– Ты уже провела анализ? – удивился он. – Так быстро? – А чего тянуть? – ему показалось, что Саша даже немного удивилась. – Действительно, – пробормотал он, глядя на часы. – Ладно, спасибо. Езжай домой, а то твой муж меня заочно проклянет. Она рассмеялась. Ему хотелось думать, что это прозвучало немного нервно. Потом в разговоре повисла пауза. Войтех слышал дыхание Саши, но никак не мог придумать, что лучше всего сейчас сказать. Его волновала ее сегодняшняя реакция на слова о задачах и приоритетах их расследования, но он не знал, как спросить об этом. Решив в конце концов, что это не телефонный разговор, он просто сказал отчасти утвердительно, отчасти вопросительно: – Увидимся завтра? – Да, конечно, – отозвалась она. – Спокойной ночи. – Спокойной, – эхом повторил он и отключился. Отложив телефон в сторону, Войтех откинулся на спинку неудобного стула и закрыл глаза. Всего начало десятого, а он уже чувствовал себя выжатым, как лимон. И дело даже не во внезапно образовавшемся расследовании, ради которого пришлось все бросить. Несколько видений за один день случалось с ним разве что в Комсомольской, в Хакасии, когда они искали поселение отшельников, а нашли деревню призраков. И тогда, и в этот раз это отняло немало сил. После видения на кладбище он выпил еще одну таблетку обезболивающего, но голова так и не перестала болеть. Войтех поднялся со своего места и подошел к окну. Открыв одну створку, он уселся на неприлично просторный подоконник и прислонился спиной и затылком к холодному стеклу, наслаждаясь порывами свежего воздуха. Ему доводилось бывать в Санкт-Петербурге и раньше. Во второй и, кажется, в четвертый год своей жизни в Москве он с парочкой тогдашних приятелей ездил сюда посмотреть местные zajimavosti[1] (это сложное русское слово ему так и не удалось выучить). Ему помнилось, что тогда город показался ему хмурым и негостеприимным. В этот раз что-то неуловимо изменилось. Теперь он находил Санкт-Петербург вполне приятным местом, чем-то даже напоминающим Прагу. Чем именно, Войтех затруднялся сформулировать. Ни с исторической, ни с архитектурной, ни с какой-либо другой точки зрения у городов не было ничего общего. Прага была на восемь веков старше Петербурга, из чего вытекали все прочие их различия. Пожалуй, единственное, что их объединяло, – это более медленный в сравнении с Москвой ритм жизни. И все же в этот раз Войтех чувствовал себя здесь почти как дома. Возможно, он просто устал от Москвы. Или слишком давно не был на родине. Или причина была в чем-то еще. Не желая больше думать об этом, Войтех попытался переключиться мыслями на свое расследование, одновременно с этим вдыхая местный воздух, пахнущий одновременно дождем и морем. Первым в его голове снова возник вопрос, который мучал его с тех пор, как он переговорил с бомжом по кличке Сизый: зачем было срезать цепь с ворот кладбища? По словам все того же бомжа, в заборе хватало дыр. По мнению Саши, девушек привезли туда еще живыми, после чего заставили выпить яд. Так зачем срезать цепь? Там рядом перекресток, круглосуточная бензоколонка – достаточно рисков нарваться на свидетелей. Если маньяк полностью подавлял волю своих жертв с помощью седативных препаратов, то он мог провести их через одну из этих дыр. Войтех мысленно сделал себе пометку о том, что надо бы обойти кладбище по периметру и удостовериться, что дыры действительно существуют. Вторая его мысль касалась мертвых девушек, останки которых он видел в просторной нише старого дерева. Что общего у них с этим случаем? Он не сомневался, что какие-то общие черты быть должны. Иначе у него не было бы этого видения. Но как-то совершенно не вязались между собой разорванные на части трупы и три ухоженных тела, без единого следа насилия, зато украшенные цветами. Ничего не сходилось, и от этого голова начинала болеть еще сильнее. Войтех слез с подоконника и вышел из номера. Его комната находилась на втором этаже, рядом с комнатой Ивана и напротив Лилиной. Между ними располагалась та самая небольшая кухня, где по утрам подавался завтрак, а в любое другое время можно было свободно перекусить, согреть себе чайник и выпить чая или растворимого кофе. Налив воды, Войтех щелкнул кнопкой и принялся ждать, прислонившись к невысокому шкафчику. И все же, что такого он сегодня сказал, что Саша посмотрела на него как на преступника? Такого осуждающего взгляда он никогда раньше за ней не замечал. Во всяком случае, в свой адрес. Его взгляд, рассеянно блуждавший по обстановке, задержался на двери противоположного номера. Оттуда доносилось приглушенное бормотание телевизора. По всей видимости, Лиля не любила сидеть в тишине, предпочитая хотя бы такую компанию. Ему внезапно захотелось сделать две чашки чая и зайти к ней. В конце концов, они оба свободные люди, оба одиноки и могли бы на какое-то время скрасить друг другу жизнь. Но что-то останавливало его. Что-то останавливало его все эти недели, даже когда они оба были в Москве и ее ревнивый брат не дышал им в спину. Войтех не был уверен в том, что действительно нравится Лиле. Да, она с ним старательно заигрывала, но было в ее поведении что-то искусственное. Или ему просто хотелось, чтобы так было? Чтобы не чувствовать себя виноватым. А виноватым он себя чувствовал постоянно. С того самого дня, как позволил себе проявить интерес к ней, только чтобы отомстить Ивану за издевки в свой адрес. Подобное поведение было мерзким и недостойным, Войтех прекрасно это осознавал, но в тот момент не смог удержаться. И все же ему хватало совести держаться по другую сторону незримой черты, которая отделяла просто мерзкое и недостойное от настоящего свинства. Он мог иногда позволить себе флирт, согласиться выпить с Лилей кофе или угостить ее ужином, но даже в качестве мести Ивану он не пошел бы на большее. Войтех понимал, что есть вещи, которые он уже не сможет ни простить себе, ни оправдать. Чайник закипел. Войтех тряхнул головой, скидывая с себя сонное оцепенение, достал из шкафчика веселую желтую кружку и нашел в коробке пакетик черного чая с бергамотом. Едва он успел залить пакетик кипятком, как из номера Ивана донесся крик: – Дворжак, иди-ка сюда! Бегом! * * * 20 октября 2012 года, 22.20. Большой проспект В.О., Васильевской остров, г. Санкт-Петербург. – И добавьте туда еще веточку вот с этими мелкими белыми цветочками. Алина натянуто улыбнулась и бросила взгляд на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Сегодня она не успела вовремя закрыться и один клиент, которому нравилось говорить и выбирать, торчал в ее маленьком магазинчике уже целых полчаса. Правда, и букет они совместными усилиями составили шикарный. Кому-то сегодня повезет. Алине подобные продажи были выгодны, поэтому она продолжала улыбаться, хотя и поглядывала на часы. Через пять минут она закончила составление букета, рассчиталась с клиентом, и тот, пожелав ей хорошего субботнего вечера, вышел из магазинчика и направился к припаркованной у обочины машине. Алина в них не разбиралась, но темный блестящий седан производил впечатление дорогой вещи. Вздохнув, Алина проворно добавила в тетрадку запись о еще одном букете, положила деньги к остальным и убрала их подальше. Схватив куртку и сумку, она выключила свет, вышла в прохладную октябрьскую ночь, заперла дверь и зашагала вдоль оживленного шоссе. В какой-то момент ее посетила мысль, что сегодня можно было бы доехать на маршрутке, раз уж она припозднилась, но ноги сами пронесли ее мимо остановки, подчиняясь давно выработанной привычке. Алина мысленно махнула рукой, достала из сумки телефон, вставила в уши «затычки» и включила музыку. Настроение моментально поползло вверх, невзирая на поздний час, усталость, лужи под ногами и холодный, пронизывающий ветер. В голове крутилась сотня разнообразных мыслей вперемешку со словами хорошо знакомых песен, поэтому Алина как всегда не заметила мужчину, дожидавшегося ее на другой стороне улицы и темной тенью скользнувшего вслед за ней, когда она свернула на нужную ей линию. Музыка в наушниках внезапно прервалась, ее сменил сигнал входящего вызова. Алина притормозила, чтобы найти телефон в сумке, куда она его бросила, включив на нем плеер. – Алло?.. Да, я уже иду… Клиент поздний, задержалась… А что я должна была сделать? Прогнать его посреди составления букета? Пришел-то он еще в рабочее время. Кто ж знал, что ему нужен будет сложный букет, а не три умирающие розочки… Нет, я уже прошла магазин… Еще работал. Нет, а до завтра это никак не подождет? Ладно, сейчас. Она нажала отбой и раздраженно швырнула телефон обратно в сумку вместе с наушниками, повернулась и пошла обратно к круглосуточному магазину, который остался на углу. Неладное Алина первый раз почувствовала, проходя мимо мужчины, который шел за ней. Ей показалось странным, что он не обогнал ее раньше: краем глаза она видела его, когда переходила дорогу, он шел не так далеко, чтобы не обойти ее за те тридцать или сорок секунд, которые она стояла посреди тротуара и говорила по телефону. Впрочем, вскоре ее внимание оказалось отвлечено пакетом молока, за которым пришлось вернуться. Второй сигнал тревоги подсознание послало ей в тот момент, когда она шагнула в ставшую привычной подворотню. Алина всегда напрягалась в этом месте, нашаривая в кармане газовый баллончик. Ей еще ни разу не доводилось его использовать, но она всегда держала его наготове. Так она чувствовала себя увереннее. Сегодня Алина не сразу поняла, что ее насторожило. Только обернувшись, она снова заметила мужчину, который стоял у одной из припаркованных вдоль тротуара машин и сосредоточенно рылся в карманах. Со стороны могло показаться, что он то ли убирает ключи от машины и ищет ключи от дома, то ли ищет ключи от машины, но Алина знала, что ни то, ни другое не могло быть правдой. Это был тот же мужчина, что шел за ней, когда зазвонил телефон. С тех пор прошло не меньше десяти минут, не мог же он все это время искать ключи? Алина отвернулась и ускорила шаг, прислушиваясь к тому, что происходило за спиной. Мужчина пошел в подворотню за ней. Перейти на бег ей не позволяло какое-то непонятное чувство смущения: что он о ней подумает, если ничего плохого не замышляет? Почему-то это волновало ее гораздо больше, чем вопрос, что он может с ней сделать, если все же у него имеются недобрые намерения. Может быть, Алина все-таки побежала бы, но мужчина обнаружил свои недобрые намерения немного раньше. Обхватив ее сзади одной рукой за плечи, он попытался прижать к ее лицу тряпку, пахнущую чем-то химическим, но Алина, настороженная и взведенная как пружина, умудрилась уклониться, перехватить его руку и выбить из нее тряпку. Мужчина растерянно выругался и просто зажал ей рот рукой, чтобы она не закричала, и потащил к машине. Алина и не смогла бы закричать: от испуга у нее парализовало голосовые связки. Единственное, что ей оставалось, – это брыкаться, а в этом она была хороша: гибкое молодое тело и сильные натренированные ноги сейчас пригодились ей как никогда. – Не дергайся, а то убью! – пообещал ей хриплый голос над ухом, но Алина не вняла его угрозе. Мужчина неловко повернулся с ней, и она оказалась лицом к стене, довольно близко к ней. Оттолкнувшись ногами сначала от земли, а потом от стены, Алина смогла повалить нападающего на землю. Потеряв равновесие, он инстинктивно ослабил хватку. Сама Алина тоже не смогла удержаться и упала на асфальт вместе с мужчиной. Она была больше готова к такому исходу и смогла подняться первой. Мужчина успел схватить только сумку и с силой рвануть ее на себя. Сложная вышивка из бисера, сделанная собственноручно мамой Алины, порвалась, и мелкие бисеринки посыпались во все стороны. Они падали на землю, отскакивали обратно, падали снова, а потом раскатывались по темному грязному асфальту. Алина не стала сражаться за сумку, просто бросила ее и побежала к подъезду. Только у самой двери она поняла, что связка ключей вместе с ключом от домофона осталась в сумке. – Черт, черт, черт, – шептала Алина, набирая номер своей квартиры и нажимая кнопку вызова. Умом она понимала, что ей не успеть, но попасть в спасительный подъезд и закрыться в нем изнутри хотелось слишком сильно, поэтому она игнорировала это понимание. Домофон успел издать ровно одну трель до того, как на затылок Алины опустилось что-то тяжелое. Падая и теряя сознание, она еще успела услышать вторую раскатистую трель. Но когда в ее квартире сняли трубку и поинтересовались, кто это, ни Алины, ни ее похитителя у подъезда уже не было. Глава 3 21 октября 2012 года, 9.25. 15-я линия В.О., Васильевский остров, г. Санкт-Петербург. Сразу после завтрака Лиля решила немного прогуляться, поскольку видеть компьютер больше не могла. Голова раскалывалась от тонны бесполезной информации, которую ей пришлось перелопатить за вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Погода обещала быть не очень теплой, но дождя пока не было, и Лиля хотела немного подышать свежим осенним воздухом, так приятно пахнущим влагой и прелыми листьями. Захватив на всякий случай с собой зонт, она вышла из отеля, несколько мгновений размышляя, в какую сторону пойти, затем свернула в сторону Среднего проспекта. На кладбище они вчера уже ходили, и дорога к нему не могла предложить ей ничего нового или интересного. Однако не успела она сделать и несколько шагов, как услышала смутно знакомый голос: – Лиля! Ее догнал мужчина, пытавшийся познакомиться с ней в кафе в пятницу вечером. – Дима? – Лиля не смогла сдержать удивленную улыбку. – Что вы здесь делаете? – Вас жду. Между прочим уже, – он взглянул на часы, – двадцать пять минут. – А мы с вами договаривались о встрече? – Нет, но я не знал, во сколько вы выйдете. Поэтому пришел пораньше. Лиля сложила руки на груди и прищурилась, стараясь придать себе недовольный вид. – Как вы узнали, где я живу? – Я журналист, – Дмитрий развел руками, – умение добывать информацию у меня в крови. – Вы за мной следили? – догадалась она. – Следил, – не стал отпираться он. – Исключительно в целях вашей безопасности. Мужчина, которого вы в пятницу ждали в кафе, отправил вас одну на метро в незнакомом городе. Я счел своим долгом вас проводить, чтобы с вами ничего не случилось. – Хорош джентльмен, – фыркнула Лиля. – Девушка едет одна с чемоданом на метро, а он идет сзади вместо того, чтобы помочь. – Вы мне ясно дали понять, что не нуждаетесь в моем обществе, – развел руками Дмитрий. – Я не хотел навязываться. – С чего вы взяли, что сейчас что-то изменилось?