Сделав хорошо заметный акцент на двойное «л» в начале имени, незнакомец протянул мне руку. Я протянул свою и получил крепкое, но не слишком сильное рукопожатие. — Но как? Почему он умер? И где Берта? — Берта с хозяином, я решил дать ей проститься. Почему умер? Пуля пробила легкое, пневмоторакс, помочь было невозможно. Но я сделал все, чтобы Хельмут ушел спокойно, без боли. — Я думал, Вы… то есть ты его спасешь! — Я и спас, — терпеливо ответил Ллоуль. — Вообще, похвально, что первым, о чем ты поинтересовался, стала судьба твоего друга. Возраст дружбе не помеха, да-да. Я приятно удивлен, я не ошибся в тебе, как во многих других. — Это в ком же? — Ты ведь видел эти расстрелянные машины и нашпигованные пулями тела по пути сюда, уже на подъезде к полуострову? — Конечно. — И ты, должно быть, заметил, что трупы свежие, даже вороны еще не успели толком причаститься. Так вот, этих людей я тоже приглашал в гости, но они почему-то решили, что они — эксклюзивны, уникальны, и, если в поле зрения появляются другие, с ними надо разделаться. Представляешь, никому и в голову не пришло, что я здесь не лотерею устраивают, с джек-потом, а жду всех, на абсолютно равных условиях! Ллоуль всплеснул руками, выражая досаду, встал, подошел к балкону и оперся на него, глядя вдаль, прямо как в последнем сновидении. Чувство дежа-вю вихрем пронеслось в моей голове. — Тогда нам повезло, что они все мертвы, — сказал я. — Иначе мы бы не доехали. — Факт. С последними вы разминулись на полтора часа. Неслыханная удача. И хорошо, что ты не знаешь, сколько таких стычек случилось дальше отсюда. — Больше никого не ждем? — Нет, — Ллоуль отрицательно помотал головой. — Остальные из тех, кто находится в пределах досягаемости, сочли, что верить мне нельзя и остались хорониться в норах. Ну, ничего страшного. Стало быть, тебе одному выпала честь запомнить все. Будет, что рассказать друзьям, когда вы снова встретитесь. — На том свете? — поинтересовался я с легким раздражением — не люблю этого пафоса, лишней многозначительности и недосказанности. Тоже мне, блин, мистик. — Так оттуда и так все видно. — Да нет, вы встретитесь еще на этом. Не бойся, я не буду тебя томить — по лицу вижу, что уже сердишься. Ты пей чаек, пей, не то заснешь прямо сейчас, а потом времени на разговоры не останется. Я отхлебнул из чашки, брови удивленно поползли вверх — напиток, кажется, совсем не остыл, хотя просидел я здесь немало. А еще этот друидский нектар неплохо утолял голод. Это стало особенно заметно после того, как я вылакал две трети — оставшаяся часть была густовата, как свежий кисель, и, судя по всему, весьма питательна. — Весь этот ужас, который ты и твои друзья пережили, вот-вот завершится. И совсем скоро ты узнаешь, что его не существует и никогда не существовало. — То есть я сейчас сплю, грежу? — Нет, все реально. Но я не могу позволить тебе остаться одному в таком мире. Я отправлю тебя туда, откуда ты пришел. И прошу тебя морально подготовиться к этому. Ты очнешься в недавнем прошлом, в самом недавнем, и это будет реальность, в которой люди не знали и не узнают этой катастрофы. Поэтому советую тебе осторожно делиться воспоминаниями, а то и вовсе оставить их все себе. Стирать память я не умею, да и рискованно это. — Звучит что-то уж совсем странно, — я выдавил кривую улыбку, все еще надеясь на то, что чудак Ллоуль (на самом деле его явно зовут по-другому) меня дурит и разыгрывает. Если нет — надо бежать отседова, как можно быстрее, вприпрыжку и запутывая след. Он ведь сумасшедший, матерь божья! Сейчас еще скажет, что инопланетянин. — Да успокойся ты! — Ллоуль подошел и похлопал меня по плечу. — Я не псих. Но что касается моего происхождения, то здесь ты попал в точку. Технически я такой же землянин, как и ты, но — из другого временного потока, поэтому меня можно считать и пришельцем. С задорным уханьем по небу пронеслись несколько гигантских шерстяных летунов. Один вдруг оторвался от группы, резко нырнул вниз и поднялся, держа в растущих прямо из груди зубах конвульсивно трепыхающегося гигантского таракана. Точнее, детеныша гигантского таракана. Эта особь была размером не больше таксы, иначе мелкая пасть летуна не удержала бы ношу. — Веришь, не веришь… Но это так. Мы даже Землю по-другому называем, хотя за те сорок три года, что я провел здесь, слово «Земля» стало совсем привычным. Ллоуль снова сел напротив меня. На миг в его глазах будто бы промелькнула грусть. — Я очень долго не был дома. Сорок три года, представляешь? Наверное, там многое поменялось за это время. — А где твой дом? — спросил я, с ужасом осознавая, что начинаю верить собеседнику. — Как раз здесь же, где мы сейчас сидим. Только на моей планете все иначе. Просто лучше, если честно. Именно поэтому это я наведался в гости к вам, пусть и с трудом, а не вы — ко мне. — Это ведь ты все устроил, да? — мой очередной вопрос прозвучал до ужаса буднично. — Я, — честно признался Ллоуль и забарабанил пальцами правой руки по столешнице. — Ты, наверное, уже догадываешься, с какой целью? Я нервно рассмеялся. — А вот и нет. Когда зомби бегали по улицам и откручивали людям головы — тогда да, еще какой-то мотив прослеживался. Мизантропия, например, или еще что. Но теперь… — Какая, к дьяволу, мизантропия, — махнул рукой Ллоуль. — Ты видишь всех этих… Даже не знаю, как их назвать. Василиски и горгоны рядом с ними — фотомодели, согласен? Я угукнул, ожидая продолжения — пауза была дана явно на то, чтобы я выразил свое мнение. — Так вот, завтра здесь появится такое, чего наш с тобой разум переварить не сможет — подавится и задохнется. Точнее, подавился бы, потому что те, кого ты называешь зомби, не позволят незваному гостю разгуляться. — Что это за гость такой? — Это — большая шишка, — заулыбался Ллоуль. — И вся эта окружающая фауна, беснующаяся и устанавливающая свои порядки, является как бы мелкой мошкарой, вьющейся возле носорога и предвещающей его скорое появление. Мы окрестили это существо Пожирателем, поскольку, собственно, оно пожиранием и занимается. Проникает в обитаемый мир — в необитаемом кушать нечего — и поглощает его основу, жизненную силу, оставляя после себя мертвый холодный камень. Я тебе уже говорил, что моя цивилизация обитает на такой же планете, как эта, в такой же звездной системе и точно такой же галактике. У нас такие же материки, примерно такой же климат и так далее. Только мы с вами находимся параллельно по отношению друг к другу — представь себе, что Вселенная похожа на тетрадь в клеточку, бесконечную, естественно. Так вот, клеточка на одной странице полностью идентичная клеточке на другой, третьей, четвертой и так далее, без конца и края. Понимаешь? — Ну, с такими упрощениями пока держусь, — сосредоточенно кивнул я — собрать воедино разбежавшиеся от истощения мысли оказалось нелегко даже после чая. — Да ладно, даже говори я сейчас с самым лучшим физиком вашего мира, мне пришлось бы прибегать к очень серьезным упрощениям. Повторю — наша «клеточка» развивалась совсем в другом направлении. — Да-да, то есть вы нас опередили на тысячу лет или типа того? — Не опередили, — помотал головой Ллоуль. — Мы пошли в другую сторону, только и всего. Разорвали замкнутый круг, в котором вы мечетесь всю свою историю, с каждым новым витком меняя старые декорации на новые, но оставаясь на круге. Но к этому мы вернемся позже. Кажется, речь велась о Пожирателе, верно? — Так точно, — отозвался я, уже целиком захваченный рассказом. — Так вот, настал момент, когда Пожиратель разделался с целой страницей, «выев» без остатка всю жизнь из всей Вселенной. Боюсь даже представить, сколько времени это длилось. Впрочем, возможно, что совсем недолго — время ведь вещь относительная. Тогда это страшное создание, действующее, впрочем, без какого-либо умысла, но лишь в силу своей природы, отыскало путь в следующую Вселенную. Первым, что ему встретилось, и стала Земля. Точнее, ее копия. И тогда Пожиратель пошел по пути наименьшего сопротивления. Вместо того, чтобы дрейфовать по Вселенной в поисках пропитания, он пробил межпространственный тоннель, по котором путешествовал как бы сквозь страницы, из третьей снизу клеточки на одном листе в третью снизу клеточку на другом, затем на следующем, и… Ну, ты понял. — Понять-то понял, — неуверенно протянул я. — Но… — Мои объяснения звучат сказочно, неправдоподобно, — неторопливо закивал Ллоуль. — Потому что все это просто, да? Потому что я использую всем знакомые слова, сравнения, ассоциации, так ведь? Может, мне тебе какую формулу расписать? Правда, самая маленькая даже на стене этого отеля не уместится — например, формула, позволяющая высчитывать вероятность того, что Пожиратель отклонится от маршрута. Вероятность, сразу скажу, почти нулевая, но разложить все по полочкам математически — всегда готов. А уж как я люблю графики… — А я не очень, — я поднял руку, показывая, что посыл Ллоуля получен и усвоен, продолжать необходимости нет. — Принимаю на веру, куда мне деваться-то. — Что ж, замечательно. Вернемся к делу. Пожирателя мы заметили очень давно, куда раньше, чем люди задумались о выходе в космос. Семьдесят лет тому назад нам удалось просчитать его траекторию — сложить листочки параллельных вселенных в том порядке, в каком двигался Пожиратель. И тогда мы и узнали это страшное известие. Из расчетов ясно следовало, что наш мир уже занесен в его меню, и что встреча будет очень скорой, слишком скорой. Мы колебались, не зная, имеем ли мы право вмешаться, нарушить равновесие, не приведет ли это к отрицательным последствиям, например, для наших внуков и правнуков — или для их внуков и правнуков, не суть. В конечном счете, проведя еще несколько лет в режиме пристального наблюдения, мы приняли решение. Пожиратель не имеет воли и разума, он не ведает, что творит, и создан он был будто бы совсем не той силой, что сотворила нас. Его действия здорово напоминают работу компьютерного вируса или вышедшего из-под контроля наноробота из фантастических романов. Он «съедает» все, и его движением руководит лишь один принцип — сначала умять то, что ближе, и так вплоть до самого отдаленного живого мирка. Пожиратель доберется и до него, что бы ни случилось. Мы приняли решение уничтожить его. — А почему никто не сделал этого до вас? Я уже понял, что в своем развитии вы переплюнули нас, но ведь — ты сам это сказал — существуют и другие миры, населяемые кем-то живым. Мимо снова пронесся плотоядный прыгун, на этот раз совсем близко. Я рассмотрел плотно прижатые к массивному чешуйчатому туловищу лапищи (каждая с меня ростом) и короткую голову на короткой же шее. Толстый клюв хищно приоткрыт, глаза внимательно прищурены. Ллоуль сказал, что я могу их не бояться. Что ж, пока я ему верю и не боюсь, но если я еще раз столкнусь с тем летающим диском, то, клянусь, от страха сойду с ума. — Большинство обитаемых миров очень похожи — там, где жизнь подобна земной. Рано или поздно наиболее разумный вид берет вожжи в свои руки и неизбежно ведет планету (а то и планеты) к гибели, топя ее в пучине технического прогресса, войн или неограниченного потребления, а то и все сразу. В конечном счете качественная жизнь в таких мирах длится недолго, происходит серьезный цивилизационный откат, затем — опять недолгий прогресс и вновь откат, а бедные грабли уже не знают, куда деваться, чтобы на них прекратили наступать. А еще есть миры — и тебе это может показаться любопытным — где разумная жизнь представлена совершенно в иной ипостаси. Я лично бывал в таких. На одной из планет я видел разумный океан, прямо как в «Солярисе». Должно быть, Станислав Лем принадлежал к людям, кто видит и чувствует на порядок больше, нежели остальные. Иначе он едва ли дошел бы до такой идеи. Одним умом подобного не создашь. Нередко бывало и так, что мы находили жизнь там, где ее, кажется, и быть не может. Одна из планет, вращающихся вокруг Денеба, представляет собой совершенно особое явление. Наши путешественники открыли его случайно, после вынужденной посадки. Эту планету мы так и назвали — «Мир Поющих Скал». Это очень сложно объяснить, но горы там состоят из материала, здесь неизвестного. Они буквально способны мыслить, созерцать, общаться, а также оперировать такими средствами для обмена данными, какие ты себе и представить не можешь. Но это — исключения, демонстрирующие нам поистине безграничный потенциал и могущество тех, кто положил всему этому начало. Большая часть миров показалась бы тебе странной, но ты бы привык. Гости из таких мест сегодня здесь, перед тобой. Существа, прорвавшиеся сюда, представляют собой авангард Пожирателя. Они чудом, посредством какой-то аномалии пребывают вместе со своим убийцей вне пространства и времени, и их болтает и швыряет из мира в мир. Здесь они тоже ненадолго, хотя, как сказать… Ох, — вздохнул Ллоуль. — Что-то меня постоянно заносит в какие-то дебри, извини. Итак, мы приняли твердое решение уничтожить Пожирателя, однако у нас была недоступна та мощь, какая доступна здесь, у вас. Население моей планеты едва ли превышает полмиллиарда… — И вы решили прикрыться нами, да? — сухо спросил я. — Пусть, как ты говоришь, менее развитые помирают, чего с них взять, а остроухие эльфы живут дальше и благоухают. Как-то не очень гуманно, не кажется? — Ты не дослушал меня, — примирительно поднял руки Ллоуль. — Энергетический потенциал вашего мира благодаря огромной численности населения настолько велик, что его хватит и на победу над чудовищем, и на откат, о котором я тебе уже говорил. Только откатится не вся планета, ее мы оставим бедным существам, лишившимся дома. В любом случае, я бы не смог вернуть целую планету на несколько дней назад, а вот пару дюжин человек — запросто, да ведь кроме тебя никто не дошел. Значит, вернешься в знакомый и родной дом один. Дело-то в чем — параллельные временные потоки касаются не только разных миров, но и, в общем-то, одного и того же. Например, технически существует место — точная копия нашего, и там сидим такие же мы, но время, скажем, отстает от нашего на десять минут. Или опережает на пару часов. Это версии одного и того же мира, но, прости великодушно, здесь пример с тетрадью уже не подойдет. Последние слова Ллоуля с слышал будто сквозь помехи, ухватившись за первые. У меня аж в груди заныло от желания как можно скорее оказаться дома, в абсолютно любом возрасте и в любой момент, даже в один из унылых вечеров подростковой жизни, когда отец одной строго фразой, брошенной походя, ставит крест на походе на дискотеку. А наутро ты перестаешь на него обижаться, когда узнаешь, что кого-то не пропустили на фейсконтроле из-за возраста, а кто-то, «более везучий», наутро просыпался в зале ожидания травматологии или бежал за номерком стоматолога. — Еще раз повторю. Одновременно существуют не только параллельные вселенные. Одновременно существуют версии одного и того же мира с разным временным состоянием. Ты уже, вижу, отключаешься, — Ллоуль хмыкнул — Объясню быстро и просто. Если отойти от нашего с тобой человеческого восприятия, где время является неотъемлемой частью жизни и где существует лишь три измерения, то окажется, что мир настоящий, мир секундной давности и даже мир шестьдесят пять миллионов лет назад технически находятся рядом. Речь идет об одном и том же мире, улавливаешь? — Не слишком, — с неудовольствием признался я. — То есть я попаду в свое собственное прошлое, где все точно так и именно так, как и было? — Да! — Ллоуль радостно хлопнул в ладоши. — Только и будущее у вас уже будет нормальное, поскольку Пожирателя в нем не будет. И меня тоже. Все пойдет, как должно, без потрясений и катастроф. А нынешняя Земля, где мы находимся сейчас, останется в новом, отдельном временном потоке. Она будет как памятник для грядущих поколений, когда цивилизация дозреет до таких путешествий. В общем и целом — если наши расчеты были верны, а я в этом практически не сомневаюсь — будет высвобождено громадное количество энергии. Энергии, управляемой мной. Ее с лихвой хватит, чтобы, образно выражаясь, вернуть тебя в твое же прошлое в твоей же реальности. С сегодняшними знаниями и памятью, естественно. — И далеко меня занесет? — Не знаю, — честно пожал плечами Ллоуль. — Здесь я никаких вычислений не производил, но не волнуйся, ты благополучно уложишься в диапазон двух-трех лет. Однако, с моей точки зрения, наиболее вероятно все-таки перемещение сознания в момент, близкий или предшествующий моему вмешательству. Я прикинул в уме — три года назад я только-только отучился в ижевском вузе и оказался на распутье, начинать карьеру или пойти еще поучиться, в магистратуру, чтобы отсрочить тревожное мгновение начала взрослой жизни. Тогда я год проваландался почти без пользы — работал там, работал сям, уходил, приходил, менял места, как перчатки, параллельно лелея с каждым днем увядающую надежду на музыкальное будущее. В итоге я понял, что с группой не получается, не срастается, и мы все, особо не сговариваясь, разбрелись по разным местам… Говоря начистоту, не очень-то я бы хотел снова попадать в этот период своей жизни. Я его запомнил как серую и депрессивную полосу длиной в двенадцать месяцев, когда побег за границу оставался единственным маячащим вдалеке лучиком света, способным избавить меня от всех проблем, от памяти… Да не, чего это я, разве то, где я сейчас, чем-то лучше две тысячи двенадцатого года? Да я б хоть в тридцать девятый прыгнул из этого сумасшедшего дома, в котором я остался совершенно один, нелепо и нежданно растеряв по дороге всех друзей, с кем, казалось бы, мы и худшие передряги преодолевали.