Вождь на миг прикрыл глаза, а потом ответил: — Олд Шеттерхэнд смотрит сны, не засыпая! — Ты оставил его там охранять наши ружья, — продолжал белый охотник, не обращая никакого внимания на поведение команча. — Уфф! — вождь даже приподнял верхнюю часть туловища, несмотря на то, что был крепко связан. — Сейчас ты станешь проклинать свою глупость! Смотри! Наклонившись к траве, куда Олд Шеттерхэнд заранее положил свое оружие, он поднял одно из ружей и показал его вождю. Тот зажмурился и издал тихий стон. — Где Ик Сенанда, сын моей дочери? — захрипел Токви Кава. — Он наш пленник. Мы взяли его у Корнер-Топа. — Этого не может быть! — Но это так, вождь! Мы поехали на Огненном Коне в Рокки-Граунд, а потом верхом достигли Ольхового родника и стали поджидать тебя там. Мы хорошо видели все, что вы делали, и слышали, о чем вы говорили. Виннету и я прятались в буреломе всего в нескольких шагах от вас. — Уфф! — Вот именно! Ты и дальше будешь безбожно врать? Брови команча нахмурились. Он молча посмотрел куда-то в пустоту и вдруг внезапно громко произнес: — Токви Кава не знает, что такое страх, а потому он лгал не из страха! — Значит, ты признаешься, что обокрал нас? — Да. — Признаешься, что вы собирались напасть на Пихтовый Лагерь? — Да. — Благодарю, мой дорогой! — воскликнул инженер. — Мистер Шеттерхэнд, поведайте мне, что мы будем делать с этим почтенным джентльменом и его людьми? — Сначала дадим ему время осознать свое положение, а потом проводим к краю обрыва, чтобы он сам мог там все рассмотреть. — А потом? — Потом ему придется приказать своим людям сдаться. — Сказав это, Олд Шеттерхэнд повернулся к двум другим команчам и спросил: — Вы знаете язык бледнолицых? Один из них ответил: — Мы поняли все, о чем вы говорили. — Ладно, тогда пойдете в ущелье и сообщите своим, что вождь у нас в руках и что тот, кто возьмется за оружие, будет убит. Сейчас мы отведем вашего предводителя на вершину. Там он сможет сам убедиться в том, что любое сопротивление бесполезно. Пусть он сам решает, что для него и для вас будет лучшим. — А от кого мы узнаем о его решении? — Ваш вождь сам скажет обо всем. Его голос сверху услышат все ваши воины. Сейчас вас развяжут. Вот с этой стороны от входа пламя не так высоко, и вы сможете через него перескочить. — Мы должны вернуться? — Нет. Можете оставаться в ущелье. Обоих пленников развязали. Виннету поднял Серебряное ружье, готовый выстрелить в любой миг. В такой ситуации думать о бегстве было бессмысленно. Один из воинов разбежался, прыгнув в том месте, которое указал белый охотник и где пламя билось пониже. Казалось, будто огонь поглотил его, но на самом деле он благополучно приземлился на другой стороне. Второй индеец последовал его примеру. Ноги Черного Мустанга были развязаны, чтобы он мог идти наверх. Ремней с рук, разумеется, никто не снимал. Вызвав еще нескольких рабочих, чтобы усилить охрану входа в ущелье, Олд Шеттерхэнд с Виннету и вождем команчей стали подниматься вверх по гребню. Любая попытка к бегству ставила на карту не только жизнь вождя, но и жизнь многих его воинов, поэтому Черный Мустанг спокойно брел к тому месту, откуда открывалась отличная панорама всего ущелья. Оказалось, что крайним в цепочке был Хромой Фрэнк. Увидев приближающихся трех мужчин, среди которых по военному головному убору из перьев он узнал вождя команчей, саксонец радостно воскликнул: — Ура! Если меня не подводит врожденная проницательность, то это и есть вождь драчливых красных петухов! Я угадал, мистер Шеттерхэнд? — Да, — кивнул тот. — Отрадно, отрадно! Если уж вы поймали этого индюка надутого, то и прочие цыплята клюнут на вашу удочку! Как это вам удалось? — Как обычно, дружище Фрэнк. Мы подкрались и уложили его на землю. — Подкрались и уложили! Вы произносите такие слова, словно та кухарка из немецкой корчмы «Под Золотой Колбасой», которая, схватив кошку, говорила: «Сначала зарежу, потом испеку, а там как зайчатинку вам поднесу!» Этот вождь стоит тут, как капелла Шиллера[28] в долине Уланда![29] Кажется, он никак не возьмет в толк, отчего здесь столько факелов и керосинчиком несет! Фрэнк оказался прав. Токви Кава, совсем недавно еще надеявшийся на помощь своих краснокожих братьев, теперь вынужден был признать, что рассчитывать на них бесполезно. Вождь увидел, как его воины сбились в кучу вместе с беснующимися лошадьми, а у единственного выхода из ущелья бушевало пламя. Огонь можно поддерживать до утра и дольше, это вождь отлично понимал, потому что видел еще один бочонок, полный керосина. Всюду пылали факелы. Оглядевшись, он заметил множество бледнолицых, которые были хорошо вооружены и длинной цепью располагались по всему краю обрыва. Черный Мустанг попытался мысленно оценить положение дел, но ни к какому приемлемому решению не пришел. Единственный вариант — попробовать с разгона верхом прорваться сквозь пламя, но эта возможность была уже упущена. Столь неожиданный и убийственный поворот событий так сильно повлиял на вождя, что он уже не заботился о скрытности своих чувств. Явное разочарование мелькнуло в его глазах, а Хромой Фрэнк не преминул заметить по этому поводу: — Мина его совсем как у гусыни фрау фон Цаппельхеймер, которая однажды хотела было взлететь, да вдруг с ужасом заметила, что не может хлопать крыльями. Оказалось, что не гусыня она вовсе, а пресс-папье. Вот и он хочет улететь, но, кажется, ему это не… — Уфф! — рявкнул вождь, что получилось у него гораздо громче, чем он хотел. Очевидно, собственный выкрик вывел его из раздумий. Олд Шеттерхэнд вновь повернулся к команчу и спросил: — Токви Кава уже подумал о том, что будет лучшим для него и его воинов? — Да, — ответил команч, на этот раз спокойно и уверенно. — Я надеюсь на твою справедливость. — О чем ты? Если бы мы ею руководствовались, то уже давно вынесли бы вам приговор! А запланированная тобой резня? А какова кара за краденых коней? Индеец после некоторого колебания ответил: — Смерть… но кони сейчас у вас… — А за ружья? — Тоже смерть, но оружие вернулось к вам… — Это не уменьшает твоей вины. Ты заслужил смерти. — И как вы убьете меня? — взорвался вождь, полный негодования и ненависти. — Мы не убийцы. Мы не убиваем, а наказываем, особенно тех, кто сам жаждет кары! Команч понял смысл последних слов верно. Опустив голову, он замолчал. Индеец знал, что мог бы рассчитывать на великодушие победителей, но собственная гордость не позволяла ему просить об этом. Через минуту он спросил: — Где Ик Сенанда, которого вы схватили? — В надежном месте и ждет своего часа. Ты же знаешь, что шпионов вешают. — Уфф! С каких это пор Олд Шеттерхэнд стал таким жестоким? — С тех пор, когда ты взывал к справедливости, а справедливость требует вашей крови. Ты же не примешь мое милосердие! Вождь снова задумался. Ни хитростью, ни силой он не мог помочь себе и своим воинам. Внутри у него все кипело от злости, а жажда мести затмевала разум, но команч все же собрался с мыслями. Подняв голову по привычке высокомерно и величаво, он спросил: — Что Олд Шеттерхэнд понимает под милосердием? — Смягчение наказания или прощение. — Значит, вы могли бы нас простить? — Нет, это исключено. — Но вы могли бы подарить нам жизнь? — Ни Виннету, ни мне ваши смерти не нужны. Но склонить к этому остальных белых будет нелегко. Мы можем только надеяться, что нам это удастся, если ты готов сложить оружие. — Что мы должны сделать? — Сдаться, я уже сказал. — Да ты с ума сошел! — Сейчас я подам знак — загремят наши ружья, а ваши души отправятся в Страну Вечной Охоты. Ты этого хочешь?! Тогда пошли, вернемся вниз! Оттуда ты посмотришь на последствия своего упрямства. Идем! Схватив индейца за руку, Олд Шеттерхэнд хотел повести его вниз, но Черный Мустанг вырвался, сделал шаг назад и пробормотал, отводя взгляд в сторону: — Ты можешь нас спасти, если мы сдадимся? — Если вам подарят жизнь, то да. Не думаю, что кто-нибудь захочет вас здесь оставить. — Значит, мы уйдем вот так… И вы не будете опасаться нашей мести? — Если мы сохраним ваши жизни, разве вы не останетесь нам благодарны? О какой мести ты говоришь?