— И никто не знает, почему? — с улыбкой уточнил отчим. — И никто не знает, почему, — с чуть менее уверенной улыбкой подтвердил я. Интересно, мне когда-нибудь вообще доведётся научиться нормально врать? — Слушайте, мы организуем стайный сход, — осторожно вклинился Галло, хоть и тоже взглянул на меня не без подозрительности. — По-старинке, как того требуют обычаи. Как можно скорее, но по всем правилам. Господин фер Скичира, в течение получаса я назову место, вас это устроит? — Вполне. — В таком случае, — Перстни поклонился шаману, чуть глубже — пасюку в плотной синей куртке, — нам нужно срочно отправляться в казоку-шин «Вёртких прыгунов». Если переговоры пройдут успешно, сход состоится через два-три часа. — Что скажешь, малец? — Нискирич чуть подступил и прищурился мне в лицо. — Бонжур выстоит? Я не ответил. Да и нужно ли было? Но когда мы с «Котелками» уже двинулись к дверям, Нискирич всё же неопределённо махнул лапой и добавил: — Тебе нельзя к «Прыгунам», сынок, сисадда? Так что останься, кое-что обсудим. Это быстро, а в нужную точку Бонжура тебя потом подбросят. Я машинально оглянулся на реакцию «шляпников», но те уже потеряли ко мне всякий интерес. Впрочем, загадочно-угрюмый Термокружка всё же ещё разок удивил: обернулся, с нарочитой шумностью глотнул из металлического стакана, а затем тряхнул нелепой бородкой, подмигнул и одними губами прошептал: «отлично сработано, терюнаши». Да, отлично. Но это ещё предстоит выяснить… А затем «Жёлтые котелки» удалились, напоследок аккуратно постучав костяшками пальцев по массивной дверной петле в знак глубочайшего уважения перед хозяином норы. Терюнаши таки не обманул, всучив им в лапы власть, какой парочка Укусов не владела никогда ранее, и из расслабленных (хоть и агрессивных) спутников бледношкурого они снова превратились в хищников улиц, в почуявших прибыль дельцов, которым предстояло много срочной и непростой работы. Глядя им в спины, я кратко и неумело помолил Когане Но, чтобы переговоры с Риробури и Раромари прошли столь же гладко… Когда за чужаками закрылись двери, Нискирич обернулся к Ункац-Арану. Ничего не сказал, даже лапой не дёрнул, но тот недовольно фыркнул, пристукнул посохом и торопливо исчез за скрытой створкой в углу. А я вздохнул, готовясь к худшему. п.5.; г.3; ч.3 Здоровенный черношкурый чу-ха в джинсовой куртке поверх богатого чёрно-жёлтого жилета покачал головой; подступил ближе, почти в упор, как частенько делал, когда хотел обнять в порыве чувств. Однако вот что-то подсказывало мне, что сейчас-то он меня лапать не собирается. Разве только чтобы придушить… — Не боишься оставаться со мной наедине? — поинтересовался я, запоздало спохватившись дерзости вопроса и пообещав быть осторожнее, ведь поспешные атаки выдают нервозность и слабость. — Ничуть. — Вожак «Детей заполночи» улыбнулся медленно и широко. Прищурился, изучая мои черты лица так, будто видел эдакую диковинку впервые в жизни. Добавил, причём почти ласково: — Потому что, Ланс, ты не только храбрый, но ещё и не тупой. Хотя иногда притворяешься… Он протянул к моей голове здоровенную лапу, и я чудом не вздрогнул. Прихватил за шею, по-отцовски, но с едва заметной угрозой, чуть притянул и одним зелёным глазом уставился прямо в мои. Мозоли царапали кожу, грубые волоски казались проволокой. А ещё я в очередной раз осознал, насколько Нискирич здоровенный, и что сейчас наши морды находятся практически на одном уровне. — Скажу честно, мой мальчик, — негромко поделился чу-ха, — что мне очень горько. — Мне тоже. Поверь. — Если бы кресло казоку-хетто «Детей заполночи» занимал отец моего отца, он бы тебя казнил, сисадда? Я постарался очень осторожно подбирать следующие слова. — То, что ты не совершаешь опрометчивых поступков, ещё не говорит о том, что ты стал вожаком хуже, чем предки. — Никак не ожидал, что ты выберешь её сторону, а не нашу. Однако мой следующий ответ был определённо экспрессивным: — Вы, парни, просто помешаны на выборе сторон… Самец поднял бровь, но уточнять не стал. Отпустил мой загривок, но не отступил и продолжил дышать в лицо. — Во что ты меня втягиваешь, мой мальчик? — Не ищи скрытого смысла там, где его нет. — Всегда есть скрытый смысл. Я сам учил тебя этому. — Я говорю тебе правду. — Когда часть правды прячут в тень, она перестаёт быть правдой. — Когда ты видишь фрагмент огранённого алмаза, у тебя нет оснований полагать, что в тени осталась часть, сделанная из стекла. Он поиграл желваками. Снова протянул лапу, но чуть иначе, и мне не потребовалось дополнительных пояснений — раскрутив, я передал ему флягу и не без зависти наблюдал за долгим глотком паймы. Когда та вернулась, отсалютовал отчиму и сам охотно смочил губы, но не усердствуя, больше в символическом жесте. Нискирич фер Скичира пригладил усы, дёрнул ухом и склонил голову. — Как вышло, что ты стал вестником смутных времён, Ланс? Ох, хвостатый, если бы ты знал правду, убил бы меня на месте… — Если казоку Бонжура удастся дать отпор, всё будет иначе. И твоя сила приумножится. — Действительно думаешь, что задумка с «Жёлтыми котелками» и «попрыгушками» сработает? — Я тебе никогда не врал. — Пожалуй… — Плечи под джинсовой курткой дёрнулись в подобии пожатия. — Значит, про «Уроборос-гуми» и «Голубой Лотос» тоже правда? Не поделишься источником? — Может, — просто сказал я. — Но позже. И не обещаю. Он прищурился, теперь не изучая, а будто запоминая, как смотрят при прощании, в последний раз. Только сейчас я вдруг задумался, что казоку-хетто может запросто приказать удержать меня в Наросте, причём без гаппи, и тогда даже всемогущий Диктатион умается узнавать, что случилось с глупым терюнаши… — Прошу, Ланс, — многозначительно произнёс чу-ха с чёрной шерстью, — не разочаруй меня. Ведь ты лучше других знаешь, что разочарование… —…сулит беспощадность, — негромко закончил я за него. — Не разочарую. А если это и случиться, сможешь поссать на горсть моего праха. Кстати, деньги поступили? Тинка-хай за мою подругу? — Поступили, — вкрадчиво, словно боялся спугнуть удачу, подтвердил Нискирич. — Тремя переводами, а часть доставили наличкой, и мои лучшие нюхачи не могут выяснить, откуда. — Пусть это пока тоже останется моей профессиональной тайной. Он довольно оскалился, дыхнув «бодрячком». — Там, где ты взял эти деньги, есть ещё? — Ты ведь понимаешь, что да. — Я заставил себя улыбнуться в ответ. Широченная зубастая пасть в считанных сантиметрах от моего лица особой уверенности не придавала, но я старался держаться. — Однако достать их с такой лёгкостью уже не выйдет. Оп-па, у меня получилось ладно соврать⁈ — Ла-адно… — кивнул Нискирич. — Теперь я свободен? — Вопрос философский… — он игриво покачал головой. — Скажу так, мой мальчик: если ты думаешь, что мы на этом закончили, ты ошибаешься. Ты «Дитя заполночи», Ланс, и им остаёшься, пока не будет заявлено обратное. — Заставишь меня отрезать кончик хвоста? — О, мой верный терюнаши, боюсь, хвостом тут не обойтись. Но давай-ка оставим этот разговор до лучших времён. О, достопочтимый казоку-хетто, давай! Если, конечно, таковые для тебя настанут. Но этого вслух точно было лучше не говорить… — А чем займёшься ты, мой мальчик? — Личные дела, — мне удалось сказать это без заминки и вполне уверенно. — Решу быстро, вернусь помогать. — Как я и предполагал ранее, твоё личное внезапно стало очень даже семейным. — Я не забыл тех, кто рассёк верёвки на моих лапах и дал поесть. — Надеюсь на это… На мгновение под верхней губой Нискирича блеснули здоровенные резцы.