Наверное, я действительно дура. Навоображала чер-те что, но у меня есть оправдание. Те, кто отвык от любви и нежности, падки на ласку и внимание. Мы, как потерявшиеся звери. Видим человека и идем к нему, не зная, что он хочет нас ударить или отравить. Антон был слишком мил со мной, и я решила, что он особенный. Тот самый. Наверное, он бы смеялся, если бы узнал, о чем я думаю. Снова смахнув глупые слезы, которые так и норовили пролиться, я открыла интернет и стала искать информацию про Октавия, хотя и так прекрасно знала, кто он. Ударник Red Lords. Всегда ходит в масках – пугающих, но при этом эстетичных. Говорят, он здорово играет на барабанах – быстро и технично, поэтому его постоянно включают в списки лучших ударников мира, но никто не знает, кто он такой – даже имя его неизвестно. Я смотрела на фотографию Октавия, сделанную не так давно во время какого-то большого интервью с музыкантами, и кусала губы. Что же с тобой не так, парень? У тебя что-то с лицом? Шрамы, ожоги? А может быть, просто оно некрасиво? Но ты богат. Ты бы мог сделать себе пластическую операцию и исправить все. А быть может, ты в бегах? Или важный свидетель, которого прячут спецслужбы? Ты сын политика? Ты женщина? Ты инопланетянин? Кто ты такой, Октавий? Или это всего лишь маркетинговый ход? Ответа я так и не нашла. Я добралась до дома, дотащила по ступеням на последний, пятый этаж, чемодан и, на ходу срывая с себя одежду, направилась в ванную – нужно было освежиться после долгой дороги. Я снимала небольшую квартирку в тридцать с небольшим квадратных метров в старом панельном доме – такие называют «хрущовками». Крохотная кухня, небольшая комната и совмещенный санузел. Минимум мебели и «совковый» ремонт. Зато небольшая плата и обалденный вид из окон – на набережную и парк. Эту квартиру я снимала столько, сколько работала в агентстве – ее сдавали мне по знакомству родители моей коллеги Марины. Несмотря на то, что дом был старым, мне нравилась квартира. С разрешения хозяев я переклеила обои, покрасила плитку в ванной и кухню, украсила постерами стены, купила на стулья прикольные подушки на сиденья – в общем, привнесла уюта. Я планировала прожить в этой квартире еще долгое время и хотела окружить себя красотой. В ванной я немного пришла в себя. Прохладные струи воды смыли с лица остатки слез и туши, и вместо горечи появилась легкая светлая печать. Пусть этот человек останется в моей памяти как что-то хорошее, светлое. А потом и вовсе сотрется со временем. Почему-то мне вспомнились его слова о том, имею ли я право так поступать с неизвестным мне Октавием. И об эгоизме – тоже. Полмиллиона долларов взамен чьей-то тайны. Эгоизм ли это? Или отчаянная попытка что-либо изменить? Должны ли мы до самого конца биться за собственное счастье или же есть что-то, через что мы не будем переступать? Мой кулак с силой ударил по белому кафелю. Возможно, Антон все же не зря встретился мне – в нужное время, в нужном месте, чтобы сказать нужные слова. «Тебе не кажется, что своими действиями ты сделаешь кому-то больно? Ранить кого-то так, что нельзя будет оправиться? Этот человек наверняка ведь не просто так прячет лицо от всего мира. Ты об этом не думала?» «Я думала о себе». «Похвально. А на его место ты себя не ставила? У тебя самой тайн никогда не было?» Да, у меня есть тайна. Тайна, которая гложет меня все эти годы. Ранит, мучает, душит. И я не хочу, чтобы ее узнали. Тогда, наверное, все, что мне удалось построить, рухнет, и я умру под завалами. К тому же есть еще кое-что, о чем я забыла. Если я передам фото, сделанное в нашем городе, у моего шефа могут быть проблемы. Он отвечает за то, чтобы все было нормально. И отвечает своей головой. Конечно, я могу передать фото после концерта, когда все закончится, когда группа улетит на свой следующий концерт, но правда всплывет. Там, где большие деньги, не бывает тайн, которые не могли бы остаться не раскрытыми. Я подставлю агентство. Подставлю шефа, которому благодарна и к которому даже неравнодушна. Это было тяжело, но я приняла решение – вот так, стоя в ванной, вспоминая слова человека, которого больше не увижу и из-за которого ревела, как дура. Я не сделаю этого. Просто не буду делать. Эй, Октавий, живи спокойно. По крайней мере, я не стану посягать на тебя. Я вышла из ванной, обернувшись полотенцем, и взяла телефон в руки. Замешкалась немного и позвонила Оле, которая, судя по ее хриплому голосу, еще спала. – Привет, Наташа! – обрадовалась она. – Ты прилетела, да? Я твой рейс отслеживала… Нам с тобой срочно нужно встретиться! Я все тебе объясню и… – Оля, я не буду этого делать, – оборвала я ее, ставя на огонь турку. – В смысле? – оторопела она, моментально проснувшись. – Я не буду фотографировать этого Октавия, – спокойно сказала я. На том конце трубки повисло молчание. – Ты шутишь? – уточнила Оля. – Нет. – А, ты набиваешь цену? Не знала, что ты такая, но… Окей, бери восемьдесят процентов. Я не жадная. – Ты не поняла, я отказываюсь от этого, – вздохнула я, слыша шорох купюр, которые улетали прочь от меня в чьи-то чужие руки. – Наташа, у меня вопрос. Ты дура? – грубо спросила Оля. – Может быть, – усмехнулась я. – Не может быть, а точно! – заорала она так, что мне пришлось отодвинуть телефон от уха. – Ты просто ненормальная, раз отказываешься от таких бабок! Да такой, мать твою, шанс бывает раз в жизни! И то не у всех! Опомнись, идиотка! Ты жалеть будешь! Да только будет поздно! Поезд уже уйдет! Боже, какая кретинка! Тупая стерва! – Уймись, – лениво посоветовала ей я. – Я твой ор не нанималась слушать. – Ох, Наташа… Наташенька, – перешла она на жалостливый полушепот. – Прости, прости, пожалуйста, что-то на меня нашло… Ты не можешь так поступить с нами. Не можешь! Наташа, хорошая моя, одумайся. Я тебя прошу. Нет, я тебя умоляю! Это наш с тобой шанс вырваться из жизни, которую мы обе ненавидим. Наташ, я вот ребенка хочу родить. Но что я ему дам? Чтобы воспитать ребенка, деньги нужны… А ты?.. Ты же своей семье помочь сможешь! Ты ведь… – Оля, достаточно, – снова оборвала ее я. – Я приняла решение. Спасибо за предложение, но я откажусь. – Только попробуй сказать об этом хоть одной живой душе, – прошипела Оля, снова моментально поменяв поведение. – Идиотка. Какая же ты жалкая иди… Дослушивать ее я не стала. Просто положила трубку. Зная Олю, могу сказать, что она меня не простит. Ничего, наши пути давно разбежались. А в баре посидеть я могу и с кем-нибудь другим. Или одна. Я выпила кофе и перекусила печеньем, стараясь не думать об Антоне. Собралась, накрасилась, высушила волосы феном и затянула их в хвост. Оделась – белая футболка, синие свободные джинсы, белые кроссовки вполне подходят для демократичного стиля нашего агентства. И взглянула в зеркало в прихожей – большое и круглое. Из него на меня взирала унылая загорелая мордаха с россыпью веснушек. Обычно их видно не так сильно, но южное морское солнце сделало свое дело. Обычно веснушки не любят, а мне они нравятся. Я научилась любить их и себя, иначе бы вообще с ума сошла. На лицо я натянула дежурную рабочую улыбку. Так стало гораздо лучше. Улыбка мне идет. И на работе я всегда улыбаюсь. Всем помогаю, если могу, но и спуску не даю – уважаю себя и свои границы. Всегда в хорошем настроении. Я девочка-зажигалка. Позитивная, инициативная. Я умею мотивировать и смешить. Но и работать тоже умею. Быстро и хорошо. В нашем деле нужно быть ответственной и быстро принимать решения – в этом я хороша. Хорошего нам с тобой дня, Антон. Я выбежала на улицу, решив приехать в офис пораньше. Сегодня важный и ответственный день – концерт этих чертовых «Красных Лордов». Они прилетели вчера, и из общего рабочего чата я знала, что их уже встретили вчера днем и разместили в лучшей гостинице города. Их выступление запланировано на сегодняшний вечер, и, наверное, это будет одно из лучших выступлений в этом городе за последние годы. Заграничные звезды такой величины редко сюда заглядывают. И дело не в том, что в городе нет фанатов и просто желающих сходить на крутой концерт мировой знаменитости. Проблема в том, кто сможет привезти их. Такие артисты, как правило, требуют огромных гонораров, и не у каждого концертного агентства они есть. Нам повезло, что мы сотрудничаем с крупными московскими коллегами. Это будет невероятный опыт. Всего семь остановок, пять минут быстрого шага, и я на месте. Мы занимали несколько кабинетов в потрепанном офисном здании, соседствуя с турфирмой и представителями косметической компании – этакой классической маркетинговой пирамидой, бойкие сотрудницы которой то и дело пихали нам журналы для заказа. В общем, ничего необычного. Небольшие концертные агентства не приносят большую прибыль. Иногда мы работаем в минус, и шеф платит нам из своего кармана. Но он знал, на что идет, когда создавал агентство и вкладывал в него большие деньги. Наш шеф – идейный. Он сам когда-то был музыкантом, и жить без музыки не может до сих пор. У него есть другой, «нормальный», как он говорит, бизнес – что-то с поставкой дерева. И на прибыль от этого бизнеса он живет. А агентство – его хобби. Шефу под сорок, он высок, хорош собой, суров, накачан, гоняет на крутом байке и забит татуировками с ног до головы. Он предпочитает неформальный стиль в общении. Мы зовем его по имени – только Вадим – и не боимся опаздывать, потому что за это ничего не будет. Но он ужасно требовательный. Накосячил – будешь отрабатывать. Поэтому я с первых дней стараюсь все делать «на отлично». Если честно, Вадим нравился мне, очень. Скорее, не внешне, а внутренне. Он мог быть громким и резким, однако при этом оставался хорошим человеком. Знаете, про таких говорят, что в их глазах есть свет. Внешне Вадим был грозным, но именно из-за этого света меня тянуло к нему. Как женщину к мужчине. Наверное, у нас могло бы что-то получиться, но весь прошлый год Вадим был занят разводом со своей женой, которая хотела отобрать у него всё, шантажируя детьми, и ему было не до отношений. А я не лезла – быть девочкой на одну ночь не хотелось. Хотелось быть любимой. Хотелось крепких отношений, ведь я поняла, что наконец готова к ним. И я решила подождать, пока и Вадим поймет то же самое. Несмотря на ранний час, офис был полон и жужжал, точно улей. Вадим громко и эмоционально разговаривал с кем-то по телефону, и взгляд у него был такой, что моментально стало понятно – что-то случилось. Саша, Павел Аркадьевич и Леша переписывались с коллегами из Москвы, что-то решая, и при этом ругались словно сапожники. Марина висела на телефоне, явно пытаясь до кого-то дозвониться, а Оксана печатала, бешено стуча пальцами по клавиатуре. – Доброе утро! – сказала я, входя в офис и вешая сумку за свой стул. На меня не обратили внимания – все были заняты. И атмосфера стояла ужасно нервная и суматошная. Впрочем, ничего нового. Наша работа то и дело сопровождалась форс-мажорами, которые нужно было решать прямо здесь и прямо сейчас. Мы иногда банально поесть не успевали. Зато здесь отлично оттачивались организационные и коммуникационные навыки. В этом бизнесе кто-то кого-то постоянно пытался оставить в дураках и искал выгоду только для себя. Ну, и творческие люди были порою весьма странными. Однажды мы привозили японских музыкантов, и известная пианистка устроила настоящую истерику в аэропорту – такую, что ей вызвали скорую. Играть она наотрез отказалась, чем сорвала гастроли своим коллегам. А все потому, что у нее пропало вдохновение. Как-то раз у нас потерялся итальянский певец, и мы нашли его чудом буквально за два часа до концерта. А еще, помню, инструменты парней из рок-группы улетели из Питера не к нам, а в Екатеринбург, и достать их вовремя было проблемой вселенского масштаба, но мы и с этим справились. Надеюсь, «Красные лорды» нам по зубам! – Что случилось? – шепотом спросила я у своей коллеги, Оксаны. Ее стол был напротив моего. И именно с ней мы лучше всего общались. – Это просто пипец, Наташа! Вчера прилетели «Лорды»! И началось! – воскликнула коллега. – Что началось? – вздохнула я. – Сначала мы все попали в пробку и чудом успели их встретить. «Бентли», который вез их солиста, сломался по дороге! Просто встал и все. Намертво. Пришлось заказывать новый. А потом им не понравились номера в гостинице! К тому же Марина заказала на один номер меньше, представляешь? Там кто-то из их команды должен был поселиться вместе. И они такое устроили! Ты не поверишь, Наташа! Их менеджер позвонил Вадиму и сказал, мол, если не урегулируете это в течение пятнадцати минут, мы улетаем. А как назло в гостинице все хорошие номера заняты – у нас же экономический форум вот-вот начнется, все забронировано! – Вадим разрулил? – быстро спросила я. – Да… Не знаю, как, но разрулил. Только вот с утра новые проблемы! Они решили, что хотят поменять гостиницу! Мол, эта им не нравится! Фанаты узнали, где они остановятся, встали под окнами и орут. А номера не звукоизолированы. Им, бедным и уставшим, никакого покоя, – фыркнула коллега. – Они хотят гостиницу в спокойном, уединенном месте. Но чтобы все было комфортно и соответствовало их тупому райдеру, разумеется. – О, боги, – вздохнула я. Начинается знакомая песня… С этими райдерами нас просто задрали! Я с нетерпением жду у кого-нибудь пунктов вроде «хочу чучело инопланетянина в гримерку», «из гостиницы нужен вид на кладбище» или «закажите двойника президента в номер, чтобы он показывал фокусы». – Я сейчас пытаюсь дозвониться в спа-отель за городом. Там закрытая территория. Им должно понравиться… – Ты все-таки решила вернуться, Наташенька? – спросил Павел Аркадьевич, зам нашего шефа. Мужик красивый, умный, но крайне неприятный. Хитрый. Он как-то пытался подкатывать ко мне, но я отшила его, и с тех пор Павел Аркадьевич меня невзлюбил. Называл только Наташенькой и порою всячески пытался задеть. – Да. Отпуск закончился, как вы заметили, – холодно ответила я. – А вот мы тут без выходных вкалывали. Не до отпусков нам было, Наташенька, – мерзко улыбнулся он мне. – Не загорали мы, как ты. И в море не плавали. – Тише будь, я сам ее отпустил, – раздался твердый голос Вадима, который закончил переговоры. Он подошел к нам и своим тяжелым взглядом уставился на Павла Аркадьевича. Они были друзьями детства, но людьми оказались абсолютно разными. – Я тебя иногда не понимаю. Столько работы, а ты ее в отпуск отправляешь, – покачал головой Павел Аркадьевич. – Неужели без Натальи справиться не могли? – усмехнулся Вадим. – Я ее вообще брал в качестве секретарши и переводчицы, чтобы документами занималась, а не бегала вместо вас. – Дело твое, – дернул плечом Павел Аркадьевич. – Ты у нас шеф, а не я. Знаешь лучше. Так, мне срочно нужно ехать на стадион, там какие-то заминки. Он подхватил со спинки стула пиджак и, на ходу кому-то звоня, умчался. Вадим едва заметно улыбнулся мне, и я улыбнулась в ответ. Если честно, Вадим отпустил меня к маме на юбилей, потому что случайно узнал, что у нее проблемы со здоровьем. Мы как-то гуляли ночью после того, как отправили на поезде капризную поп-диву и ее команду, от которых едва с ума не сошли. И по дороге разговорились, словно были не шефом и подчиненной, а приятелями. Даже в бар какой-то зашли по дороге – с видом на реку. Вадим жаловался на жену, которую содержал и любил, но которая изменила ему с другим. А я поделилась мыслями о том, что боюсь телефонных звонков по личному номеру. С рабочим номером проблем нет. А вот с личным… Постоянно кажется, что позвонят с плохими новостями. В последний раз мне позвонила тетка – рассказала, что маме сделали операцию на ноге, а она мне даже ничего не сказала. Волновать не хотела! – Боюсь, что однажды мне позвонят из Галаза и скажут… Скажут, что с мамой что-то случилось, – рассказывала я Вадиму, глядя на неподвижную черную реку, усыпанную огнями, словно бриллиантами. – Что-то непоправимое. А я так давно ее не видела. И все время думаю – вдруг больше никогда не увижу? – Вернуться в свой Галаз не хочешь? Там море, фрукты, солнце. Отличное место. – Работы нет, – солгала я. – А мне нужны деньги, чтобы помогать семье. Надо выучить брата. Боже, Вадим, я просто конкретный человек-проблема. Забей. – Ты говорила, что у твоей мамы день рождения в конце мая. Юбилей. – Да, двадцать пятого мая.