежели он. — Каким образом? — Об этом пока рано говорить. Если я буду иметь основание доверять вам побольше, скоро вы узнаете хорошие новости. И он замолчал, давая понять, что разговор окончен. Связанные пленники могли лишь перекатываться из стороны в сторону, чем и не преминул воспользоваться Джемми, чтобы подобраться к Бауману поближе. Толстяк теперь лежал справа, а Мартин — слева от Охотника на медведей, и они могли тихо все рассказать последнему. Между тем вождь позвал лучших своих воинов к себе и велел привести Вокаде. Когда тот появился в отсеке, где находились сиу, те уже сидели полукругом, в центре которого расположился сам вождь. Пленника поставили напротив него. По обе стороны от Вокаде с ножами в руках застыли два стража. Положение Вокаде было незавидным. И все же он ожидал допроса совершенно спокойно. После того как присутствующие оглядели юношу мрачными взорами, вождь начал: — Пусть Вокаде расскажет, что случилось с ним с того момента, когда он покинул нас. Юноша подчинился. И рассказал, что был замечен шошонами и взят ими в плен, а потом освобожден белыми, которых теперь, в свою очередь, схватили сиу. Он постарался наполнить свою историю правдивыми подробностями, но очень скоро понял, что его соплеменников так просто не проведешь. Когда он закончил, никто не произнес ни слова. Только вождь спросил: — Кто эти четверо бледнолицых? Вокаде прежде всего назвал имена Джемми и Дэви и подчеркнул, что для сиу большая честь, что такие знаменитые охотники появились среди них. — А двое других? И этот вопрос не смутил Вокаде. Он был готов к нему и назвал имя Фрэнка, а Мартина выдал за его сына. Ни один мускул не дрогнул на лице вождя, когда он спросил: — Может, Вокаде слышал когда-нибудь, что у Грозы Медведей есть сын, которого зовут Мартин? — Нет. — А что у него жил человек, которого называют Хромым Фрэнком? — Нет. Вокаде понял, что проиграл. А вождь просто вышел из себя: — Вокаде — собака, предатель, смердящий койот! Почему он продолжает лгать? Или он думает — мы не знаем, что Хромой Фрэнк и сын Грозы Медведей у нас в плену? Вокаде привел этих двух и других, чтобы спасти пленных! Теперь ему самому придется разделить их судьбу. Сегодня у лагерного костра собрание обсудит, какой смертью он умрет. А теперь пусть его свяжут так, чтобы ремни вонзились в его плоть. Юношу увели и в самом деле так крепко связали, что он едва не кричал от боли. Потом же его привязали к коню, пора было отправляться в путь. То же самое проделали и с остальными пленниками, но Вокаде держали в отдалении от них под охраной двух воинов. Весьма плачевное это было зрелище: слабый, изможденный Бауман и пять его товарищей по несчастью, как мешки, болтающиеся на лошадях. Если бы их ноги не были связаны, они просто вывалились бы из седел от изнеможения. Дэви шепнул Джемми несколько сочувствующих слов. Толстяк отозвался: — Немного терпения, старина! Я не ошибусь, если скажу, что Олд Шеттерхэнд уже где-то рядом. То, что мы безмозглые идиоты, мы сами поняли только что, а он знал это еще до рассвета. Он обязательно пойдет по нашим следам вместе с краснокожими, а уж я позабочусь о том, чтобы он не пропустил ни одного из них. — Каким образом? — Смотри сюда! У меня за щекой оторванный от шубы клок; я вырвал его зубами и растрепал на мелкие клочки. Там, в скальном отсеке, где мы лежали, я уже оставил один такой клочок, а пока мы будем ехать, я выплюну постепенно их все. Они останутся нашими вехами, если, конечно, не поднимется сильный ветер. Так вот, когда Олд Шеттерхэнд зайдет в эту проклятую «постройку», он обнаружит клок шубы, и, насколько я его знаю, сообразит, что в летний зной только Толстяк Джемми мог облачиться в меха. Он пойдет дальше, найдет другие клочки и узнает, в каком направлении мы движемся. Для него это более чем достаточно. Отряд сиу не стал следовать вдоль реки. Для огаллала это было бы большим крюком. Сначала они скакали к вершинам, которые носили название Слоновый Хребет, а потом свернули к длинной горной цепи, образующей водораздел между Атлантическим и Тихим океанами. Толстяк Джемми не слишком ошибся, когда предположил, что Олд Шеттерхэнд где-то рядом. Едва минула четверть часа с тех пор, когда сиу исчезли за холмами, как он вместе с шошонами и апсарока, следуя точно по пути пятерых незадачливых беглецов, прибыл сюда с северной стороны. Он ехал впереди вместе с сыном вождя шошонов и шаманом апсарока. От него не ускользнуло ни одной мельчайшей детали, говорящей о том, что здесь проехали люди. И в самом деле, он с раннего утра ни на миг не сомневался, что идет точно по следу. Вид скальной «постройки» сразу заставил его насторожиться, а на вопрос шамана, что это, он ответил: — Припоминаю, что это не дом, а скала. Я уже был внутри и весьма удивлюсь, если те, кого мы ищем, также не заглянули туда, чтобы хотя бы осмотреть место. Это… Дьявольщина! Шеттерхэнд соскочил с коня и стал обследовать твердые базальтовые скалы. Очень скоро он наткнулся на след сиу. — Здесь проехало много людей, и не далее, чем час назад, — произнес он. — Не уверен, были ли это сиу. А с другой стороны, кто, кроме них, мог быть здесь? Да еще такой большой компанией?! Очень подозрительно. Сейчас мы разделимся: пусть несколько человек объедут всю эту «постройку» вокруг, остальные — к «дому». Он — впереди, остальные — следом за ним галопом погнали лошадей к скалам. Постройка вмиг была окружена, и Олд Шеттерхэнд один осторожно двинулся внутрь, поручив своим людям следовать за ним только в том случае, если он выстрелит. Он исчез из виду на долгое время, а когда снова появился, лицо его было серьезным и задумчивым. — Я охотно позволил бы моим красным братьям осмотреть это интересное скальное образование, напоминающее творение человека; но мы не должны терять ни минуты, ибо белые вместе с Вокаде взяты в плен сиу и час назад уехали отсюда. — Мой белый брат знает это точно? — спросил Огненное Сердце, шаман апсарока. — Да. Я видел все их следы и хорошо прочитал их. Толстяк Джемми оставил мне знак, и я надеюсь, он еще даст нам знать о направлении движения сиу. Он показал найденные клочки шубы. Это были всего пять или шесть волосинок — верный знак того, что они в самом деле с «облысевшей» шубы Толстяка. — Что собирается делать Шеттерхэнд? — спросил краснокожий. — Он пойдет по следам огаллала? — Да, и не откладывая. — Разве мы не настигнем их у реки Огненной Дыры, когда встретимся с Виннету? — Да, лучше всего было бы встретить их там, но они могут убить пленных раньше. — А разве они хотят лишить их жизни не в день Полной Луны! — Охотника на медведей и пятерых его спутников — да; но жизнь наших друзей может оборваться и раньше. В самой большой опасности сейчас смелый Вокаде. Они считают его предателем. С ним первым может случиться самое худшее. Едем немедленно. Или мои красные братья думают по-другому? — Нет, — ответил Огненное Сердце. — Мы рады прямо сейчас отправиться по следу огаллала. Тяжелый Мокасин должен стать моей добычей! Едем! Глядя на лицо шамана в этот миг, можно было не сомневаться, что предводитель сиу-огаллала умрет жуткой смертью, если попадется в руки апсарока. Олд Шеттерхэнд снова стал во главе отряда, и скачка была продолжена, только теперь в западном, а не в восточном направлении. Но идти по следу пятерых оказалось не таким уж легким занятием, Олд Шеттерхэнд и его спутники еще вынуждены были ограничивать скорость своих лошадей. Землю покрывала твердая вулканическая порода, и о настоящих следах от копыт и речи быть не могло. Маленькие камни, крошившиеся под ногами лошадей, были единственным и к тому же весьма ненадежным ориентиром даже для Олд Шеттерхэнда. А потому требовалось напрягать все свое внимание. Но то, что они, несмотря на все сложности распознавания следов, продолжали идти по следу огаллала, доказывали клочки меха, которые время от времени попадались по пути. Даже апсарока и шошоны, как известно, сами великолепные следопыты, восхищались мастерством знаменитого охотника. Через некоторое время им пришлось взять влево, то есть на юго-запад. Они достигли подножий горной цепи, образующей водораздел. Если кто-нибудь в этот момент взглянул бы с вершин горного хребта вниз, то справа он бы увидел нити водных потоков, несущих свои воды через Йеллоустоун и Миссури к старушке Миссисипи, а значит, в Мексиканский залив, а слева, в бескрайней долине, горные потоки впадали в реку Снейк, по ней мчались дальше на запад и в конце концов достигали Тихого океана. Климат здесь прекрасный. Почва богата перегноем, а стремительно несущиеся ручьи не содержат ни грамма серы — они несут свежую, целебную воду, питающую окрестные растения. Естественно, здесь просто море травы, поднимаются кусты и деревья, и следы видны отлично. Но день уже клонился к вечеру. Лошадей заставили прибавить в темпе, чтобы успеть засветло проследовать по отпечаткам как можно дальше. Наконец вершины водораздела были достигнуты. Затем отряд снова спустился вниз и стал лавировать среди скальных обломков, продираясь сквозь кусты и продолжая свой достаточно тяжелый, а местами опасный путь, который даже индейцам вовсе не пришелся по вкусу. А потом наступил вечер. Различать следы стало уже невозможно, и, чтобы не сбиться с пути, всадники остановились. Если до сих пор между членами отряда царило молчание, то и в лагере они не стали разговорчивее. Оно и понятно. Они чувствовали, что стоят на пороге решающих событий. В таком положении человек обычно предпочитает побольше думать, поменьше говорить. Костры разжигать не стали. Олд Шеттерхэнд по отпечаткам заключил, что огаллала имели по сравнению с ним преимущество едва ли в две английские мили. А если те стали лагерем, то преследователи, сами о том не подозревая, могли оказаться от них так близко, что враги заметили бы огонь, а следовательно, узнали бы, что за ними погоня. Каждый завернулся в свое одеяло и спокойно лег, но, разумеется, только после того, как были выставлены часовые. Едва забрезжил рассвет, они снова были в пути. Глава одиннадцатая В СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ Следы огаллала еще и сегодня читались. По прошествии примерно получаса Олд Шеттерхэнд сделал вывод, что сиу вчера на ночлег не останавливались. Они, видно, решили не позволять себе ни малейшей передышки, прежде чем не достигнут реки Огненной Дыры.