В одной руке принц сжимал волшебную палочку, во второй — своё иномирное оружие. — Пха! — развеселилась Тишь. — Младший принц Лиссай! Вот уж кого не ожидала тут встретить. Ты как, болезный? Разве тебе не надо быть в своих покоях? Таблеточки пить? Насколько я помню, ты… — Отпусти — или убью, — сказал Лиссай, поднимая оружие и наставляя будто бы на меня. — Я вижу, ты не можешь к-колдовать, — он кивнул на скобу. — Даю тебе три секунды. Тишь, прижимавшая меня к груди, как мягкую игрушку, легкомысленно махнула кистями рук: — Пха, да ладно тебе. Предположим, ты серьезный малыш — по глазам вижу, подрос, а все же. Убить меня… Это будет очередной ошибкой, совершенной вашим Домом. И не только потому, что я сверну этой деточке шею прежде, чем сдохнуть: нет такого заклятья, от которого я не увернусь, — просто такие, как я, очень ценны — ведь во мне течет божественная сила. Ты не в курсе, но меня ждет великая миссия, и поэтому… Она не успела договорить. Лиссай сделал два быстрых шага вперед и выстрелил в упор. Раздался громкий хлопок. Оружие в руках Лиса подскочило, Тишь дернулась назад, я вместе с ней. Руки, сжимавшие меня, разжались. Падая на шуршащее стекло, я чувствовала, что затылок мой испачкан чем-то отвратительным… ГЛАВА 31. Страж света Надежде есть место даже на кладбище. Например, вон под тем обелиском. Сторож Призрачной Рощи, Который хотел быть комедиантом Я лежала, глядя на сводчатый потолок Зала Совета. Звезды и лилии, вензеля Дома Ищущих украшали его прихотливой вязью. Синий, алый и золотой — цвета королевского рода — переплетались на мягких полуарках величественно и благородно, бесконечно, сыто. Они завораживали, увлекали в игру предвечного змея, отца драконов — того, что кусает себя за хвост, обращаясь в повторяющийся цикл созидания и разрушения, жизни и смерти, перерождений. Сверху на меня сыпались, кружась, крупные прохладные цветы — белые плоды инграсиля. Они отрывались от веток так же медленно и неспешно, как красавица поутру выходит из теплой постели. На части лепестков виднелись темные капли — кровь, брызнувшая во все стороны после выстрела в Тишь. — Тинави, вы к-как? Веснушчатый лик Лиссая, светлый и взволнованный, заслонил собою мир. — Кадия… — пробормотала я невнятно. Страшная слабость не позволяла выступить громче. — Что? — не расслышал Лис. — Я нормально. Кадия. Помогите ей… — ЛИССАЙ! Быстро сюда! — раздался жёсткий командный окрик Сайнора. Принц обеспокоенно мазнул ладонью по моему лбу и, как безобидная белка (отчего-то сильно пахнущая дымом), упрыгал по шуршащему стеклу за рамки моего обзора. С трудом удерживая глаза открытыми, я уронила голову набок. Стало видно: Его Величество склонился над Мчащейся и что-то чеканно шепчет на стародольнем. Лис подскочил к отцу, выслушал краткое распоряжение и сменил Сайнора в заклятье. Король же побежал к окну… Свесился, крикнул: «Турни! Турни, ты жива?!» — и оттуда сразу послышался игривый положительный ответ, а потом — дикий грохот и ликующие крики чародеев, когда «колпак», созданный Ходящей, то ли обрушился сам, то ли лопнул под чарами Башни. — Йоу, Тинави, с тобой всё в порядке? Ко мне подскочила Андрис Йоукли, вся перемазання грязью и какой-то едкой пылью. У меня не было сил отвечать… Я лишь глазами указала на Кадию и принца, который зачем-то воткнул волшебную палочку в ухо подруге. Андрис потемнела лицом и уже мгновение спустя была там, что-то спрашивая, вытряхивая из поясной сумки миллион пакетиков и склянок с порошками. Его Величество Сайнор, устав от оконных бесед с жёнушкой, тоже подтянулся туда же, опустился у головы подруги: — Держитесь! — велел он Кадии, поселив в моей душе великую надежду — ведь с трупами не говорят. — Держитесь! Как вас зовут? Не слышу? Вы молодец, госпожа Мчащаяся! Не засыпайте! Засыпать нельзя! Это королевский приказ, пеплом вас задери! А сквозь толпу опешивших гвардейцев, воткнувшихся в дверной проём, как сельди, пробился Гординиус Сай — магистр острых локтей и вздёрнутого подбородка. Он влетел в зал как черно-белая птица, взбалмошная цапля, сын века, в этом веке спутавший все вехи. — У меня осталось зелье! — заголосил он так неожиданно радостно, будто победил в чем-то очень важном, — Немного лечебного зелья из Хозни! Попробуйте! И эти нотки торгаша: попробуйте, только сегодня, дегустация бесплатно, побочный эффект — сюрпризом! — почему-то вызвали у меня желание рассмеяться. Наверное, так всегда и случается: если ты очень сильно устал, организм включает перезагрузку. У кого-то плачем. У кого-то сном. У некоторых — смехом. Я рада, что у меня — смех. Хотя сейчас он вырывался лишь беззвучным пунктиром выдохов. Дело в том, что меня страшно мутило. С каждой секундой — сильней. Казалось, что я уже не существую. Мир был, но от меня в нем — только взгляд и мысль, и больше ничего. Я не ощущала ни рук, ни ног, не чувствовала в себе человека. Наблюдатель, но не участник. Экая депрессивная отстраненность. Почему? Что со мной? Я с трудом повернула голову — кажется, только чтобы проверить, что я всё еще могу это сделать, что у меня есть голова, и шея под ней, и мышцы, скелет, руки-ноги — какое богатство, если задуматься!.. Какой драгоценный и непростой механизм, великолепная техника, высочайшее творение природы, бережно врученное мне, неуклюжей, веселой, наивной и мечтательной — небо голубое, и не страшно мирозданию так рисковать передовыми разработками? Выбрал бы кого построже да посерьёзней… О да, как обычно: я вспоминаю о своей удаче быть человеком лишь тогда, когда почти что поздно. Я все-таки смогла: я повернулась. И тотчас пожалела, потому что картинка наполнилась горечью: тело Тишь и развороченное нечто вместо верхней половины лица. И миллионы темных капель. Везде. Тем ярче они казались на фоне белых корней инграсиля, в которых, как в диковинном гамаке, не дышала мёртвая Архимастер. Дерево продолжало безмолвно плакать цветами. Мы с Тишь лежали почти вповалку. Мои плечи касались ее ног, и вдруг я увидела: от меня на Ходящую переползают искорки. Сотни крохотных золотых искорок, что спешат по Внемлющей вверх. О, прах! Неужели виновата та самая «хакнутая» система? Моя энергия, открытая всем ветрам, продолжала выливаться из меня. Но… Зачем ей течь в погибшего Архимастера? Я попыталась крикнуть: эй! Тут что-то не то, тут что-то странное! Но сил не оставалось, а ребята были слишком увлечены Кадией. За окном вдруг загудела, засвистела, взвыла буря — ураган, как несколько дней назад. Это зелье из Хозни начало работать. Мои силы окончательно иссякли. Я закрыла глаза, подспудно готовясь к встрече с Небытием — не впервой, привыкаю потихоньку, как вдруг… * * * Как вдруг пронзительный и гневный вопль заставил меня резко сменить планы. — ЭТО ЖЕ БЫЛ МОЙ СТРАЖ СВЕТА! ВЫ ЧЕГО НАТВОРИЛИ, ЧЕЛОВЕЧЕКИ?! А ты что, умирать вздумала?! Совсем обалдела, конфетка?! А ну-ка, получи-ка! И кто-то смачно поцеловал меня прямо в губы, а потом отвесил такого подзатыльника, что я не только ожила, как миленькая, но еще и на ноги вскочила в полной житейской готовности. — Вот это другое дело! — подмигнул смазливый юноша, обладатель длинной белой челки и старомодной дамской шляпы — поля из фетра, что колыхаются, как волны. — У меня на тебя большие планы, так-то! И хранитель Рэндом, джокер, шут, чьи прекрасные лиловые глаза были подведены сурьмой, как у одалиски, окинул Зал Совета взором, неожиданно тяжелым для такого хрупкого молодого человека. Правую руку Рэнди плотно прижимал к телу. Подмышкой у бога хрипела и чавкала здоровенная зубастая книга, переплетенная какими-то пахучими лианами на манер бечевы. Левой рукой Рэнди бурно жестикулировал. Ладонь была слегонца красноватой — мне по голове хранитель зарядил от души, от всей широкой божественной душеньки. Буду зваться теперь — Тинави, Облагодетельствованная Шлепком Могущества. — Тут слишком много мыслящих, как неудобно! — манерно скривился джокер, главный специалист по телепатии во Вселенной. Тотчас вырванные двери зала взлетели двумя скорлупками и с треском встали на место. Они чуть ли не по носам стукнули толпу гвардейцев, теперь расцветившуюся мантиями магов и пузатыми доспехами чрезвычайников. Рэнди коротко свистнул: на окне появились, откуда ни возьмись, плотные шторы из синего бархата. Потухшие свечи под потолком разгорелись вновь. Хрустящий мусор на полу обернулся густыми рядами подснежников, проклюнувшихся прямо из паркета. — А всем оставшимся повелеваю зат-кнуть-ся! — непререкаемо потребовал Рэнди. — Будете свидетелями! И, может, обвиняемыми! Моего стража убить!!! Вот креветки! Вы чем думали, злосчастные?! Впрочем, зря он бушевал. Мог не стараться. Присутствующие и так безропотно сохраняли молчание, достойное в равной степени оперы, похорон и неудачного анекдота. Рэнди прикрыл свои безумные лиловые глаза и замер, высоко и назидательно подняв пальцы, будто проповедник. Книга выпала у него из подмышки и целеустремленно поползла к выходу, истекая чернилами, как слюной, и прихрамывая форзацем. Но джокер наступил ей на корешок туфлей с загнутым носом, и фолиант угрюмо застыл, сначала протяжно вздохнув и для вида поупиравшись. — Так-так-так, — протянул хранитель несколько секунд спустя. — Ну кошмар, что! — А можно поподробнее? — взлохнула я.