Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 * * * Терминатор 1938 Глава 1 Да, как говорят — ничто не предвещало. Шёл себе деньком погожим на встречу с црушником, пакетом с пивом помахивая, планы на день и на вечер строил. И бах — тьма! Тьма и боль. Ушлые чекисты как-то издевательски легко угробили сверхчеловека-киборга, попаданца-иновременца, как там ещё себя навеличивал, придурок самодовольный? Как стыдно то, господи, такие возможности и так бездарно профукать. Интересно, просто умру или вернусь в «шкуру-флешку» SD-248068-NV где меня прежестоко начнёт пытать Великий Разум, отыгрываясь за четыре года «отпуска» и подчинения его малой толики простому земному человеку? А может и не было никакого попаданства, весёлого пофигистического «отпуска 1965–1969»? Может просто бред такой качественный после девятой по счёту перепрошивки сознания космического шахтёра? Больше чем Сашу Новикова из космошахтёров Скайнет вряд ли кого «перепрошивал», а с девятого раза и пошло всё наперекосяк, как у кошки у которой только девять жизней. Стоп, какая кошка, какие девять жизней, я же не валяюсь на лужайке парка с простреленной башкой, не лежу в «саркофаге». Нет, я как и после той «неудачной» перепрошивки нахожусь в строго вертикальном положении, проще говоря, раскачиваюсь и дрыгаюсь в петле. Дежа-вю, однако. Чёрт, неужели по второму кругу всё закрутилось, неужели я опять очутился в шкуре нефартового бухгалтера Вити Протасова из брянской деревушки Поветкино? Неужели начинается новый «день сурка» продолжительностью в четыре года? И я снова, как когда-то, тянусь, тянусь, тянусь непослушными, не моими, чужими, большим и указательным пальцами левой руки к верёвке, впившейся в шею, а правой перехватываюсь выше и «на соплях», на «жажде жизни» подтягиваю труп донора повыше. Парой секунд позже валюсь на дощатый пол, выблевав попутно содержимое желудка. Где я? Что со мной? То, что не Витя Протасов — уяснил едва глянув в кругленькое «дамское» зеркальце. «Донор» — хмурый мужик лет тридцати, носатый и усатый. И, по правде говоря — уссатый, обмочился в петле то ли я, то ли «предшественник». Обычное дело, для повесившихся. Но почему перепрошивка «вселяет» именно в висельников, а не, скажем, в утопленников? Тьфу, какая херня в голову лезет, надо поскорее определиться где я и кто я в данной реальности. Тем более уже проходил нечто подобное. О! Заработало «Слияние и Контроль», излечивая и желудок и шею. Борозда странгуляционная исчезает стремительно, тошнота прошла, а это что? Предсмертная записка предшественника? Она самая. Ну-ка, ну-ка, ну-ка. Ёпрст! Вот это я попал… Первым делом переоделся в «сухое», только потом присел к стопке документов, аккуратно выложенных на небольшом столе. Опаньки — Венечка! Никонов Вениамин Петрович 1907 года рождения, уроженец города Минска. Так, далее, ага, работает, пардон, работал мой «донор» в Мозырском речном порту, техник-механик. Значит Мозырь, Беларусь, точнее — Белорусская Советская Социалистическая Республика. А год, судя по газетам, отложенным на прикроватную тумбочку — 1938, август месяц, вторая половина… Однако! А почему тридцать восьмой? Почему из 1969 и в 1938? Неужели поближе подходящего висельника не нашлось? Нет объяснения, разве что Вите Протасову, на момент моего вселения исполнилось двадцать семь годочков, минусуем 27 от 1965 и получаем искомые — 1938… Ладно, все «зачем» и «почему», оставлю на потом. Надо срочно «делать ноги» ибо вздёрнуться решил Вениамин Петрович не от хорошей жизни, судя по предсмертной записке. В сём документе гражданин Никонов заверял товарищей по работе, что не клеветал на Красную Армию и доблестные погранвойска НКВД, а наоборот, желал им поскорее расколошматить японскую военщину и отбросить обнаглевших самураев за «пределы границ» Союза Советских Социалистических Республик. Надо же, — «пределы границ». Похоже по времени, Вениамин не в лад ляпнул, обсуждая на обеденном перерыве бои у озера Хасан. И вероятно, кто-то из коллег оперативно стуканул «куда надо». И пламенный спич Никонова о том, что умирает с именем товарища Сталина на устах «как бы намекает», вот-вот должны «заглянуть на огонёк» к говорливому технику-механику Мозырского речпорта «компетентные органы». А выкормыши товарища Ежова рассусоливать не любят, оттого, видать и «загрустил» Вениамин, категорически не желая с товарищем следователем выдумывать на какую зарубежную спецслужбу работает. Раз в речном порту трудился, наверняка на военно-морскую разведку Великобритании шпионил. Ну а может и поближе чего «найдут», на соседней панской Польше со следаком «договорятся»… Пошукал по сусекам в комнате одинокого разведёнца (по документам выяснил — разведён как два года, платит алименты на дочь) нашёл пяток отварных картофелин и в углу тумбочки кусок сала, грамм на триста, в холщовую тряпицу завёрнутый. Хлеба не было ни крошки, а, ерунда, обойдусь, для трансформации главное калорий побольше накопить, а нам, киборгам плевать, откуда они возьмутся. Сало в самый раз, тут же, заточил весь кусок, не прибегая к услугам ножа. Просто заглотил по животному, аки удав какой. Подумаешь, не эстетично, не видит же никто. Снял с прочного крюка, на коем Никонов петлю примайстрячил, обрывок верёвки, набросил на крюк лампочку, отложенную самоубийцей на кровать, точнее на прочный, грубо сколоченный топчан. Небогато жил гражданин Никонов, небогато. Так оно и понятно, выплачивал алименты, облигации госзаймов «покупал» наверное. Обыск в комнате никаких тайников не показал, да и без того ясно — подготовился к «уходу» Вениамин Петрович, всё выложил на столе и тумбочке. И документы и денег 127 рублей 56 копеек. Копеечка к копеечке… Ничего кроме одежды у «донора» не возьму, записка чётко показывает, что решил честный человек уйти из жизни, чтоб на доченьке не было клейма, чтоб близкие не пострадали, — обычное дело во времена ежовщины. А вместо повешения (куски верёвки и «уссатые» брюки унесу) решил Никонов утопиться, благо Припять рядом. И плывёт сейчас хладный труп оболганного механика прямиком к Чернобылю. Вылавливайте, кому надо. Я же трансформируюсь в себя двадцатипятилетнего, Александра Владимировича Новикова, уроженца города Красноярска 1970 года рождения, волею случая и Скайнета «командированного» в 1938 год. Только ша! Это предыдущую «командировку» я четыре года бездельничал и сибаритствовал, отрываясь за трёхвековое рабство у разумной машинерии. Погулял, пора и честь знать. Вон на странице «Правды» молодые ребята, танкисты в комбинезонах радостно лыбятся в объектив, рядом с ними застыл, выправку демонстрируя молоденький лейтёха. Может замполит какой, пардон, политрук… Внезапно пробило на слезу, «на нерв», детство вспомнилось, как боевыми наградами деда-танкиста играл, себе на свитер цепляя ордена и медали, вспомнился «Довоенный вальс» неподражаемо-душевно исполнявшийся Иосифом Давыдычем: 'Мирное небо над крепостью Бреста, В тесной квартире счастливые лица. Вальс. Политрук приглашает невесту, Новенький кубик блестит на петлице. А за окном, за окном красота новолунья, Шепчутся с Бугом плакучие ивы. Год сорок первый, начало июня. Все ещё живы, все ещё живы, Все ещё живы, все, все, все…'… И пускай Брест ещё «под Польшей», а до июня 1941 почти три года, этим парням, что в «Правде» пропечатаны, не пережить Великую Отечественную, такие погибают первыми. Ничего, ребята, всё пойдёт иначе, не так как «прописано» в будущих мемуаров будущих маршалов. Ещё поглядим, какие маршалы промаршируют на Параде Победы. Чёрт, дикая энергия попёрла, фото танкистов «завело» невероятно, словно ударная доза допинга перед стартом марафона. Неплохое сравнение, только марафон надо бежать грамотно, не рвать с первых метров аки спринтер и так всю дистанцию. Мало того, что рекорд не засчитают, так и расшифруют вмиг, и прикончат «на всякий случай». В прошлом «забросе» я четыре года продержался оттого, что не лез во власть, так, рядом тусовался. А едва решился на «большую игру», расстреляли комитетские снайперы, не посмотрели что сверхчеловек, киборг, просто грохнули без лишних сантиментов. И это в благостном одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом! А сейчас, в одна тысяча девятьсот тридцать восьмом, вообще мрак и ужас, все подозревают всех, оружие у каждого второго, листок и карандаш в кармане для доноса на соседа и начальника у каждого третьего. Вариантов основных два. Первое — начать упреждающий террор против талантливых немецких генералов и старших офицеров. С моими-то знаниями о Второй мировой, надёжно «заархивированными» в черепушке, нет, скорее на «ментальной флешке» можно всех героев кригсмарине и люфтваффе загодя «спрофилактировать», не говоря уже о Роммеле и Гудериане с Манштейном. А также можно заняться отстрелом бестолочей в руководстве Красной Армией и палачей в НКВД. Кстати, именно сейчас, в августе тридцать восьмого, Берия стал первым замом у Ежова. Чёрт! Накаркал! Чутким слухом киборга уловил урчание мотора. Время два часа семнадцать минут, тёмная августовская ночь, всенепременно то чекисты едут и скорее всего за гражданином Никоновым. Это хорошо, что покойный свет выключил, лампу аккуратненько с крюка снял и ушёл в мир иной в темноте. Во тьме во тьму. Так, отставить поэтический стёб, мне плевать — день, ночь, вижу одинаково хорошо, с бумагами Вениамина ознакомился без напряжения, а чекистам свет понадобится, да. Обезоруживать ежовцев, дабы разъяснить вред репрессий для народного хозяйства и обороноспособности СССР не собирался, пускай их бериевцы «переагитируют». Быстро, но без суеты вышел из комнатки — дом на две половины разделён, бОльшая, очевидно хозяйская, отгорожена низеньким заборчиком, у Никонова отдельная калитка и свой «парадный выход» на улицу. С соседской стороны лениво забрехала псина, чуть слышно звякнув цепью. Понятно, Трезор или Дружок, учуял соседа-квартиранта, обозначил бдение и успокоился. Хм, сейчас разлается животина, мотор уже в сотне метров урчит. По улице сваливать поздно, перескочил бесшумно на хозяйскую половину, есть! Скотину выгоняют через задний двор, вот и проход для коровушки, снял верёвку, удерживающую калитку, выскочил на пустырь, на «зады». До соседней улицы метров сто, а овраг, разделяющий улицы, по весне стопудово водой заполняется, вон, плоты ребятишки сколачивали, сейчас лежат плавсредства на земле, ждут «сезона». Так и дошёл, «огородами» и закоулками до Припяти, выше по течению шумит, работает круглосуточно Мозырский речной порт, куда не выйдет поутру на вахту трудовую техник-механик Вениамин Никонов. Ладно, забыли про Никонова, под его личиной и по его документам устраиваться здесь нет ни малейшего желания. С моими-то талантами художника и гравёра любые ксивы смастерить не проблема. О! Есть! Со стороны порта по берегу трое идут неспешно, судя по всему, смену оттарабанили. Вот и замечательно, есть свидетели утопления Вениамина. Иначе неловко перед близкими механика получится, — коль сбежал перед арестом, всяко шпион! Нет уж, лучше показательно и при свидетелях «утопиться»… Вылез из лодки, где высиживал, очевидцев ожидая, и быстро зашагал по мосткам. Эх, бабам, что тут бельё полощут, теперь разговоров на месяц! Работяги заметили, окликнули. Но не останавливаясь, с ходу, прыгнул подальше в славную реку Припять, допустив только перед самым входом в воду трагически-скомканный хриплый возглас: «А-а-а»… Ниже по течению стоит пустая баржа, к ней и рванул под водой, заодно тестируя кондиции организма. Спасибо «Слиянию и Контролю», каждая клеточка, каждый нейрон работают с фантастическим, недоступным обычному человеку КПД. Только расход калорий при сверхнагрузках возрастает. Ну да ничего, переживём, зря что ль сало заточил, на пару дней ресурса хватит… В воде охолонул и начал рассуждать здраво. То, что в здешних реалиях не буду бухать и развратничать, выпуская один шлягер из будущего за другим и ухлёстывать за артистками Орловой и Серовой, и так понятно — Родина в опасности, не до баб! Но чем заняться прямо сейчас, сегодня-завтра? Гнать немедля в Москву и подкидывать в почтовый ящик на Лубянке чертежи калаша, кормить Берию и Сталина инсайдами, или же штурмовать центральную тюрьму НКВД, освобождая Константина Константиновича Рокоссовского? Нет, про тюрьму это фантазии. Здешние чекисты пожалуй покруче будут своих последователей из шестидесятых. А ведь и «дети оттепели» в попаданце дырок наделали, несмотря на сверхспособности и суперданные. Нынешние же волкодавы, злые и недоверчивые, сожрут тем более. Особенно если в их «конуру» внаглую влезть. Нет, Константин Константинович, прости дорогой, придётся тебе потерпеть, уж не взыщи. Не могу я ЗДЕСЬ размениваться даже на тебя. Разве что на «товарища фюрера»… Глава 2 Перед легализацией, перед «выходом в свет» в новом облике (хотя в каком новом -своём же, природном, том самом который «от мамы и папы») неделю проторчал в белорусских лесах словно йети. Набеги на хутора за новой одеждой не делал, зачем крестьян обирать, пусть даже и во имя великой цели. Чуть позже «раскулачу» какого-нибудь чиновника уездного (районного) масштаба. Они, как правило, товарищи фактурные, дородные. Разве что по росту не подойдёт одёжка, всё-таки 182 см рост заметно выше среднего в это время. Но зато в сапоги заправил штаны короткие и щеголяй без проблем, тут народ сапоги всей прочей обувке предпочитает. С одной стороны — мода, с другой — от бедности и неустроенности быта. Сапоги, как ни крути, самая практичная обувь когда грязь непролазная и портянки вместо носков. Спасибо дядьке Володьке, научил в своё время шести или семилетнего Сашу Новикова с портянками обращаться. И в первой жизни дядькина наука пригодилась, да и сейчас помогает. На порядок лучше работающие органы чувств позволяли издалека обнаружить аборигенов, промышляющих в лесу то грибы-ягоды, то прячущихся от советской власти. Да, парнишка лет семнадцати отсиживался в землянке, более на нору волчью похожую, на островке средь небольшого озерка, продукты ему через день таскал древний дедок. Провиант так себе, не особо калорийный, — молоко, картошка и хлебушек свежий. Даже не возникало желания раскулачить старого хрыча, благо барашка удалось «скоммуниздить», недалече от одного зажиточного хутора. Брехливая псина было пасть раззявила, но пара камней, в ту пасть точнёхонько закинутых, рвение четвероного пастуха мигом обнулила.