– Чего это вдруг? – нервно спросила я, поймав себя на мысли, что мне хочется смотреть не в его глаза, а на его губы. – У моего друга Марса есть классификация девчонок по их нижнему белью, – выдал Кезон, в который раз проверяя мою реакцию на свои слова. Явно ведь провоцировал. – Белое любят простушки, красное – стервы, розовое – романтичные барышни. Серое любят мышки, желтое – любительницы экспериментов. Бордовое носят развратницы. А черное – страстные и властные. Я с жалостью на него посмотрела. – Что за глупости? – Это не глупости, а опыт, лапуля, – поднял он указательный палец вверх. – Ты любишь доминировать? – Интеллектуально – да. И с тобой это очень легко получается, – уела его я и гордо удалилась в свою спальню, где, мысленно ругая Кезона, быстро переоделась – нацепила шорты и топик. Все эти годы я жила либо с девушками, либо одна, и у меня из головы вылетело, что нужно переодеться, прежде чем покинуть спальню. Умывшись и быстро приведя себя в порядок, я пришла на кухню, откуда вкусно пахло кофе. На столе стояли криво, но заботливо нарезанные бутерброды, а в тарелке меня ждал омлет. На столешнице высилась целая гора каких-то продуктов и несколько бутылок с водой. – Откуда это все? – опешила я. – Сходил в магазин, – пожал плечами Кезон. – Тут в соседнем доме супермаркет есть. Я целую вечность в наших супермаркетах не был. Ну чего ты стоишь? Садись и давай завтракать. У нас сегодня насыщенный день. Я опустилась на стул напротив парня. – В каком плане? – Хочу погулять по городу. Будешь меня сопровождать. – Не боишься, что тебя узнают? – спросила я. – Не боюсь. Для всех я в Нью-Йорке. Время от времени публикую в сторис фотки, сделанные заранее, – отмахнулся он. – Кстати, посуду моешь ты. – Без проблем, – согласилась я. Завтрак Кезона получился неплохим, что у меня удивило. Оказывается, он не такой уж и белоручка. Способен хотя бы на что-то по хозяйству. Вымыв посуду, я пошла собираться. Вовремя вспомнила, что у меня грязная голова, и побежала в душ – в общем, собиралась я долго. И когда появилась в прихожей, на ходу расчесывая высушенные феном волосы, Кезон уже ждал меня. Скрестив руки, он стоял у стены и выразительно поглядывал на висящие напротив часы. – Ну ты и копуша. Почему, вы, девушки, так долго собираетесь, а? – Это ты волосы рукой пригладил, дунул, плюнул – и уже красавчик, – с достоинством отозвалась я, проверяя в зеркале, ровно ли легла помада на губы. – А нам нужно время. – Просто признайся, что ты прихорашивалась ради меня, – лукаво посмотрел на меня музыкант. Я тяжело вздохнула. – Милая моя бестолочь, мир не вертится вокруг тебя. – Да? Как странно, – сделал вид, что озадачился, Кезон. – Ну, раз мир не вертится, тогда ты вертись. У нас же договор. – Иди ты со своим договором, – фыркнула я и первой выбежала за дверь. Закрыть квартиру у Кезона получилось с третьего раза – он заявил мне, что такие ключи давно уже не держал в руках и что пользуется картой-ключом, которую просто нужно приложить к двери. В ответ я обозвала его криворуким, отобрала ключи, дабы он их не потерял, и уехала на лифте одна – Кезону опять кто-то позвонил, и он замешкался, а я не стала его ждать. Когда, опомнившись, он бросился к лифту, его створки сомкнулись. Прямо перед носом. Я ехидно заулыбалась. – Ну, лапуля! – донеслось до меня грозное, и я поехала вниз. Кезон уже ждал меня внизу – злой, взъерошенный и часто дышащий. Он, видите ли, решил пробежаться по лестнице, чтобы опередить меня. – Не делай так больше, – сдвинул он темные брови к переносице. – Сам виноват, – вздернула я подбородок. По улице до метро мы шли раздельно, словно были незнакомы. При этом Кезон гораздо лучше меня ориентировался, куда идти, да и вообще не терялся в потоке людей. Я следовала за ним, сверля взглядом плечи, и он время от времени оборачивался на меня, как хозяин на собачку, которую не хотел потерять. В метро мы купили карты и на этом зависли. – Куда мы едем? – громко спросила я. – Куда хочешь? – пожал плечами Кезон. Я удивилась – думала, у него есть какая-то программа. – А ты? – Мне все равно. Решай, куда. Я растерялась, но быстро взяла себя в руки. – Тогда пошли до Красной площади, – решила я. И он согласился. Мы вышли из метро и просто шагали по многолюдным улицам, ориентируясь на приложение в телефоне. Иногда мы сбивались с пути, но это нас не смущало – мы просто гуляли, растворившись в толпе, рассматривали здания и людей, и я почему-то чувствовала себя свободной. По крайней мере, от страхов. Я знала, что Альберт не найдет меня здесь. И эта уверенность придавала мне силы. Гуляли мы долго, то и дело где-нибудь останавливаясь. Я много фотографировала, но, увидев качество снимков на моем телефоне, Кезон со вздохом протянул мне свой, заявив, что тот снимает в разы лучше. – Скину тебе потом фото. И это прозвучало так… обыденно, что я снова растерялась. Будто бы он и не был никакой суперзвездой, высокомерным типом, который ставил себя выше других и безумно меня раздражал. Будто бы был обычным парнем, с которым мы вместе гуляли, забыв про распри и споры. Будто бы он был моим парнем. Эта мысль заставила меня замереть на мгновение. Но я тотчас ее отогнала. Мы не пара. Это невозможно. И я даже думать об этом не хочу. Спустя некоторое время, когда мы оказались на Красной площади, немного уставшие от жары и солнца, Кезон вспомнил, что мы должны изображать пару для его друга. В бесконечном потоке людей он выцепил какую-то девушку и попросил ее сфотографировать нас вместе на фоне Кремля. И обнял меня так, как мужчины обнимают своих любимых женщин – крепко, но нежно. Словно до последнего собирался меня защищать. Кезон встал позади меня, прижав к своей груди, и перекинул руку через плечо – так, что его рука оказалась на моей талии. Вторую руку он положил мне на бедро, там, где выпирала косточка. Я чувствовала тепло его ладони сквозь тонкую ткань платья. И запах моря сводил с ума. – Может быть, перестанешь стоять столбом? – прошипел мне на ухо Кезон, разрушив волшебный момент в моей душе. – Я как будто дерево обнимаю. – А что я должна сделать? – огрызнулась я. – Представить себя моей девушкой, лапуля. Давай быстрее, а? Я обхватила его предплечье руками, и фото, кажется, вышло нелепым, потому что добрая девушка, фотографировавшая нас, весело сказала: – А вы можете обнять друг друга? – Конечно, – ослепительно улыбнулся ей Кезон, который, по обыкновению, не снимал солнцезащитных очков и бейсболки. Он обнял меня за талию, снова крепко прижав к себе, и одна его ладонь словно невзначай поползла вниз. – Руки, – хмуро предупредила я, хотя это касание, если честно, было приятным. – Они живут своей жизнью, прости, лапуля, – лукаво ответил Кезон, но поползновения свои прекратил. А я со вздохом обхватила его за пояс. Девушка сделала несколько снимков и вдруг сказала: – А теперь давайте фото с поцелуем! Вы такая пара красивая. Молодой человек, вы снимите очки – будет очень здорово! – Не могу, – смиренно ответил тот. – У меня была операция на глазах. – Ой, извините, – смутилась девушка. – Но все равно свою подругу поцелуйте. Снимки будут просто огонь! Кезон склонился, обхватив ладонями мое лицо, и коснулся губ, искушая на настоящий поцелуй. Стараясь держать себя в руках, я обняла его за плечи и стоически вытерпела несколько секунд, пока девушка снимала нас. А после резко отпрянула, боясь, что действительно его поцелую. Это будет настоящее фиаско! – Спасибо большое! – от души поблагодарил Кезон девушку. – Вы реально нас выручили. – Не за что! Женитесь на ней, – подмигнула ему девушка и ушла вместе с подружками, которые глядя на нас, почему-то хихикали. А Кезон принялся рассматривать фото и выбирать, что из них можно отправить Октавию. Я заглядывала ему через плечо – снимки действительно были отличного качества. Мы с ним действительно были похожи на настоящую пару. – Пусть подавится, – весело проговорил Кезон, на ходу отправляя другу фото. – Гитара моя. – А как у него обстоят дела с той девочкой, Лилит? – отстраненно спросила я. – Отлично, к сожалению. Она по нему сохнет, я уверен. – Ты обманываешь друга, Кезон, – заметила я. – Ничего страшного, – отмахнулся музыкант. – В условиях спора детали оговорены не были. Так что он сам себе злой Карабас-Барабас. – Буратино, – поправила я его. – И не злой, а злобный. – Точно. Черт, забываю идиомы. – Фразеологизмы… – Зануда. – Дурак. – Ну вот и поговорили, – усмехнулся Кезон. – Пойдем в какое-нибудь кафе, посидим и выпьем чего-нибудь холодного. И да. Называй меня по имени. Кирилл. – Хорошо, – согласилась я с удивлением. Кирилл так Кирилл. Этот вечер мы закончили на теплоходе – катались по Москве-реке, сидя за столиком, слушая громкую поп-музыку и разглядывая вечерний город, украшенный огнями, словно драгоценными камнями. Мы то и дело вступали в перепалки, но в них не было ничего злого или оскорбительного, и в какой-то момент я поняла, что с Кезоном – то есть с Кириллом – мне нравится спорить. А еще нравится его слушать. В этот вечер он впервые начал рассказывать – не о себе, а о том, где бывал и что видел. Какие страны и города остались в его сердце навсегда. И где бы он еще хотел побывать. Обратно домой мы ехали на такси – уставшие, но довольные. – Сколько мы здесь пробудем? – спросила я, глядя в окно.