После того, как профессор Кинсли объяснил, что слово bollocks по значению не аналогично анатомическим яичкам, а на самом деле значит «священник». а позже стало восприниматься как «вздор» и «чепуха» из-за того что проповеди изобиловали этим, Мортимер близоруко уставился на него и казалось, прилагал усилия, чтобы сформулировать свои мысли. – Таким образом, профессор Кинсли, вы хотите сказать, что выражение. «Не беспокойся о яйцах, здесь The Sex Pistols». которое является основанием для обвинения, следует более точно интерпретировать как «Не беспокойся о священниках, здесь the sex pistols»? – спросил Джон Мортимер. – Да. Или как вариант:«Не беспокойся о чепухе, здесь The Sex Pistols». Мортимер подождал, пока в зале суда не воцарилась тишина. – «Не беспокойтесь о священниках, здесь The Sex Pistols… » – погруженный в размышления, проговорил он. – Вот что значит это выражение. Больше мне нечего добавить. В качестве названия пластинки звучит странно, но я сомневаюсь, чтобы церковь возражала. – Я тоже сомневаюсь, – согласился Кинсли. Здесь обвинитель стал давить на профессора, спрашивая, как тот может быть уверен, что это не оскорбит ни одного священника. Настал черед профессора Кинсли выложить свою козырную карту: он отвернул свой воротник поло, чтобы показать воротничок священника. Профессор был также известен и как преподобный Кинсли. –Довольно, – прервал член городского магистрата. Он выпрямил спину, расправил плечи и, придав себе как можно больше судейской важности, объявил: – В иске отказано. 10. «Я подумала. не переехать ли к тебе». – сказала Джоан 1976-1978 Как-то на выходных, в начале 1976 года, в Маноре я встретил свою будущую жену Джоан Темплмен. У меня складывается впечатление о человеке в течение тридцати секунд после встречи с ним, и я по уши влюбился в Джоан почти в тот же момент, как увидел. Проблема заключалась в том, что она уже была замужем. Он был режиссером звукозаписи и музыкантом-клавищником, продюсировавшим одну из наших групп – wigwam. Джоан была практичной шотландской леди, и я моментально понял, что она не переносит восторженных глупостей. Я знал, что не смогу привлечь ее внимание тем же, чем привлек Кристен. Большинство моих прошлых взаимоотношений с женщинами строилось на большом общественном внимании к моей личности, но сейчас я впервые почувствовал, что передо мной женщина, которой не нужны мои обычные эксцентричные поступки. Джоан работала в антикварном магазине Dodo на Вестбурн Гроув, недалеко от наших офисов на Вернон-ярд. В понедельник утром я в нерешительности потоптался у магазина, потом собрался с духом и вошел, Магазин торговал старыми вывесками и рекламными объявлениями. Я спросил владелицу магазина о Джоан. – Вы покупатель? – спросила она, сердито глядя на меня. – Да, я в восторге от старых вывесок, – сказал я, неуверенно оглядываясь. Джоан подошла сзади. – Вижу, вы уже познакомились с Диз, – сказала она. – Лиз, это Ричард. – Так что вы хотели бы купить? – не унималась Лиз. Выхода не было. За несколько следующих недель визитов к Джоан у меня собралась внушительная коллекция старых жестяных вывесок ручной работы, рекламирующих все: от хлеба Hovis до сигарет Woodbine. На одной жестянке было написано:«Нырни сюда за чаем. ». Еще я купил большую свинью, которая играла на тарелках и когда-то стояла в мясном магазине. Одна из моих любимых вывесок рекламировала датский бекон и куриные яйца. На ней была изображена свинья, прислонившаяся к стене и слушавшая восторженное куриное кудахтанье по поводу только что снесенного яйца. Эта сценка была озаглавлена словами:«Вот что я теперь называю музыкой. » Я отдал ее Саймону Дрэперу, поскольку он был ужасно раздражителен по утрам, пока не съедал изрядный завтрак. Он повесил эту композицию над своим письменным столом она-то позже и подсказала нам название для ежегодного сборника самых выдающихся музыкальных хитов, который с тех пор каждый год становился лидером чартов -«Вот что я теперь называю музыкой. » В тот момент, когда я купил все подарки на Рождество в Dodo, Лиз сказала Джоан, что она – лучший продавец, который у нее когда-либо был. Джоан была замужем за Ронни Лихи почти восемь лет, но у них не было детей. Ронни часто находился в разъездах, и мне казалось, возможно, потому что это устраивало меня, что он и Джоан начали отдаляться друг от друга. Всякий раз, когда Ронни уезжал, я звонил друзьям Джоан и спрашивал, не встречаются ли они с ней. – Не возражаете, если я приду следом? – спрашивал я мимоходом. Скоро они стали называть меня «идущий следом». я не имел ничего против, поскольку таким образом появлялся шанс сидеть где-нибудь рядом с Джоан и разговаривать с ней. Мое ухаживание не было похоже на другие романы, которые я был в состоянии контролировать. Джоан – в высшей степени скрытный человек, и было чрезвычайно трудно узнать, как она относится к своему браку. Я уже понял, что она значит для меня, и терялся в догадках, какого она обо мне мнения. Думал, что, возможно, она заинтригована моей настойчивостью, но все остальное было скрыто. Наконец Джоан согласилась поехать на остров Уайт, и мы провели выходные в маленьком отеле в Бембридже. Это стало началом романа. Поскольку Джоан была замужем, мы оба вели двойную жизнь. Она не могла встречаться в будни, когда Ронни был дома, но однажды рано утром решила удивить меня, заскочив на Денби-террас. Когда она позволила себе войти, то увидела, что горничная Марта поднимается по лестнице к моей спальне и несет поднос с двумя чашками чая. Джоан поняла, что я был в постели с женщиной, и это было правдой, поэтому она остановила Марту и положила на поднос цветок. – Скажите Ричарду, что Джоан передает ему привет, – сказала она, развернулась на каблучках и пошла в магазин. Я был убит. Бросился в Dodo, чтобы убедить ее пообедать со мной. – Ну, и к чему все эти слова о вечной любви? – спросила Джоан саркастически. – Ну, я был одиноким, – ответил я, запинаясь. – Я не мог ждать до выходных. – Какое душераздирающее объяснение! – сказала Джоан. Я старался выглядеть пристыженным и раскаивающимся, но посмотрев друг другу в глаза, мы оба рассмеялись. Наш роман длился почти год. Нас отчаянно тянуло друг к другу, и мы обычно созванивались, когда выпадали свободные пять минут. Джоан выскальзывала из магазина, я покидал офис на Вернон-ярд, и мы встречались на Денби-террас, который находился как раз посередине. География была очень компактной: Вернон-ярд, Вестбурн Гроув и Денби-террас – и все это в районе Портобелло-роуд, одно место не дальше двадцати ярдов от другого. В пределах этого небольшого треугольника и происходил бурный роман. Когда удавалось украсть двадцать драгоценных минут за обедом, четверть часа перед встречей или несколько мгновений после закрытия Dodo, мы старались абстрагироваться от внешнего мира. Несмотря на страсть, мы помнили, что Джоан замужем (на самом деле, только на бумаге, таким был и мой брак). В некоторых аспектах взаимоотношения Джоан и Ронни походили на мои взаимоотношения с Кристен: Ронни выступил инициатором экспериментов по секс-спарингу с другими женщинами и сказал Джоан, чтобы и она тоже не терялась. Джоан попала в затруднительное положение, поскольку ее совершенно не устраивали отношения на ночь, таким образом, исподволь она начала влюбляться в меня. Еще больше все осложнилось, когда Кристен, узнав о Джоан, вернулась в Лондон. К этому времени я снова выкупил у Кевина Айеррса «Дуанд». Примерно тогда Кристен ушла от Кевина. Она говорила, что хочет вернуться ко мне. Мы все еще были женаты. Моя семья всегда внушала мне, что брак надо сохранить, и поэтому я был готов согласиться с Кристен. Но любил Джоан. Для каждого из нас это была кошмарная ситуация: Джоан чувствовала, что разрывается между мной и Ронни, Кристен – между мной и Кевином, наконец, я разрывался между Кристен и Джоан. То, что начиналось как волнующее приключение в маленькой спальне на Денби-террас, теперь начинало разрушать жизни пяти человек. Спутанный клубок этих сложных взаимоотношений в итоге размотался сам собой, и случилось это на вечеринке, где присутствовали и Джоан, и Кристен. Лучшая подруга Джоан Линда загнала меня в угол: – Кого же ты любишь на самом деле? – потребовала она ответа. – Так не может продолжаться. Вы все убиваете себя, и тебе надо решить эту проблему. Джоан разговаривала с кем-то. – Я люблю одну женщину, – сказал я, посмотрев на Джоан. – А она меня нет. – А я говорю тебе, что любит, – ответила Линда. На этом мы и остановились. На следующий день я был один на борту «Дуанда». Был темный февральский вечер, шел сильный дождь. Я разговаривал по телефону и не слышал стука в дверь. Когда дверь открылась, я резко обернулся. Это была Джоан. – Перезвоню позже, – сказал я и двинулся навстречу, чтобы обнять ее. – Знаешь, я подумала, не переехать ли к тебе, – сказала Джоан. Той весной 1977 года ко мне обратился Ричард Эллис, который утверждал, что сделал потрясающее изобретение «птеродактильный летательный аппарат». Он прислал фотографию: человек на трехколесном велосипеде, парил над верхушками деревьев на двух больших крыльях. Эллис хотел, чтобы я испытал это летательное приспособление, а затем купил лицензию на его распространение. Я пригласил его в Майор, чтобы взглянуть на аппарат. На вид это было что-то среднее между изобретениями Леонардо да Винчи и Хита Робинсона. Велосипед имел маленький мотор с роторами, который подвешивался над головой пилота. Эллис объяснил, что если я как сумасшедший буду крутить педали, двигаясь вдоль по дороге или взлетно-посадочной площадке, мотор включится и будет снабжать аппарат электроэнергией, пока я взлетаю. Затем двигатель будет обеспечивать работу роторов, которые позволят находиться в воздухе. Мне было лестно, что Эллис выбрал меня в качестве второго человека, который поднимется в воздух на его летательном аппарате. Он слышал о полетах на воздушных шарах на горячем воздухе, которые я устраивал для сотрудников Virgin во время летней вечеринки прошлого года, и надеялся, что если аппарат мне понравится, я смогу сделать ему рекламу. В очередной раз мое желание испытать что-нибудь новое обернулось серьезной неприятностью. – За пару уикендов вы научитесь управляться с ним, – заверил Эллис. – Поэтому сегодня взлетать не будете. Он подсоединил двигатель к какому-то тросу с резиновым выключателем на конце. Потом дал мне, чтобы я положил его в рот. – Когда двигатель наберет обороты, и вы будете быстро катиться по взлетно-посадочной полосе, прикусите это, и двигатель перестанет работать. Джоан и еще несколько друзей стояли в конце полосы летного поля. Меня обмотали ремнями безопасности и положили в рот резиновую затычку. Казалось, все это сулит много веселья. – Хорошо! Пошел! – крикнул Эллис. Я начал крутить педали как можно быстрее, пока катился по взлетно-посадочной полосе. Двигатель завелся, и велосипед со свистом понесся вперед. Я никого не мог слышать из-за шума двигателя, но мог видеть их лица. Я решил, что передвигаюсь достаточно быстро и эксперимент закончен, поэтому изо всех сил впился зубами в наконечник. Ничего не произошло. Двигатель даже прибавил обороты. Надкусил снова. Ничего. Я несся по полосе со скоростью больше тридцати миль в час, – было ощущение невероятной скорости – когда внезапно велосипед дал крен вверх, и вся эта хитрая штука поднялась в воздух. Я снова сомкнул зубы на резине, но двигатель и не думал глохнуть. Посмотрел вниз и увидел поднятые вверх лица. Только Джоан казалась равнодушной. Я поднялся в воздух сильными порывистыми движениями, как это делают люди, взлетающие с пирса в Брайтоне. Через несколько секунд различил буковые деревья, растущие в лесу рядом с авиационным полем. Я не знал, что делать. Я находился в ста футах над землей, и никто не объяснил, как управлять этой машиной. Свободной рукой я дотянулся до двигателя и начал тянуть за все провода, которые мог нащупать. Двигатель ужасно разогрелся, и я обжег руку, но один за другим выдернул провода и отсоединил все, что попалось под руку. Надо было остановить двигатель. Я уже благополучно миновал деревья и находился над очередным полем, когда двигатель, наконец, заглох. Стало тихо. Я попытался удержать равновесие при помощи велосипеда, но крылья надо мной были очень тяжелыми. Я вошел в штопор и устремился к земле. В последний момент я уловил какое-то подобие ветра, он развернул машину, и она рухнула вниз боком. Я лежал на земле потрясенный. – Мы думали, что ты хорошо управляешься с этой штуковиной, – услышал я голос Джоан. – Я не собирался взлетать, – сказал я. – Это было ужасно. Когда я пролетал над головой Джоан в безумной схватке с двигателем и едва избежал смерти, она поняла только то, что я постиг хитрость управления аппаратом. На следующей неделе Эллис поднялся в воздух на той же самой машине и рухнул на землю. Он погиб при ударе. – К нам поступил еще один нигерийский заказ, – сообщил мне Крис Стайлианоу. – Любят они этого парня, u-roy. Крис был менеджером Virgin по экспорту компании, и за предыдущие несколько месяцев 1977 года заработал тысячи фунтов в самой невероятной стране, какой была Нигерия. Нигерийцы обожали музыку регги. В то время фактически во всей Великобритании только фирма Криса Блэквелла Island Records выпускала записи с музыкой регги. В1976 году я отправился на Ямайку, следуя примеру Блэквелла, намереваясь заключить контракт с некоторыми исполнителями регги. Дни напролет я просиживал на его веранде и, в конце концов, сумел подписать контракты с Питером Тотем, который пел с Бобом Марли, и исполнителем U-Roy. Первый альбом Питера Тоша «Легализуй это»[54]. выпущенный Virgin, хорошо раскупался в 1977 году. Но сейчас музыка была иной: ямайские ди-джеи и ведущие радиопрограмм кромсали свои собственные записи и на фоне ритмичной музыки нараспев монотонно проговаривали но большей части рифмованный сленг и политические слоганы. Это был прототип рэпа. Их называли «тостерами». именно таким и был этот U-Roy, обвешанный драгоценностями всезнайка, который имел большой успех в Нигерии. На Ямайке должны были быть и другие «тостеры». мы должны отправиться туда и монополизировать рынок. Мне нравится удирать из Лондона в середине зимы. Я обнаружил, что солнечный свет и дальнее путешествие делают более ясными перспективы моей лондонской жизни. На этот раз у меня были две дополнительные причины, чтобы покинуть город: я хотел взять с собой Джонни Роттена, потому что у него были некоторые сложности во взаимоотношениях с Малькольмом Маклареном и The Sex Pistols, к тому же надеялся встретиться с Джоан, которая поехала с Ронни в Лос-Анджелес, чтобы дать их браку последний шанс. Роттен был в восторге от моего предложения, поскольку он любил регги, а мы с Джоан договорились не общаться до тех пор, пока вопрос с ее браком не решится. Саймон не смог поехать со мной, и я взял Кена. Таким образом, в начале 1978 года панк-рокер, бухгалтер и преобразившийся «хиппи графского двора» вместе полетели на Ямайку, в Кингстон, чтобы заключить контракт с несколькими регги-группами и поискать «тостеров». Зная, что жители Ямайки не доверяют письменным контрактам, мы прихватили с собой чемодан с $30000 наличными и открыли магазин в отеле «Кингстон Шератон». Вскоре разнеслась весть, что трое гринго прибыли в город для прослушивания музыкантов, и полился поток музыкальных коллективов. Кен сидел на кровати со своим чемоданом, Джонни и я прослушивали записи групп и разговаривали с их участниками. Джонни решал, с какими музыкантами стоит подписать контракт, после чего Кен открывал чемодан и доставал деньги. Американские доллары были устойчивой валютой на Ямайке, где импортные товары были запрещены, и все покупалось на черном рынке. Некоторые из групп настолько стремились произвести на нас впечатление, что брали с собой барабаны и гитары. Наша комната скоро наполнилась высокими людьми, на которых были массивные шляпы в красные, желтые и зеленые полосы с кисточками. Один певец возвышался над нами и нежно пел о своей божественной родине Эфиопии. Джонни сидел на диване и едва кивал головой в такт музыке. Было трудно поверить, что это тот же самый человек, вытянутый и худой, как громоотвод, который выкрикивал пронзительным голосом ругательства, плевал на изображения королевы и олицетворял яростное поколение. Размышляя об императоре Хайле Селассие, вдохновившем растафарианцев[55], я сомневался, поняла ли до конца британская королевская семья то, что произошло. За неделю мы заключили контракты почти с двадцатью группами, исполнявшими регги, и нашли еще двоих «тостеров» впридачу: Prince Far I и Тарра Zukie. Все это время я старался убедить Джонни остаться в составе The Sex Pistols, но было бесполезно. Он рассказал, что все в группе перессорились друг с другом и с Малькольмом Маклареном, что Сид Вишес принимает наркотики и становится все более несдержанным по отношению к своей подруге Нэнси. Джонни хотел выступать соло, и у него на примете были двое музыкантов, с которыми он намеревался основать новую группу под названием Public Image Limited или сокращенно PIL. Мне было очень жаль слышать это, поскольку я хотел создать из группы Sex Pistols еще одну классическую рок-команду, наподобие rolling stones. В конце концов, rolling stones тоже начинали как самая шокирующая группа в мире, а Мика Джаггера арестовывали за хранение наркотиков и возмущение общественности. К 1978 году Rolling Stones выступали уже больше пятнадцати лет, они стали частью истэблишмента. И было непохоже, чтобы они собирались останавливаться. Испытание успехом – это очевидная трудность, с которой сталкивается рок-группа, но сложнее всего добиться, чтобы твое имя вошло в сознание людей. Без сомнения, the sex pistols стали частью мировой терминологии, пусть даже в качестве символа того, что для большинства людей представляется отвратительным, и я знал, что надо быть сумасшедшим, чтобы пренебречь таким преимуществом. Я старался убедить Джонни, что группа могла бы использовать свое имя в несколько другом амплуа, и, возможно, отойти от имиджа экстремальной панк-группы. Я также хотел, чтобы о них по-настоящему узнали за океаном: там было продано всего 300000 экземпляров альбома «Не беспокойся о яйцах… ». примерно столько же их было продано в Великобритании, но ситуация с последующими альбомами могла быть намного лучше. После мгновенного успеха Майка Олдфилда и затем его ухода из общественной жизни я был уверен, что с Sex Pistols такого не произойдет, и они будут на виду. Они являлись лучшей группой Virgin Music и были катализатором как ее большей известности, так и новой волны в рок-музыке. Но Джонни не был настроен слушать меня. В последний вечер мы нашли бар «Раста» вверх по побережью от Кингстона, где продавали рыбу в остром соусе. Мы сели снаружи, любуясь морем. Стая пеликанов, подобно пикирующим бомбардировщикам, в боевом порядке прокладывала путь сквозь косяки рыб. Каждый пеликан выходил из общего строя и пикировал, подбирая под себя крылья, прежде чем погрузиться в воду. Мы пили пиво Red Stripe и слушали Боба Марли. Несмотря на то, что я продолжал возвращаться в разговоре к тому, что могли бы сделать Sex Pistols, Джонни на самом деле не слушал. Была огромная разница между Майком Олдфилдом и Sex Pistols. Несмотря на то, что тот, и другие не смогли выдержать бремени славы, с моей точки зрения (как главы их звукозаписывающей фирмы). в остальном их судьбы диаметрально расходились. Майк принес virgin music потрясающее количество денег, которые мы вложили в расширение компании и заключение новых контрактов. Без него мы не смогли бы ничего сделать. Хотя Sex Pistols были группой номер один с синглом «Господь, храни королеву» и альбомом «Не беспокойся о яйцах… ». virgin столько не заработала на них.