Разложить эту проблему на составляющие я не успел, потому что уже не такую густую, как час назад, темноту шоссе прорезал свет фар, а следом за ним послышался и гул мотора. Судя по звуку, это была легковушка, грузовики и трейлеры куда более басовиты. Вопрос: бежать мне все же к шоссе, размахивая руками, или лучше остаться здесь в ожидании электрички? С одной стороны, это шанс, который упускать жалко. С другой – а мало ли, кто там, в машине, сидит? Что если не друг, а враг? Наверняка ведь мои преследователи уже разобрались, что к чему, поняли, как я улизнул. Я соскочил с лавочки, спрыгнул с перрона и затаился в кустах, которыми все тут заросло. Мне дорогу из моего укрытия было видно замечательно, а вот меня с нее, надеюсь, нет. Проедет мимо – выберусь. Ну на фиг все эти игры с транспортом, лучше электричку дождусь. От добра добра не ищут. Машина появилась в поле зрения почти сразу же после того, как я засел в кустах. Мало того, она тормознула на обочине, рядом с протоптанной местными жителями дорожкой, ведущей от платформы к шоссе, и остановкой. Скажу еще больше – это была не просто какая-то там легковушка. Это была патрульная полицейская машина. Мотор заглох, из автомобиля вылез крепко сбитый русоволосый полицейский в синей форменной рубахе. Он сначала громко зевнул, потом потянулся, глубоко втянул ноздрями воздух, шумно его выдохнул, следом за тем расстегнул ширинку и начал справлять малую нужду на обочину, что-то напевая себе под нос. Вот ведь какой соблазн. Полиция – это хорошо, тем более на машине. Наплести ему всякой ерунды вроде того, что я ехал из Дубны, а недобросовестный водитель такси в наиболее темном и пустынном месте шоссе долбанул меня чем-то по голове, ограбил и выбросил. Потому, дорогой служитель закона, довезите до населенного пункта и дайте позвонить, в долгу не останусь. Ну а дальше все будет точно так же, как я и прикидывал ранее. Разве что только Юльке дольше ехать придется. В машине зашуршала рация, полицейский тихонько ругнулся, застегнул штаны и залез в машину. – Да, это шестой, – донеслись до меня его слова. – Я на станции. Что значит «почему»? По маршруту. Все, Лен, не кипяти мой разум, очень тебя прошу. Полицейский снова вылез из машины, достал из кармана пачку сигарет, глянул на часы, убрал курево обратно и, похоже, собрался уезжать. В этот момент я понял, что очень устал за эту ночь и что мои нервы на пределе. А еще я жутко замерз и проголодался. Еда – черт с ней, но холод и постоянное напряжение меня скоро доконают. Я воткнул нож в землю по рукоять, быстро обтер ту рукавом, чтобы отпечатков не осталось, и крикнул: – Господин полицейский, вы не уделите мне минуту своего времени? Ну а что я еще должен был сказать? «Здравствуйте»? – Кто там? – мигом насторожился тот, опустив ладонь на кобуру. – Выходи на свет, руки держи на виду! – Иду, – охотно согласился я, поднял руки вверх и двинулся по направлению к дороге. – Мне помощь нужна, я пострадавший. Полицейский достал из кармана небольшой фонарик и направил его луч на меня. Скорее всего, выглядел я крайне жалко – в разодранной ветвями и замызганной донельзя рубашке, с расцарапанным лицом и взъерошенными волосами. – Эк тебя размотало, – подтвердил мою догадку старший лейтенант, количество звездочек на его погонах я уже успел заметить. – Ты кто вообще есть? – Говорю же – пострадавший. Ехал из Дубны на частнике, я там в однодневной командировке был. Нет бы в гостинице какой-то заночевать и завтра по свету уезжать, а я, дурак, времени пожалел, поперся в темень. Водила, по ходу, меня чем-то по голове приложил, обобрал и в лес оттащил. Час назад пришел в себя, где, что – непонятно. Пошел по шоссе, пришел на станцию, решил тут ждать, пока рассветет и люди появятся. – Хорошо, что вообще не прибил, – усмехнулся полицейский. – Повезло тебе, командировочный. Ладно, поехали в участок, там все на бумаге изложишь, попробуем найти твоего злодея. – Хорошо бы, – выдохнул я. – Деньги ладно, они что… Этот гад документы забрал – и мои, и служебные. Вот их бы вернуть. Если что, я отблагодарю. – Это-то само собой. – Похлопал меня по плечу старший лейтенант. – Сигарету дать? – Не откажусь, – охотно согласился я. – И мне бы еще позвонить. Жена, небось, с ума сходит, я же ей сказал, что через два часа самое большее буду. И запропал. – Чего нет? – Полицейский протянул мне сигарету и зажигалку. – Кури. А я телефон достану, он у меня в машине. Пружина, все эти часы сжимавшаяся в моем животе, наконец-то разжалась, ноги стали немного ватными, а в висках после первой сигаретной затяжки застучали молоточки. Я же говорил, что удача повернулась ко мне лицом. Сейчас я сяду в теплое нутро автомобиля и через каких-то… – Ты не дергайся, не надо, – мягко, почти ласково попросил меня старший лейтенант, и я почувствовал, как к моему затылку прикоснулось что-то металлическое и круглое. – Мы не в кино, приятель, красивый трюк с выбиванием пистолета из рук не пройдет. Я вообще не хочу стрелять. Тем более что убивать тебя отец запретил, можно только подранить маленько, так, чтобы стреножить. Но ты же тогда мне весь салон кровянкой перепачкаешь, верно? Мыть придется, а так неохота. – Да елки-палки, – тихо пробормотал я, хотя на самом деле мне очень хотелось заорать в голос. – Если ты насчет того, что глупо попался, то не печалься, – утешил меня этот гад. – Я тебя сразу учуял, как только из машины вылез. У нашего брата нюх знаешь какой даже в людском обличье? Ого-го. Для моей работы, к слову, первое подспорье. Со счету сбился, сколько раз он мне жизнь спасал. – Ты на самом деле работаешь в полиции? – изумился я. – Ну да, – отозвался старший лейтенант. – Ну-ка, руки назад, и не дергайся. Запястья ощутили холод металла, раздался щелчок, и моя недавняя свобода окончательно превратилась в иллюзию. – Смешно. – Я выплюнул сигарету, которая так и находилась у меня во рту. – Ты на сто процентов оборотень в погонах. – И он туда же. – Волкодлак развернул меня лицом к себе. – Этой шутке сто лет в обед. Да, я полицейский, и, к слову, очень хороший. Хочешь верь, хочешь не верь, но я свою лямку честно тяну, злодеев наказываю, людям помогаю, мзду за так не беру. Под начальство не стелюсь, потому до сих пор в старлеях бегаю. – Рад за наши внутренние органы, – произнес я. – Правда, мне лично это не сильно поможет. – Сам виноват. – Оборотень достал из кармана смартфон. – Зачем ты моих сородичей убить пытался? Сделал бы то, что отец попросил, да и отправлялся бы домой. Всем хорошо, все довольны. – Слушай, ты же знаешь, что… – договорить не успел – старший лейтенант подал знак, чтобы я замолчал. – Я его взял, – произнес он в трубку. – Где? На станции, где же еще? Сидел тут, электричку ждал. Еще бы минут двадцать – и все, головняк обеспечен, вылавливай его после по всем перегонам. Обалдуев этих из СНТ отзови, а то они там сейчас такой шорох наведут, что мне после еще месяц придется дачников успокаивать. Двадцать минут. Каких-то двадцать минут. Блин! Хотя, судя по всему, он меня все равно бы прищучил, этот хитровыдуманный оборотень. Умный, собака такая! И еще – он упомянул, что я только попытался убить его сородичей. Значит, они живы? Вот только не очень понятно, это для меня хорошо или плохо? Подозреваю, что второй вариант ответа более верный. Представляю себе, как они на меня злы. – Да ты не расстраивайся, – как-то даже доброжелательно сказал мне старлей, убирая смартфон обратно в карман. – В кустах ты бы не отсиделся. Сказал же – я тебя учуял. Значит что? Все одно поймал бы. Просто пачкаться не хотелось – утро, роса, все такое. Вон ты как угваздался, и штаны внизу все мокрые. А что до отца… Ну да, он бы тебя не отпустил. Но дал бы шанс. Фору. Он всегда и всем ее предоставляет, даже верное направление для движения указывает. Выберешься из нашего леса – все, живи. Ты парень шустрый, может, и улизнул бы. А теперь все, теперь у тебя билет в один конец. Помнишь, песня такая была давным-давно – «One Way Ticket»? Вот, это про тебя. – Утешил, – печально вздохнул я. – Это жизнь, приятель. – Он снова хлопнул меня по плечу. – Сашкин нож где? – Потерял, – буркнул я и следом охнул. Кулак оборотня врезался мне в живот, отчего в нем, казалось, что-то взорвалось. – Спрошу еще раз и, если не услышу правильного ответа, размозжу тебе селезенку, – все так же по-доброму поведал мне оборотень. – Умереть быстро ты от этого не умрешь, но будет очень больно. Где нож? – В кустах, – прохрипел я, поняв, что полицейский не шутит. – В землю воткнут. – Вот и молодец. – Он открыл дверцу машины и затолкал меня на заднее сидение. – Теперь посиди и подумай, что ты моему отцу скажешь, чтобы он тебя прикончил более-менее быстро. Скорее всего, таких аргументов просто нет, но вдруг? Эта ночь, казалось, не кончится никогда. Я в ней ехал, убивал, бежал, ждал, теперь вот снова еду, а она тянется и тянется. Может, Земля остановилась и утро вообще не наступит? Двигались мы долго, минут тридцать. Видать, совсем коротким был путь через лес, если я такое расстояние преодолел. Или просто тут изначально к ней нормальных подъездных путей от той поляны нет? А на ней меня уже ждали. В центре поляны ярко полыхал костер, вокруг которого собрались все мои новые знакомые, в том числе Сашок, который то и дело потирал горло. И только бледная Любава со всеми не стояла, а притулилась на крылечке дома, привалившись плечом к балясине. – Получайте. – Полицейский вытащил меня из машины и подволок к хмурому Дормидонту. – И смотрите за ним получше, чтобы снова не сбежал. Что ты на меня уставился, Ратмир? Вообще-то он теперь не только вас, но и меня знает, всю карьеру, без того неказистую, порушить может. – Можно подумать, что твое руководство поверит в сказку о том, что ты оборотень, – подала голос Любава. – В погонах! – хохотнул Сашок и снова схватился рукой за горло. Нож, которым я так недолго владел, снова находился у него на поясе, в ножнах. Он его сразу же забрал у моего конвоира, как только тот из патрульной машины вылез. – Ну а я что говорил? Одно и то же, одно и то же, – обратился старший лейтенант ко мне. – Ладно, легкой тебе смерти, парень. Ты, конечно, враг, поскольку руку на моих родичей поднял, но враг достойный. А что я тебя переиграл – так не печалься, просто слабоват ты против меня. Все, я уехал. – Остаться не хочешь? – хмуро поинтересовался Дормидонт, глядя на то, как он снимает с меня наручники. – Это дело семейное, а ты покуда один из стаи. – Свой долг перед семьей я выполнил. – Старлей ткнул пальцем в мою сторону. – Остальное без меня. Я все же полицейский. И потом – смену пока никто не отменял, и так кучу времени на все эти догонялки потратил. Самое забавное – непосредственно к нему я злобы не чувствовал. Все верно он сказал: мы враги, но и врага можно уважать. А иного и нужно. Случись так, что мне удалось бы уцелеть и начать сводить счеты, его бы я не тронул. Да и он, сдается мне, замшелый обычай «кровь за кровь» соблюдать бы не стал. Не знаю отчего, но мне кажется, в случае гибели своей стаи он только облегченно вздохнет и продолжит работать без оглядки на родню. Думаю, он из-за них тут застрял и в старших лейтенантах сидит без карьерного роста. Не отпускает его на повышение стая. Полицейская машина взревела мотором и умчалась с поляны, я остался один на один со своими палачами. – Ну, давайте, – устало предложил я, разминая запястья. – Начинайте. – Ты так торопишься умереть? – удивился Ратмир. – Да не про то речь, – поморщился я. – Сначала надо что сделать? Ну, по законам драматургии? Рассмеяться и многозначительно сказать что-то веское, вроде «вот ты и попался», или там «сколько веревочке ни виться». А уж после меня убивать начинать. – Верно Михаил сказал: есть у тебя, парень, характер, – произнес Дормидонт. – Тогда, в доме, я было подумал, что наглость да глупость одна, а теперь гляжу – нет, и прочее разное имеется. Ну и дерьма, конечно, в достатке, но это ничего. Все вы, человеки, такие. Но мне это только в радость, сильного недруга убивать приятнее. Опять же печень у него вкусная, в ней силы и жизни много, такой с кем-то делиться никогда не хочется. Вот твою, Хранитель, я точно никому из своих детей не дам, лично съем в знак того, как тебя уважаю. Да ты и сам все увидишь. Ты к тому времени еще жив будешь, уж я расстараюсь. И так он это буднично произнес, так бытово, что я впервые за эту ночь испытал ужас. Страх был, не без того, но ужас – это нет. А тут прямо захотелось заорать в голос: «Просто убейте, только не терзайте». Но – не заорал. Нет, дело не в личном героизме, просто подумалось о том, что им от этого сильно радостно станет, а для меня один хрен ничего не изменится. Они все равно сделают все то, что задумали, только тогда их победа будет полной. Коммерчески невыгодная сделка получается, как сказал бы отец. Им и смерть моя, и печень, и бонусом моральное удовлетворение. Перебор, однако. – Привязывайте его, сыны, – велел Дормидонт, все это время внимательно смотревший на меня. – Начнем помаленьку. Ночь на исходе. Ратмир и безымянный оборотень, тот, что вел машину тогда, когда меня похитили, подхватили меня под руки и повели к какой-то деревянной раскоряке, установленной неподалеку от костра и похожей на очень большую оконную раму. А шустрый народ эти оборотни, уже и устройство для казни соорудили. Или просто из сарая вытащили? Держали они меня не слишком крепко, наверное, можно было бы попробовать вывернуться, убежать, но я не стал этого делать. Это, как ни странно, тоже демонстрация собственной слабости. Мы же все знаем, что свой шанс я упустил, а второго не будет. Ну а давать врагам повод для смеха я не собираюсь. – Скажи, Хранитель, это ведь Пров тебе помог до станции добраться? – уточнил у меня вожак, пока его отпрыски мои руки к шершавым деревяшкам привязывали. – Он ведь? – Понятия не имею, о ком ты говоришь, – отозвался я. – Мне просто повезло – сразу взял нужное направление. Ну и с тем, что вы мой след взять не смогли. – Ври больше. – Дормидонт сплюнул. – Ох, я этому старому хрычу покажу, где раки зимуют. – Еще раз – не знаю, о ком ты говоришь, но вряд ли ты что-то сделать успеешь. Тебя и твоих шавок перебьют куда раньше. День-два – и ваши тела сгорят вон в том доме. Кроме Михаила, этот, думаю, уцелеет, просто потому что про него никто не знает. И очень порадуется тому, что наконец-то от тебя, старый хрыч, освободился. – Заткните ему рот, – попросила Любава. – Надоел мне этот урод до крайности. – Не вздумайте, – запретил вожак. – Хочу слышать, как он орать станет, мне такое всегда нравилось. Привязали? Ну, тогда начнем.