– А? – рыкнул тот, дернувшись, а после повернул ко мне свою жуткую морду. – Что? Ты? – Ну, как бы да, – подтвердил я, растерянно разведя руки в стороны. – Добрый день. Золотое чешуйчатое тело молнией скользнуло через помещение, и вот уже огромные клыки нависли над моим лицом. – Но как? – Меня обдало жаром, дыхание Полоза температурно чем-то напоминало печь. – Здесь – и без моего ведома? Я же тебя не призывал. – Сам не знаю. – Мне стало ясно, что шутить сейчас точно не стоит, поскольку мой наниматель, мягко говоря, в бешенстве. – Стоял на поляне, рассматривал золотую штучку из только что поднятого клада, бам – и я тут. Почему, отчего – без понятия. Хотя хотелось бы выяснить, чтобы в будущем подобных вещей не происходило. – Хм-м-м… – Полоз отодвинулся от меня в сторону, после раздался негромкий хлопок, и вот змея больше нет, вместо него появился знакомый мне уже рыжеволосый мужичок, который первым делом направился к трону. – Золотой предмет, значит. А что за вещица? И что за клад? – Клад обычный, ему лет четыреста или около того. Монеты, украшения, то, се. А вещица… Она непонятная. В смысле неясно, кого именно хотел изобразить мастер, что ее отлил. Я бы нарисовал, да тут у вас, небось, бумаги и карандаша нет. – Без бумаги обойдемся, – усмехнулся Полоз, после поднес ко рту ладонь и дунул на нее. В тот же миг в воздух взлетело облачко золотой пыли, которое секунду спустя покрыло собой камни пола рядом со мной. – Кинжал бери и рисуй, – велел он мне. – Или пруток, если он тебе удобнее. Вон они стоят, глянь. Под прутком он имел в виду одну из золотых арматурин, которые находились слева от меня в углу. И на глазок их там под сотню стояло, не меньше. – Больно длинные, – отказался я, повертел головой и цапнул из груды оружия, лежавшей за мной, не очень длинный кинжал в искусно отделанных ножнах. – Сейчас попробую. – Не надо пробовать, рисуй, – потребовал Полоз. – И живо! Скажу честно – никогда я так не старался. Во-первых, мне все же было не по себе, давила на психику сложившаяся ситуация. Во-вторых, очень хотелось разобраться в том, что произошло. И самое главное – возможно, от этого рисунка зависело мое возвращение обратно, в мой мир, может, не самый идеальный, но все же родной и привычный. – Все, – сообщил я минут через пять Полозу. – Готово. Вроде похоже получилось. Тот слез с кресла, подошел поближе, изучил рисунок и недовольно скривил рот. – Как смог, – добавил я. – Ну, художник из меня, конечно… – Да не в этом дело, – отмахнулся мой наниматель. – Знаю я эту вещицу, сам ее делал давным-давно. А что ты понять не смог, кто это есть такой, так оно и неудивительно. То Индрик-зверь, он с белого света сгинул невесть когда. Мы одному господину служили, да только дружбы меж нами не водилось, всякий хотел первым стать. – Так зачем вы его тогда в золоте отлили? – удивился я. – А, понял. Для какого-то ритуала, верно? – Чего? – изумился Полоз. – Какого ритуала? Придумаешь тоже. Насмешки для так поступил, вот и все. Понимаешь, средь людей были те, кого я особо выделял за верную службу, вот им я сии златые чуды и роздал, чтобы они возгордились и пуще прежнего мне поклонялись. Десятка два их тогда отлил, не меньше. А облик Индрика выбрал для забавы, чтобы, значит, показать тому, что он есть слуга и только, причем не только для Велеса, но и для меня. И сделал так, чтобы Индрик про то узнал. – Представляю, как ваш неприятель разозлился. – Да на его злобу мне чихать. – Полоз потер правый бок. – Но эта скотина рогатая Велесу после нажаловалась, а тот об меня свою дубину обновил. Гордыню изгонял таким макаром. – И снова понимаю. – Я вздохнул. – Не столько больно, сколько унизительно. – Да. – Кивнул мой собеседник. – После той трепки я их обратно все собрал да уничтожил, но один, как видно, проглядел. Ну да ладно, было и прошло. Другое мне объясни – как ты тут-то оказался? – Так сами же сказали – ваших рук дело та статуэтка. – Я потер лоб. – В ней ваша сила, верно? А я об нее палец уколол. До крови! – И? – начал злиться Полоз. – Так вы же меня на работу взяли, верно? Эта штука кровь мою впитала, почуяла нашу взаимосвязь и, как полагается, перенесла меня сюда. Волшебство! – Вот же ты долдон! – как мне показалось, даже восхищенно произнес Полоз. – Волшебство, скажет тоже! Про него только слепые кощунники поют, чтобы слушатели лучше монеты бросали, и то только после пятой чарки. Палец он уколол! Да ты ее хоть искупай в своей крови – ничего не изменится. Моей старой силы давно нет, а если бы она и имелась, на такое баловство я ее сроду не спустил бы, есть вещи поважнее. Нет, тут что-то другое. Только что? – Тогда не знаю. – Я почесал затылок. – Может, дело в овраге? Место странное, непростое. – Выкладывай-ка все по порядку, разбираться станем, – велел Полоз, поблескивая глазами. – Что за овраг такой? Я рассказал ему про поездку, про овраг, про клад, не забыв упомянуть и о том, что последний мне поведал относительно визитера из Пекельного царства, носящего имя, знакомое мне с детства по повестям Гоголя. Интересно, а настоящему Вию тоже надо было поднимать веки? – Вот оно что. – Удовлетворенно потер ладони золотой змей в человечьем обличье. – Вий, стало быть. И дуб. Теперь все ясно. – Мне – нет, – признался я. – И еще… Хорошо бы обратно вернуться до темноты. – Вий силу свою от мертвых брал, – пояснил Полоз. – Печалью посмертной да прощением брезговал, а вот гнев да злобу ушедших за кромку пил до донышка. Ясное дело, добра от такого не жди. Тако и было, как он в Явь выберется, так непременно там какая-то пакость случится. Война, мор, еще чего. Вот волхвы ему дорогу и закрывали, дубы насаживали там, где у него лазки из Пекельного царства имелись. А желуди, из которых те дерева выросли, вроде как сам Род благословил, оттого в них сила великая имелась. Светлая сила, Вию противная, смекаешь? – Ага. – Покивал я, потихоньку офигевая от этого потока информации. – И? – Так все сказано уже. – Полоз подошел поближе. – Все воедино сплелось, вот тебя ко мне и занесло нежданно-негаданно. Амулет, который я сотворил невесть когда, стал ключом к двери, которую память дерева открыла. Дуб тот давным-давно спит небось, никто тысячи лет покой его не тревожил, а тут ты приперся, нашумел, разбудил, вот он спросонья тебя сюда, в Навь, и пустил. Второй раз такое не случится, но оно и к лучшему. Нечего тебе незваному в моем дому делать. – Полностью согласен. – Покивал я. – Мне бы обратно. – Не спеши, а то ведь, неровен час, успеешь. – Погрозил мне пальцем Полоз. – Тут воля моя, мне решать, что и как. Потому слушай. Ты вот ту штуку изничтожь, да так, чтобы следа ее не осталось. Нечего ей на белом свете нынче делать. Лишнее это. И он показал на изображение Индрика-зверя, то самое, что я на полу нарисовал. – А как же ее изничтожить? – озадачился я. – Разве что утопить? Или… А расплавить можно? – Нужно, – одобрил мои слова Полоз. – Сам тебе хотел предложить. Огонь – он все пожрет, все очистит, ему на то великая сила дана. Так что время не теряй, запаливай костерок, кали плошку и в ней амулет плавь. Так, чтобы он жижей стал. – А с золотом потом что делать? – Кольцо скуй и ведьме подари, той, что я с тобой отправил, – посоветовал мне Полоз. – Она хоть и ведьма, а все одно баба, ей приятно будет. Стервь, конечно, ну да они все такие спокон веку были. Ну или еще чего с ним придумай, мне все едино. Да, и вот еще что… Выполнишь порученное до завтра – считай один урок из тех двенадцати, что я тебе определил, – долой. Я дела всегда честно веду. – Выполню, – уверенно заявил я, ни на секунду не сомневаясь в сказанном и внутренне ликуя. – Не сомневайтесь. Если надо, я в ванной костер разложу и там эту штуку расплавлю. Такой шанс упускать нельзя. – Верю. – Растянул рот в улыбке Полоз. – Ты парень смышленый, о выгоде своей сроду не забудешь, тем мне и люб. А еще никогда лишнего никому не скажешь, особливо о том, что видел да слышал. Я сообразил, что он имеет в виду, и скосил глаза на статую девушки. – Ну а если я в тебе ошибся… – задушевно проговорил мой наниматель. – Не ошиблись! – гаркнул я. – Не сомневайтесь. – Вот и добро, – подытожил Полоз, а после со всего маха ударил меня внутренней стороной ладони по лбу. Снова темнота, ощущение полета, но уже не такое долгое, как в прошлый раз. Судя по всему, Великий Полоз знает более короткие пути перемещения в пространстве, в отличие от дуба, посаженного в незапамятные времена волхвами. Первое, что я ощутил, придя в себя, так это то, что кто-то пытается разжать пальцы моей левой руки, те, которые намертво вцепились в золотую побрякушку, которая теперь мне так дорога. Хотя почему «кто-то»? Этим занимался мой спутник, господин Шлюндт. – Отдай, – сопел он, зажав мою руку между своих колен и деятельно пытаясь освободить предмет. – Это мое. Все мое. – Нет, – сообщил ему я. – Вон то – ваше, а это мое! – Ой! – Антиквар подпрыгнул на месте. – Ты пришел в себя? Ну наконец-то! Я так перепугался за тебя, мой мальчик! – Все в порядке, Карл Августович. – Я приподнялся и потряс головой, в которой, ради правды, слегка шумело. Как видно, последствия фольклорной турбулентности дают о себе знать. – Профессиональные издержки, случается. – Отдай мне то, что у тебя в руке. – Протянул ко мне раскрытую ладонь антиквар. – Это часть клада, и она принадлежит мне. – Я имею право на свой процент, если вы не забыли, – напомнил ему я. – Таковы условия договора, с которым вы согласились. – И я их не нарушаю. Но все же правильнее будет, если я, как полноправный владелец клада, отчиню его тебе сам, разумеется, честно и в полном размере. С продажной стоимости, имеется в виду. Надеюсь, у тебя нет причин подозревать меня в деловой нечистоплотности? – Ни в коем разе, – заверил я его. – Возможно, в будущем именно так мы и станем поступать, благо наше сотрудничество только началось. Но здесь и сейчас я хочу получить ту вещь, которая уже у меня. И это не обсуждается. Лицо Шлюндта неуловимо изменилось, передо мной стоял не милый домашний старичок с добрыми выцветшими глазами, а кто-то другой, тот, от кого повеяло ледяным холодом, и был этот кто-то сильным, властным и очень, очень опасным. А еще я нутром почуял, что сейчас мои жизнь и смерть легли на чаши весов, и в какую сторону они качнутся – непонятно. Все это вместе взятое настолько меня проняло, что правая рука автоматически полезла под куртку, туда, где в кобуре лежал парабеллум. И я очень жалел о том, что не загнал заранее патрон в ствол. Урок мне на будущее, надо быть предусмотрительнее. При условии, разумеется, что будущее случится. Не знаю, это ли движение все изменило или что-то другое, но холод, сгустившийся на поляне, вдруг развеялся, так, будто его и не было вовсе. – Один раз я тебе уже уступил, Валера, – мягко произнес антиквар, – тогда в доме. Уступлю и сейчас, поскольку очень я к тебе привязался. Но ты все же помни, что везение – материя ненадежная, оно имеет привычку заканчиваться. Желаешь эту вещь? Будь по-твоему. Но все остальное тогда мое, без спора и ссоры. – Договорились, – глянув на груду ценностей в сундуке, согласился я. – Ваше – так ваше. Пусть будет так. – И еще ты поможешь донести этот ящичек до моих идиотов, – добавил антиквар. – Я сам не сдюжу. – Ну, конечно же, – рассмеялся я, убирая золотую вещицу во внутренний карман куртки. – Неужели вы думали, что я позволю немолодому и уважаемому человеку надсаживать спину? Мне такое и в голову не могло прийти. Шлюндт захлопнул крышку сундука, мы подхватили его за боковые кольца, которые отчего-то пощадили ржа и время, и, не оглядываясь, пошли с поляны прочь. Я только разок нагнулся для того, чтобы положить в карман пару желудей, которые дуб словно нарочно бросил мне под ноги. Вдруг это подарок, а от них отказываться не принято. Глава одиннадцатая