Более того, он выглядел классическим мордоворотом, а широкие плечи и отсутствовавшее левое ухо лишь усиливали грозный вид. Глядя мне под капюшон, он неспешно направился навстречу, держа лапы в карманах плотной куртки без малейших опознавательных знаков какой-либо казоку или уличной банды. Я сбавил шаг и быстро расстегнул пальто. Неужели Мокки успел так оперативно подсуетиться и организовать комитет по встрече? Это казалось маловероятным, но я огляделся и сразу наметил путь, по которому уйду на другую сторону улицы. Не успел… Второй чу-ха оказался за моей спиной бесшумно и умело, вероятнее всего, мягко спрыгнув с пожарной лестницы на стене контейнерного дома. И не успел я обернуться и даже потянуться за башером, как ощутил на шее что-то прохладное, эластичное и опасное. А уже через мгновение наброшенная ублюдком электронная самозатягивающаяся удавка издала протяжное «фьюить» и превратила мой капюшон в крепко завязанный мусорный мешок. — Байши!.. Я захрипел и рванулся через улицу, пальцами левой рукой лихорадочно пытаясь подцепить край сжимающейся петли. Все же выхватил «Молот», но нападавший с фронта оказался близко — схватил за плечи, отбросил обратно на тротуар, затем отвел оружие и грубо вырвал. В глазах начало темнеть, воздух с неприятным свистом вырывался из моих легких, обратно входить отказываясь. Слабый удар кулака громила отбил с прежней небрежностью. А когда я поднял гаппи к стекленеющим глазам и попробовал активировать экстренный вызов, его подельник навалился сзади и заломил мне руки. Зарычав, я рванулся, попробовал пнуть безухого, но меня дернули за рюкзак и чуть не опрокинули. Темнота становилась все гуще, дыхание оборвалось. Скрипя зубами, я снова попробовал ухватиться за удавку, но крысиные лапы держали крепко. Пульсация в груди стала нестерпимой, в ушах зазвенело, а голову будто замотали одеялом. Последним, что я увидел перед тем, как окончательно отключиться, стал неприметный черный фаэтон с открытым багажником, подкативший к тротуару в паре шагов от безухого… Невероятно сложно рассчитывать время, проведенное без сознания, но помочь в этом, как ни странно, лично мне обычно помогает выпитая пайма. Когда я вновь научился различать звуки и видеть размытые силуэты через приоткрытые веки, состояние иссушающего отрезвления подсказало, что с момента нападения прошло не меньше получаса. Не спеша выдавать возвращения в мир бодрствующих, я осторожно пошевелил руками и первым делом обнаружил, что нахожусь уже не в багажнике фаэтона. Под задницей ощущался крепкий стул, руки были заведены за его спинку, причем связанными оказались не запястья, а предплечья в районе локтей. На ногах пут не чувствовалось, но в существующей позе я не мог бы даже нормально встать. Сквозь тончайший прищур мне удалось рассмотреть массивный ящик в нескольких метрах справа. На нем я заметил лежащий поверх пальто рюкзак, а еще нож, кастет и скрученную кобуру с «Молотом» и запасными кассетами. От безысходности и нелепости случившегося я чуть не взвыл. Потому что когда кто-то вляпывается вот так вот, добра не жди ни при каких раскладах… Стараясь не вертеть головой, я попробовал осмотреться. Увидел просторный зал то ли склада, то ли старого ангара, узкие окна под высоким потолком, две тусклые лампы на длинных шнурах, в круге света одной из которых и стоял злосчастный стул. Воздух пронизывали кислые химические запахи, звучала жизнерадостная музыка нового хита «8-Ра». Судя по прочим звукам, мои похитители находились неподалеку, то ли двое, то ли трое, но пока не спешили покидать полумрак и выходить в световое пятно. Умная удавка с моей распухшей шеи исчезла (уже достижение!). Очевидно, ее запрограммировали лишь на лишение сознания, и я с нервным смешком подумал, что эту интереснейшую игрушку наверняка любят использовать почитатели жесткого секса… Поворочав языком, я обнаружил, что ни о каком «низком писке» речи пока быть не может. Однако я все еще был жив, а это означало, что если потянуть время и восстановить тембр голоса… Пальцы внезапно нащупали «болтушку», которую даже не удосужились срезать с моего левого запястья. Похолодев от открытия, я заставил себя не совершать лишних движений, и осторожно заскользил пальцами по ее сенсорному экрану. Почти сразу же услышав в заушнике приятный синтетический голос, сообщивший, что устройство находится вне зоны устойчивого приема. — Даже не пробуй, — хрипло посоветовали слева, и я понял, что притворяться дальше резона нет. — Связь тута контролирую я. Подняв голову, я открыл глаза и еще раз осмотрел похитителей, теперь снизошедших до появления на свету. Безухий крепыш смотрел в сторону и лениво пережевывал пучок «бодрячка». Его напарником, тоже черношкурым, оказался не шибко-то широкоплечий чу-ха, но ростом превосходивший даже меня; его щеку разрывала зигзагообразная молния застарелого шрама, в широкой розовой щели которого виднелась сегментированная полоска имплантата. Перехватив мой понимающий взгляд, говнюк оскалил гигантские резцы и легко постучал себя когтем по вживленному устройству. Его черные зрачки опасно мерцали, выдавая постоянного потребителя геромета. Вот значит, как? Ходячий купол тишины со вживленной глушилкой. Интересно, как он связывается с любимой мамочкой, когда после тяжелой работы заходит в лавку за продуктами? — Ну и какого же *уя тут происходит? — с трудом проталкивая слова через пересохшую глотку, поинтересовался я. — Захлопни пасть, — все еще глядя в сторону и не переставая жевать, посоветовал Безухий. — Мне не нравится твой тон, пунчи… — кривясь и поудобнее (это было практически нереально) устраиваясь на стуле, ухмыльнулся я. Если смогу вернуть нормальную речь, а один из выродков отвлечется, то… Мышки-мышки, спешите Лансу на помощь… — Грубость в наши дни еще никому не помогала, сисадда? — Захлопни пасть, — меланхолично повторил Безухий, сплюнув жеваным «бодрячком», — пока я тебя не заставил. — О, смельчак! — я хохотнул, пытаясь справиться с запершившим горлом и продолжая ерзать. — Кха… Так ты попробуй, здоровяк, чего ждешь⁈ Чу-ха медленно перевел на меня выпученные, ничего не выражающие глаза. Челюсть его застыла. Я был почти уверен, что сейчас тот шагнет к стулу и врежет мне в ухо, но вместо этого он снова уставился в пустоту старого склада. — А вы милая парочка, — еще раз попробовав путы на крепость, искренне поделился я, — вот ты, длинный, наверняка актив. Угадал? Провокация не удалась. Глушилка продолжал хищно, но неподвижно изучать мое бледное лицо, Безухий столь же отстраненно созерцал пустоту будущих перерождений. Байши, да кто они⁈ Ни нашивок, ни татуировок, ни особых ароматических меток, ни колец, ни клановых украшений… Неужели меня схватили «Прыгуны» или нанятые ими поденщики? Благодетельная Когане, до чего же некстати сейчас оказалась бы эта нелепая месть за развязанную Нискиричем войну! А уж что до него самого, то он будет очень, очень недоволен… Я облизнул губы и осторожно осмотрел заброшенный склад. Безрадостное мертвое место, способное оказаться любой точкой Юдайна-Сити от Такакханы до Пиркивелля. И если не начать действовать, я рискую задержаться здесь надолго. А то и навсегда… п.2; г.3; ч.2 — Послушайте, парни, — чуть спокойнее начал я, громким многозначительным вздохом показав, что раскаиваюсь за глупые нападки и готов приступать к настоящим переговорам, — не могу знать, что вы задумали и кто за этим стоит. Но вот что нужно знать вам — выкуп за меня платить не станут. А еще моя смерть ничуть не остановит Нискирича. Более того, приведет его в ярость… Ах, да, и еще момент: работать на вас по доброй воле я не намерен ни при каких условиях. А против воли специалист из меня говно, вы уж простите… Всю минуту моего проникновенного монолога чу-ха не меняли поз. Разве что Безухий что-то негромко бубнил, наверняка запуганный страшилками про чудовищный дар Бледношкурого. Стоило мне закончить, он снова сфокусировал на мне не самый осмысленный взгляд и равнодушно повторил: — Я же велел захлопнуть пасть. А затем все же подошел к стулу и с добротного размаха влепил мне широченной ладонью по правому уху. Голова моя мотнулась, зубы клацнули. Удар получился не очень сильным, но весьма болезненным и наполнил череп длинным глухим звоном. Охнув, я закусил губу и зажмурился, пытаясь избавиться от этого противного гула. А когда тот медленно сошел на нет, услышал еще один голос. — Ох, терюнаши, — негромко раздалось из-за спины, и я оцепенел, — все такой же несдержанный, самоуверенный, самовлюбленный… Думает, что священное колесо мироздания вертится исключительно вокруг оси, имя которой Ланс Скичира… Я знал этот голос. Не так давно услышав впервые, я совершенно точно знал его, хотя многое бы отдал, чтобы было иначе… — Дружище, ты упорно не желаешь слушать других, особенно когда речь идет о мудрецах. При первых же словах третьего подельника Глушилка тут же убавил громкость музыки, и теперь по складу, будто ядовитый туман, разносился лишь этот вкрадчивый, чуть вибрирующий голос: — Тебя просили. Ты наплевал на предостережение, а затем еще и нагло наследил на Гариб-базаре… Затем тебя попросили еще раз. Но и тогда ты оказался глух, ведя себя с недопустимой грубостью… Он с хрустом камешков под подошвами дорогих ботинок прогулялся вокруг меня, наконец вышел в световой круг и остановился напротив стула. Недобро улыбнулся в своей гадкой манере, почти не обнажая зубов, и скрестил на груди крепкие лапы с матово-серыми когтями. Пепельно-серая ткань костюма, казалась, поглощала свет потолочной лампы; лакированная челка, аккуратно уложенная к правому виску, напротив — поблескивала. Специалист по решению незаурядных задач, господин фер Сакага, больше известный под именем Пыльного, выглядел так, будто выпил эликсира непомерной блистательности. Или искупался в нем при рождении. Да что там! Он наверняка мочился им по утрам! Я выдавил жалкую улыбку. Чу-ха, стоявшие вокруг меня, были отнюдь не «Верткими прыгунами», и это обстоятельство делало ситуацию куда более грустной… — Добрейшего вечерочка, — как можно более уверенно кивнул я. Выходит, Песчаный Карп остался недоволен. А это в свою очередь могло означать, что Перстни так и не узнает, на что были потрачены тысячи его кровных. — Ланс, дружище, — Пыльный наклонился ко мне и облизнул губы, на секунду продемонстрировав изогнутые выдвижные клыки-имплантаты, — я вынужден констатировать, что моему казоку-хетто не понравилось, как ты с ним разговаривал. А ты ведь помнишь, что я пообещал тебе, если он останется недоволен? Разумеется, я помнил. Но вместо того, чтобы задрожать или повинно опустить голову, я до боли в плечах распрямился и взглянул Сакаге прямо в холеную морду. Страх (а его наличие было бы глупо отрицать) внезапно ушел. Его сменила злость. От безысходности, от глупости, от недобрых ожиданий — противников было трое, «низкий писк» против них не сработает, я связан, а верный башер лежит совсем рядом, но с таким же успехом мог покоиться на дне Вишаль. Ожидание скорой конечной остановки подстегнуло меня, обозлило и открыло рот. Да, это очевидно, ярость не лучший союзник в откровенно патовой ситуации… но что я мог поделать? А поэтому подкопил слюны, метко сплюнул Пыльному под лапы, и в красках предложил, что тот может сделать со своей мамкой. И с папкой, если не побрезгует. А еще с сестрами и свиньями местных ферм. И даже с капризным казоку-хетто, если тот хорошенечко нагнется. Глушилка и Безухий угрожающе двинулись вперед, но Сакага остановил их легким движением хвоста. Слушал внимательно и терпеливо, не перебивая и не меняя взгляда, будто и правда получал некую ценную информацию или запоминал. Глядя на эту непрошибаемость, я запнулся. Нервно сглотнул, а затем поток оскорблений и вовсе иссяк. Запоздало спохватившись, что такой подход к вопросу, пожалуй, в самом деле не является лучшим решением проблемы, я торопливо перевел дух; с усилием поменялся в лице, натянул протокольную улыбку и как ни в чем не бывало поинтересовался: — А теперь, когда формальности соблюдены, могу я узнать, что тут делаю? Кулона у меня нет, и если речь пойдет о повторном предложении твоего господина, то я могу лишь с сожалением повторить, что вынужден отказаться, потому что трезво оцениваю свои силы и могу со всей ответственностью заявить, что, несмотря на заманчивые перспективы оплаты и выказанное мне внимание с его стороны… Фер Сакага покивал, словно соглашался с собственными мыслями, но медленно поднял лапу и все же остановил поток моего дипломатического красноречия. — О каком еще кулоне ты говоришь? — хмыкнул он, заставив меня мгновенно заткнуться. Отступил на шаг, задумчиво оперся на хвост, расправил на сером рукаве невидимую складку. Казалось, мой недавний демонстративно-злобный выпад ничуть его не задел. — Дело в том, Ланс, — все тем же бархатистым голосом сказал чу-ха, — что ты играешься не с теми ребятишками. И продолжаешь совать свой крохотный уродливый носик, куда не следует. У меня екнуло сердце. Серьезно⁈ Весь этот балаган с удушением, похищением и транспортировкой в заброшенный склад оказался связан не с отказом от поисков кулона и невольным оскорблением господина Киликили, а с делом фер Приша? Мысли понеслись лихорадочной иноходью, в горле пересохло еще сильнее. Мне и в голову не могло прийти, что некая вшивая «Репутация» оказалась фигурой такого жуткого масштаба, что привлекала внимание «Уроборос-гуми»… Неужели Перстни, сам того не зная, ненароком заскочил в сферу чужих интересов, а затем еще и меня за собой потащил? Это казалось невероятным, но скованные за спиной руки намекали на обратное.