— Какое там, это я больше слушал. Товарищ комиссар, я в чертовщину не верю, но этот Соколов знает про испанские дела с нашей, советской стороны, практически всё. — Так-таки и всё? Любопытно. — Я из-за позавчерашней суеты спецсообщение на ваше имя не отправил. А много интересного узнал и про себя и про Старинова и про Эйтингона с Кольцовым. А также про испанское золото, на которое СССР непременно «наложит лапу», зря что ль помогали республиканцам, а полмиллиарда в долларах на дороге не валяются, молодец товарищ Сталин. — Товарищ Сталин, вне всякого сомнения, молодец, но именно нам с тобой, Павел Анатольевич, придётся ударно поработать с товарищем Соколовым Александром Александровичем. Нам, а не товарищу Сталину! — Я готов. — Сдавай дела заместителю, возглавишь Особую группу, подчинённую непосредственно Лаврентию Павловичу. Отчитываться будешь только мне и Берии. Надо разобраться с гражданином-товарищем Соколовым. Но — аккуратно и ювелирно! — Лучше бы с Яковом Исааковичем и Сергеем Михайловичем ювелирно разобраться. Профессионалы же высшей марки, а их в камеру. С кем останемся, Всеволод Николаевич? С пацанвой из комсомольского набора? — Не мой то уровень, — помрачнел Меркулов, — даже не Берии. В Кремле решают по окончательной зачистке НКВД, ежедневно члены Политбюро сводки с мест изучают по нашей епархии. Перед большой европейской войной наркомат перетряхнут основательно. Радуйся, капитан, по тебе и твоей супруге вопросов нет, работайте спокойно. Тем же вечером Судоплатова вызвал Берия. Карающая рука Сталина приказал сосредоточиться исключительно на «двойном агенте» Соколове, если уж и не подружиться, то сойтись с ним накоротке и осторожно «провентилировать», не работает ли шустрый коминтерновец ещё и на Великобританию, Германию, Францию и Польшу. Если же появятся хоть малейшие подозрения — немедленно, в ту же минуту, докладывать напрямую в приёмную наркома (по сути, Лаврентий нарком, хоть и «подпольный») и продолжать «рентгенить» непонятного Александра. Ибо есть подозрения — многостаночник он. Это ткачам или там токарям почётно в многостаночниках ходить, в разведке же сие категорически не приветствуется… Что никакой Соколов не коминтерновец Павел и сам давно понял, но знание не спешил показывать, высокое начальство умников не привечает, вон как Шпигельглаза и Серебрянского «отблагодарили» за работу. А уж на что они асы… Чета Судоплатовых, благо супруга имела стаж оперативной работы поболее чем Павел, заселилась в комнату где ранее квартировал старший лейтенант Гогоберидзе. А Виссариона «перекинули» в группу выбивавшую показания из людей Серебрянского, где бравый горный орёл, судя по обмолвкам Меркулова, преуспевал. Эмма, после знакомства с Соколовым и Невзлиной («бабушку» Малкину она, оказывается, знала ранее) вытащила мужа на вечерний променад. — Павел, ты хоть понимаешь, во что мы вляпались? — В общих чертах, — хмуро ответствовал любимой женщине Судоплатов, — Шпигельглаза с Серебрянским метелят почём зря, а с нашего «сокола» едва пылинки не сдувают. Установка на такое обращение, похоже идёт от Самого… — Вот именно. И по времени совпадает — появление в Москве Соколова, арест Ежова, аресты в Иностранном отделе. Не обмишулиться бы, Паша. — Постараемся, — капитан приобнял жену, — ну что, домой? Примеришь обновки, наркомат не поскупился, как на бал к английскому королю снарядил. — Домой, — Эмма едва заметно улыбнулась, — а тебе пойдёт пиджак в клетку, очень мило со стороны Меркулова сразу предупредить — вещи переходят к нам, не надо сдавать после завершения операции. — Это и тревожит, если честно. Зачем нас обряжать? С Зоей понятно — молоденькая девчонка должна стать близкой подругой, ей и платья и бельё и прочее. Но нас к чему готовят? К поездке совместной? Куда? — К английскому королю, — поправила мужу воротник Эмма, — или к Рокфеллеру. — Может и к Гитлеру, — не принял шутливый тон Павел, — не верю я в «белогвардейскую сущность» объекта, хотя Меркулов и считает эту версию основной. — Ладно, Паша, погуляли и хватит на сегодня, вон ребята из группы прикрытия выскочили за нами налегке, продрогли. Судоплатов не ответил, лишь взял любимую «под локоток» и повёл «в адрес»… То, что наружно наблюдение бдит и даже сотрудников «Особой группы», прогуливающихся вокруг дома, сопровождает, лишний раз указывало на высочайший уровень контроля. Судоплатовы, заняв «большую» комнату с балконом, органично вписались в «шпионскую малину». Эмма и Зоя по вечерам обсуждали газетные материалы и радиопостановки, Александр смешил компанию, мастерски подражая Борису Щукину, блистательно сыгравшему вождя в фильме «Ленин в Октябре»… Коротенькие репризы про «политическую пгоститутку Тгоцкого» заходили на ура, а после мужчины «сбавив тон» беседовали о делах испанских. У Павла сложилось мнение, что Соколов бывал на Пиренеях, хотя бы и в коротких командировках. Невозможно владеть такой информацией по Испании, если сам не поучаствовал в её добыче… Однако ж Меркулов, ежевечернее изучавший отчёты Малкиной, Судоплатовых и Невзлиной, к мнению руководителя Особой группы отнёсся прохладно. Только отметил Всеволод Николаевич, что влюблённая Зоя пишет галиматью и ахинею, идеализируя своего персонального «рыцаря». А вот тексты Доры Марковны и Эммы комиссар государственной безопасности прочитывал внимательно, хвалил наблюдательных сотрудниц. Зато предположение Павла, что Соколов использует прогулки для подачи определённых сигналов «своим», замнаркома потребовал обосновать. — Понимаете, Всеволод Николаевич, когда мы на прогулки выходим, Соколов у меня денег просит на подарки и цветы для Зои. А цветы не всегда в Москве осенней найти можно. Так тогда он комбинирует — шоколадку купит, выйдет и показывает, какую купил, или сколько — две, три, а то и пять. У киосков такая же комедия — когда я первый покупаю газеты, Соколов нервничает и тоже покупает, дублирует. — Ясно, наверное объясняет желанием поскорее прочитать интересную статью. — Точно. И когда я говорю, что уступлю газету, — чуть ли не выхватывает из рук, разворачивает, так чтоб издали было заметно. — Вот что, Павел Анатольевич, надо посадить на маршруте пару человек с хорошей оптикой, пускай внимательно смотрят, что объект делает с газетами. Уловил? — Да. Соколов может подавать сигналы своим, указывая на те или иные буквы в заголовке передовицы «Правды». — Точно! Потому и высиживает спокойно, не дёргается, имея двустороннюю связь. Все квартиры, все окна на пути мы же не может отследить. — Знаете, товарищ комиссар, тут может и другая передача пойти, «морзянкой». — Как это? — Предположил, что Соколов морской офицер, и подумал о морском семафоре и азбуке Морзе. Долго ли вместо точки-тире подобрать сигналы под движение. Рук там отмашку разработать, ногой по особенному ритм отбить, пальцами хитро перебирать. Наблюдатели у нас не ахти, молодёжь, могут запросто проморгать. — Хм, интересно, интересно. А почему пришёл к мнению о морском прошлом объекта? По напрягшемуся комиссару Павел понял — угадал. Чёрт, надо оперативно выкручиваться, не попасть бы «в компанию» к Серебрянскому сотоварищи. Похоже, Берия зачищает наркомат как раз от умников, расставляя на ключевые посты пусть и «желторотиков», зато из своего, «бериевского набора», всем обязанных новому наркому. За несколько лет поднатаскаются, наберутся опыта и тогда Лаврентий власти заберёт как бы не поболее Ежова… — Да беседовали о литературе, Александр раскритиковал Новикова-Прибоя, его «Цусиму». Дескать, зачем вторую книгу писать матросу, само сражение и не видевшему. Понятно же, что с чужих воспоминаний передирал баталёр Новиков главы второго тома, смешно то и нелепо. — Ага, ага, — Меркулов попытался поймать не по-осеннему шуструю муху, решившую было отдохнуть на отчёте Судоплатова, не вышло, ну, хоть отогнал наглое насекомое от совсекретных документов — продолжай, Павел Анатольевич. — Я возразил, мол критику легко наводить, а Соколов рассказал про свою идею — пусть бы Новиков-Прибой придумал классово верную фантастическую повесть. — Надо же, фантастическую… — Да, фантастическую. На стоянке на Мадагаскаре революционно настроенные матросы под новый 1905 год убивают адмирала Рожественского и вместе с младшими офицерами ведут эскадру не на японцев, а на Петербург. А от убийства адмирала не случается Кровавое Воскресенье и вся история России закручивается по иному. Ленин прибывает в Россию не в «пломбированном вагоне» весной 1917, а на броненосце «Суворов» в 1905 году. И к 1935 году уже построен коммунизм, СССР овладел тайной расщепления атомного ядра, отряд имени первого красного астронавта Рогозина строит первые лунные комсомольские поселения. — Рогозина? Вроде в секретариате у Ежова есть, точнее был, Рогозин. — Не знаю про фамилию, скорее просто так сказано было, в писательском запале. А потом начали спорить про мировую войну и снова Соколов перевёл разговор на флотские дела. — Не держи паузу как Иван Михайлович Москвин… — Соколов сказал, что Колчак хоть и бездарный сухопутный военачальник, но адмирал был толковый, и если бы немецкая разведка не подорвала «Императрицу Марию», так Черноморский флот в конце 1916 года прорвался бы Босфором в Константинополь и выбил Османскую империю из войны. А там как домик карточный посыпались бы Болгария, Австро-Венгрия. И Германия сдалась бы обязательно. Но сумели шпионы кайзера угробить сильнейший линейный корабль Черноморской эскадры и вся история пошла наперекосяк. Опять же линкоры Балтфлота и крейсер «Аврора» раскритиковал, назвал позавчерашним днём и «экспонатами для Маркизовой лужи». Также при обсуждении развития армии и флота Советского Союза Соколов уверенно и безапелляционно заявил о несвоевременности, даже вредности построения Большого флота сейчас, потому что пока СССР не разобрался с Германией надо усиливать танковые части и авиацию. А даже один линкор потребует десятки тысяч тонн первоклассной стали и брони, плюс огромные затраты по механизмам. И не решает один, даже пять линейных кораблей проблемы стоящие перед страной — дорогие игрушки для показухи, которые легко утопить минами, подводными лодками или налётом торпедоносцев. Лучше тысячи танков и самолётов и пушек получить вместо «утюгов» которые ещё надо освоить, а СССР не Британия, нет мощностей кораблестроительных, нет школы морской, только память о проигрышах Японии и Германии. А Владивосток лучше всего охранят от нападения японского флота полки дальней бомбардировочной авиации, способные в ответ разбомбить порты Японии, и даже ударить по Токио. — Мда, действительно, типичные оговорки моряка. Хотя, может и намеренные допущенные обмолвки. Но ты, Павел Анатольевич, молодец, точно подмечаешь особенности клиента. Продолжай в том же духе, глаз с «товарища Соколова» не спускай. Вылазку в театр Лаврентий Павлович пока не разрешил, там дипломатов много, а в ресторан сходите двумя парами. В «Савой». Посмотрите с Эммой Карловной как «коминтерновец» нож и вилку держит. Это на конспиративной квартире простецкий парень, всё с ложки ест, а в ресторане старая выучка может проявиться. Вдруг и в танцах отметится. — Может и драку организовать? — Лишнее, капитан. Лишнее. Объект бериевского Вано уделал в полсекунды, а у того не только вес, но и реакция чемпионская. И зачем нам плохое кино с подвыпившими «полярными лётчиками» снимать? Если только само собой дело дойдёт до мордобоя, но в «Савойе» вряд ли… — За город бы перебраться, Всеволод Николаевич. — Решается вопрос, решается. Проблема в том, что после побега Орлова-Никольского да Люшкова почти все «точки» оказались засвечены. А гражданина-товарища Соколова надо понадёжнее спрятать, понадёжнее. Скоро уже будет готов особняк в лесу, через две недели переедете, заодно и посмотрим, как у Гитлера с Чехословакией выйдет, сбудутся ли прогнозы нашего «коминтерновца»… Увы, поход в «Савой» не состоялся, хоть дамы к нему и тщательно готовились. И Эмма и Зоя часами просиживали в комнате Доры Марковны, «напитываясь» дореволюционным ресторанным этикетом и советуясь с «подругой Эдмундыча», как ласково именовал Малкину весельчак Соколов, по поводу нарядов. Однако в полдень 11 октября двойной или перевербованный агент британской морской разведки (хотя, возможно и абвера, у немцев флотские офицеры составляли костяк военной разведки) Александр Соколов или как там его настоящее имя, совершил дерзкий побег. Причём ушёл матёрый вражина элегантно и просто. Вывел влюблённую по уши Зою на променад и двинул по старому маршруту, сперва пару кругов по кварталу, затем в киоск за газетой, всё штатно, спокойно. И тут выскочил на мотоцикле курьер «Мосфильма», какую-то малозначимую справку доставивший в архитектурную контору, что у метро у «Маяковки» расположена. Потом группы наблюдателей картину воссоздали — Соколов увидев мотоциклиста, изменил направление движения, и что-то весело рассказывая лейтенанту Невзлиной, повёл девушку так, чтобы пройти мимо двухколёсной машины аккурат в тот момент, когда курьер выскочит обратно и заведёт аппарат. Далее произошло необъяснимое — Зоя кивнула головой, повернулась и пошла обратно, по направлению к квартире. Не оглядываясь пошла, спокойно, даже внимания не обратила на крик курьера, пытавшегося остановить завладевшего мотоциклом Соколова. Коминтерновец дал газу и был таков, две машины, кинувшиеся в погоню с некоторым запозданием, след беглеца, скрывшегося в паутине московских переулков, потеряли. Объявленный по городу перехват результатов не дал — словно Москва реку влетел со всей дури шпион, да и там на дне отсиживается, вроде сказочного Садко, пережидая погоню. Невзлина, словно сомнамбула, шла к подъезду и на «тормошение» выскочившим на улицу в тапочках Павлом, отреагировала спокойно. — Саша сказал идти домой, поспать пару часов, а вечером в ресторан. — Какой на хрен ресторан! Ты дура или враг? Трибунал! Слышишь? Трибунал! — Паша, подожди, — жена еле оттащила взбешённого капитана от жертвы, — видишь она в прострации. Очень похоже на гипноз или на сильнодействующий наркотик. Пошли в квартиру, Зоя! Павел — бегом к телефону, немедленно докладывай наркому. Напрямую! Судоплатов, привыкший во всём слушаться супругу, рванул к аппарату, рассудив, что уж Зойку то не упустят, на улицу высыпали человек десять из группы прикрытия, ждали третью машину, которая в соседних дворах отстаивалась. Порученец Берии выслушав сбивчивый доклад Судоплатова о побеге «клиента», дал стандартный совет сохранять спокойствие и находиться у телефона. Заведённая в квартиру Невзлина намеревалась лечь спать, чтобы выглядеть свежей перед вечерним выходом в «Савой». — Паша, не заводись, девчонка под гипнотическим воздействием. Вряд ли наркотик, слишком много совпадений для продуманной акции, как успеть вколоть нужный препарат незаметно. Где мотоциклист? Капитан затравленно посмотрел на телефон, на дверь, снова на телефон. Эмма выручила мужа в который раз. — Я подежурю у аппарата, Дора Марковна займётся Зоей, беги к мотоциклисту. Экстренный и жёсткий допрос курьера ничего не дал. — Говорю же, — верещал испуганно юный, лет восемнадцати парень, комсомолец Иван Рыбников, — пакет передать было велено и расписку получить. Архитекторы уже ждали, я потому и не глушил мотор, дело то минутное, да и лишний раз заводить замучаешься, свечи барахло. Выхожу быстро, вижу мужик в пальто и кепке на «Аннушку» забрался и угнать хочет. — Почему Аннушка? — Так, глупость, — смущение курьера перебило испуг, — в честь девушки, хотел на баке краской вывести, но постеснялся. — Кавалер, так тебя разэтак, — Судоплатов выматерился коротко и зло, словно солидный волкодав, не разменивающийся на долгие заливистые рулады. «ГАВ» и всем всё ясно… Только что теперь будет и с самим капитаном и с незадачливым, так некстати подвернувшимся Ваней Рыбниковым ни хрена не ясно. Впрочем, курьера скорее всего заметут и без лишних сантиментов расстреляют завтра-послезавтра. А чете Судоплатовых вместе с гражданкой Невзлиной придётся изрядно помучиться…