Позади остался Белград, и мы, заметив знак «кемпинг», сошли с широкой трехполосной трассы направо, преодолели сотню метров дороги похуже и остановились на, как вскоре выяснилось, весьма широком асфальтированном пятачке, где имелся небольшой мотель, магазинчик, микроскопическое кафе и около дюжины домов на колесах. Их сезон еще не наступил, и пока места хватало всем путникам. Здесь я впервые увидел почти полностью обглоданный скелет, мистически белеющий во тьме, когда мы с Семеном отправились по делам природным за угол гостиницы. Перепугались, конечно, не на шутку, но еще больше поразились, когда поняли, что заметили останки несмотря на то, что лежали они вне зоны, освещаемой нашим фонариком, но чуть сбоку. Секунда понадобилась уже приспособившемуся к новым условиям мозгу, чтобы осознать — кромешная темнота, чем бы она ни была, отступает. Конечно, это происходило совсем не быстро, но уже сейчас, отведя фонарик в сторонку, я мог, например, свободно рассмотреть большой серый камень в метре от меня. Мы вернулись, стараясь не замечать на обратном пути скелет, а наши уже чуть не скакали от радости — они разглядели на небе звезду. Открытие принадлежало остроглазому Виктору, в то время как другие добрых пять минут щурились и без какого-либо результата пытались посмотреть туда, куда им показывали пальцем. Наконец, едва заметный огонек пока единственной видимой звездочки заметил и Бастиан, следом за ним — Машка, а уж потом и все остальные. Мне все чудилось, что звезда то горит, то пропадает, но я списал это на фокусы человеческого зрения, когда приходится его перенапрягать, чтобы узреть нечто трудноразличимое. Довольные, в хорошем настроении, мы развели костер и начали доедать все то, что осталось, добавляя найденное в здешнем магазине, совершенно не тронутом мародерами. Как это ни странно, в тот момент никто не думал ни о странных пугающих звуках, ни о дрожавшей под ногами земле, ни о «отключившихся» зомби, ни о свалившейся с небес огромной тени, вообще ни о чем. Возобладали первичные потребности, а именно пища и сон. Вот наедимся и проспимся, а там хоть трава не расти. Пожалуй, без зазрения совести могу сказать, что эта ночь — на часах уже было почти три — стала самой лучшей в моей жизни. Мы много говорили, смеялись, немного выпивали (в здешнем кафе нашлось все, к ликованию Семена и Виктора), и даже языковой барьер перестал быть какой-то проблемой. Удивительное чувство, когда люди понимают друг друга без всяких слов, обмениваясь зарядами чистой энергии и практически минуя при этом вербальное общение. Иногда прибегали к простым жестам, понятным каждому. Именно тогда-то я и узнал удивительные истории всех и каждого из нашей небольшой, стихийно собранной компании. Удивительные мытарства Виктора, отвага Беатрис, драма Бастиана, боль Хельмута, злоключения Терри с Керстин вкупе с уже известной истории наших ижевских Ромео и Джульетты произвели на меня сильнейшее впечатление. Надеюсь, такое же, как моя история на остальных. Все были поражены, узнав, что мы приехали из самого очага страшной эпидемии, целые и невредимые. Еще большее изумление вызвал тот факт, что мы лишь чудом избежали смерти от ядерного взрыва, милосердно быстрой, но от того не менее страшной. И, наконец, гвоздем вечера стало то, что Машка узнала-таки Бастиана. Тот ее помнил хорошо, а вот девушка кудрявого немца, видимо, не замечала, хоть они и ходили на теоретическую фонетику каждую среду и пятницу. И это при том, что группа состояла всего-то из двадцати человек! Это ж какой нужно быть невнимательной… Хельмут не упустил случая подтрунить над Бастианом, что, мол, нужно чаще появляться в стенах университета, тогда и узнавать будут. Затем Виктор случайно набрел на гитару, сиротливо прислоненную к одному из огромных домов на колесах. Оказалось, что он неплохо играет, да и Бастиан побренчал от души, сбацав несколько решительно неизвестных мне немецких песен. Их встретили на «ура», как и русский рок, когда очередь добралась до меня. Правда, я сумел выжать из себя только пару песен, на большее не хватило — все вспоминал посиделки на огороде, когда мы распевали любимые песни дуэтом с Ванькой. И хоть на душе сделалось горько, в воздухе витали легкость и надежда. Конец пути близок, цель уже видна и досягаема. Осталось лишь немного отдохнуть, и можно будет уверенно двигаться дальше. С наших плеч свалился груз в виде страха опоздать. Мы больше не опаздывали, и до разговора по душам с мистическим персонажем ночных видений оставались считанные часы. Тьма рассеивалась, расступалась, обнажая красоту безоблачного звездного неба и контуры разлапистых южных деревьев, нависающих над парковкой и укрывая нас от невзгод спятившего мира. Усталость, наконец, окончательно взяла свое, и начался всеобщий отход ко сну. Места в машинах не хватало, но пригодные для комфортного сна дома на колесах нам не годились — внутри могли быть мертвецы, крысы, да кто или что угодно. Мы не стали проверять их с особой тщательностью, тем более, что все дома оказались заперты. Семен с Машкой и Виктор с Беатрис приняли решение разместиться в магазине, прямо в крохотном торговом зале. Дверь была толстая, надежная, окна забраны тонкой, но с виду прочной решеткой, оставалось лишь постелить что-то на пол, и дело сделано. Для нескольких часов сна удобства вполне хватит. Остальные же вздремнут в освободившихся машинах, раскладывающихся передних сидений теперь хватит всем. Ночь была действительно прекрасна, и разбредались мы в самом лучшем расположении духа. Но на смену ночи приходит утро, которое далеко не всегда бывает добрым. Если ночь навсегда запомнится благодаря этим невероятным посиделкам у костра, в кругу буквально сегодня встреченных друзей (кроме Семена с Машей, конечно), то хмурое сербское утро останется в памяти как еще одна страшная трагедия, которую мне посчастливилось пережить. И, поверьте, я никак этого не заслужил и ничего для этого не сделал. Просто так вышло, и все. Слепая неудача, мать ее. Когда внезапно сделалось еще светлее, как при густых сумерках, все еще находились на улице. Кто-то тушил песком огонь, кто-то что-то искал в машине, кто-то возвращался из лесного туалета… Со стороны шоссе донеслись приближающиеся звуки моторов, и вскоре мощные фары располосовали сдающую позиции темноту, высветив и нас, и наш транспорт. Я не знаю, что это были за люди и за каким макаром они приперлись сюда, в ни чем не примечательное место, каких навалом вдоль дорог. Мы, идиоты, еще встали, как истуканы, обратив лица в сторону автомобилей. Еще бы помахали руками. Приезжие тоже немного помедлили, они явно не ожидали встретить здесь других людей. Наконец, кто-то из них бросил несколько слов в опущенное окно — язык пришельцев явно был не сербский, его я не спутаю ни с каким другим — и по нам загрохотали автоматы. Оружие имелось только у Виктора, он один отказывался расставаться с добытой у Мессуди винтовкой, нося ее с собой даже в туалет. Она дважды бабахнула в ответ и захлебнулась. Я рухнул, как подкошенный, прямо на асфальт, плашмя и выпучив глаза от того, что еще не зажившее тело охватила обжигающе горячая волна боли, настолько сильной, что я взревел, а на глазах выступили слезы. Сквозь канонаду прорвалось несколько криков — уже и не смогу сказать, кому они принадлежали — а потом уши наполнились звоном, исходящим от установившейся на поле брани тишины. Меня не задело, я совсем не пострадал, лежал себе целехонький, упершись мордой в серый пыльный асфальт, и терпеливо ждал. Еще недавно я бы весь задрожал, как осиновый лист, но не теперь. Сцепил зубы и шумно дышал, умоляя самого себя помалкивать. Да, больно, но надо терпеть, во что бы то ни стало, иначе пулю в лоб. Или в живот. Нет, уж лучше в лоб. А еще лучше встать и отомстить. Снова заговорили, взволнованно, с удивлением, нервно подхихикивая. Нет, язык однозначно не сербский и даже не славянский. Кто же они? Что за люди? Точнее, что за скоты? Честно сказать, я уже начал догадываться о происхождении ублюдков, когда только-только успокоившийся после сотен выстрелов воздух снова разорвали истошные, полные отчаяния и боли крики — на сей раз крики пришлых, а земля мягко дрогнула, как будто на нее мягко опустилось что-то несусветно тяжелое. По моей спине прокатилась волна прохладного воздуха, и я осторожно приподнял голову. Глухой мощный удар, и одна из четырех горящих фарами машин закувыркалась, причудливо сминаясь при каждом ударе о землю. Едва различимый силуэт, невероятный широкий, метнулся вперед, и следующая машина повторила маневр первой. С полусекундным перерывом к ней присоединились еще две, отправленные в нокаут кем-то другим. Или другими. Судя по топоту, один из налетчиков решил найти укрытие на нашей стороне. Среди тех, кого он только что беспощадно и совершенно беспричинно расстреливал. Жаль, что он так и не добежал, а я не узнал, кто он и зачем сделал то, что сделал. Нечто хлестко рассекло воздух и мощно врезалось в бегущего человека — тот уже успел подобраться достаточно близко, чтобы я мог, осторожно приподнял лицо, различить его очертания и даже раззявленный от бессильного ужаса рот. Здоровенного мужика смело, как пылинку, и он с влажным, чмокнувшим хрустом вмазался в одну из опрокинутых на бок машин, прямо в днище. Его впечатало так крепко, что автомобиль, получив неожиданный толчок, перевернулся на крышу, на бок и вновь встал на четыре колеса. На асфальт шмякнулось изуродованное тело, от сумасшедшего удара превратившееся в не имеющий формы сгусток плоти. Я перестал что-либо понимать. Нервно сглотнул накопившуюся слюну и стал ждать, когда придут за мной. Или что, вы решили, что невидимые охотники на человеков ограничатся только убийцами невинных? Держите карман шире. Похоже, это зомби, встревоженные громкими звуками и решившие вновь заявить о себе. Выходит, они не «погасли» совсем, а просто пережидали что-то, либо же опять, как говорил Семен, перешли на новый уровень. Темноту тоже они устроили, гады, кто ж еще. Взошедшее чуть выше солнце дало шокирующий ответ на мой немой вопрос. Это были не зомби, совершенно точно. Да и не могут они так тяжело ступать то там, то сям, в нескольких метрах от меня, негромко ухая, как совы. Прости, Семен, я был неправ. Ну и слух у тебя… Сумерки становились прозрачнее, последние звезды давно погасли, а я все ощущал присутствие чего-то чужеродного неподалеку. Именно из-за этого я неподвижно лежал и слушал, лежал и слушал. Прошло, наверное, никак не меньше получаса. Руки-ноги затекли, тело превратилось в каменный панцирь, онемевший от слишком частых ушибов. Никто из наших не подавал голоса. То ли тоже испугались и затаились, то ли… Набравшись храбрости, я еще раз очень медленно, чертовски медленно оторвал лицо от асфальта и слегка приподнял его — так, чтобы оглядеть все исподлобья, не слишком привлекая внимание. Увиденное до сих пор будоражит мое воображение, периодически посещая меня в ночных кошмарах. Неудивительно, ведь, пожалуй, никто больше не сталкивался ни с чем подобным. Никто из тех, кто может об этом рассказать. В десятке шагов от меня возвышалось существо, не похожее ни на что, способное населять наш с вами мир. Его невероятно широкая мохнатая спина, переходящая в массивные, мясистые крылья из толстенной шкуры ярко-красного цвета, целиком заслоняла ведущую к шоссе дорогу и одну из покореженных машин пришельцев. Еще три, разметанные непреодолимой стихией по сторонам, виднелись поодаль, как и переломанные трупы ненавистных мне безымянных подонков с автоматами Калашникова, в очередной раз опорочивших гениальное оружие своей гнусностью. Плевать я на них хотел, на этих выродков. Я пожирал глазами неземное существо, наклонившееся вперед и мелко подрагивающее, словно пытающееся что-то от чего-то оторвать, отделить. Вокруг стало почти совсем ясно, с каждой минутой светлело все сильнее, и вскоре настанет нормальный, настоящий весенний день, яркий и красочный. Тогда то, что я вижу вокруг, станет совсем нереальным, и мне останется только сойти с ума. Существо распрямилось, и я с удивлением отметил, что у него нет головы. Только мощное тело, массивные ноги и крылья. Они поднялись и опустились, одним махом с легкостью подбросив своего хозяина на десяток метров вверх. Существо протяжно и очень громко ухнуло, а затем помчалось над деревьями вдаль. Оказалось, что еще два его собрата находились прямо по курсу, но дальше — их я как раз и не видел из-за первого монстра, призвавшего своих лететь за собой. Одно из существ было при этом развернуто мордой ко мне. Точнее, как таковой морды я не увидел, равно как и головы — ее все-таки не было. Слишком маленькая для такого чудовища челюсть располагалась прямо на могучей груди, и сейчас с тонких острых зубов обильно капала кровь. Под широкими четырехпалыми лапами зверя красноречиво лежал разорванный труп одного из тех, кто напал на нас. Глаз у животного я тоже не увидел, да и не приглядывался — боялся, что неведомый гость заинтересуется и мной. Спешно отвел взгляд, уткнул его перед собой, и не поднимал вновь, пока не ощутил ветерок на волосах. Два пришельца взлетели и поспешили за своим предводителем. Прошло еще несколько долгих секунд, сопровождаемые нереально громким шумом крови в ушах, прежде чем я решил встать. В груди что-то больно екнуло, и я схватился за нее и постоял на полусогнутых еще немного. Наконец, сердце угомонилось. Площадка кемпинга была пуста. Я еще раз осмотрелся вокруг, медленно, готовый в любой момент замереть, как истукан, или снова плашмя рухнуть на асфальт, но теперь вряд ли это сильно поможет. Неподалеку оставался магазинчик, до него буквально метров пятнадцать. Но я ведь не спрячусь там от безголовой крылатой смерти, одноэтажную кургузую постройку такой люцифер разнесет с полпинка. Мертвая тишина нарушилась — разлаялась Берта, но негромко, скорее для того, чтобы привлечь мое внимание. Я сломя голову бросился к ней. Собака стояла подле своего хозяина, лежащего с прижатыми к груди руками. Предчувствуя наихудшее, я рухнул рядом и приподнял голову Хельмута. Тот перевел взгляд на меня и хрипло сказал: — Спасибо. Перевяжи меня, пожалуйста, я не хочу умирать сейчас. «— Кто ж хочет», — мрачно подумал я, кивнул и кинулся к пассату, размолоченному пулями. В голосе Хельмута слышались странные нотки, какое-то капризное отчаяние, совершенно этому человеку не свойственные. Во всяком случае, я так думал. Досталось пассату крепко. Я торопливо открыл дверь, смахнул с заднего кресла осколки стекла, слегка поранив ладонь, и извлек с задней полки нашу походную аптечку. Спасибо супермаркету в Бонне, самое главное мы взять успели. — Никогда никого не перевязывал, — признался я, разматывая бинт. — Да и руки у меня не из того места растут, так что командуйте. И, пожалуйста, побыстрее — возможно, моя помощь нужна остальным. Никто больше не шевелится, но вдруг кто выжил… Хельмут короткими, рублеными фразами шаг за шагом диктовал мне, что делать. Каждое слово давалось ему с трудом, вызывая приступы боли в пробитой груди, и ему приходилось говорить экономно. Похоже, пуля прошила легкое. Она осталась в теле, и извлечь ее я бы не сумел никаким образом. — Хельмут, я боюсь, что это не слишком поможет… — Знаю, ранение смертельное, — коротко кивнул бледный, как смерть немец. — Я ж сказал — не хочу умирать сейчас. Хочу сперва добраться до этого фрукта, а потом отдать концы. Очень на тебя надеюсь. Будь добр, делай, что я говорю. Что ж, надежда умирает последней, но ее очередь, пожалуй, уже наступила. Так или иначе, я выполнил все, что велел Хельмут — снял с него куртку и рубашку, едва не свалился в обморок при виде отвратительной дыры на правой стороне груди, с трудом взял себя в руки и обработал рану ваткой с перекисью водорода или чем-то наподобие. Не знаю, что точно было в этой маленькой белой бутылочке с немецкой надписью, но явно что-то дезинфицирующее. Хельмут при этом страшно захрипел, закатив глаза, и Берта возмущенно зарычала, оскалившись и грозя вцепиться мне в шею. Немец наощупь провел рукой по шершавому, усыпанному осколками стекла асфальту и схватил собаку за лапу. Та сразу притихла, только склонила умную голову к хозяину. Я не был уверен, что такие меры сильно продлят муки Хельмута. Уж не проще ли погасить свет сейчас? Я бы оказал эту услугу достойному человеку, понял бы его желание остановить весь этот кошмар, хотя бы для себя лично, но Хельмут оставался неумолим. Я замотал тело раненого, создав бинтовой корсет, который протянулся от нижних ребер до верхней части груди. Всего этого надолго не хватит, придется спешить из последних сил, после очередной бессонной ночи, с чернеющими кругами вокруг глаз. Тело просто может подвести, не послушаться в один прекрасный момент, и мы на бешеной скорости вылетим с шоссе в кювет или сорвемся с моста в реку. — Спасибо, — выдавил Хельмут. — Все, иди к остальным. Я поползу к машине. — К какой?! — в отчаянии всплеснул руками я, выпученными глазами судорожно провел глазами по кемпингу и одернул себя. — Хельмут, ждите здесь. Мицубиси цел, кажется. Надеюсь, никакая шальная пуля не пробила движок. В общем, будьте тут, я осмотрю остальных и подгоню машину. — Хорошо. Быстрее, пожалуйста, — Хельмут с трудом договорил и снова весь сморщился. Переполняемый отчаянием, я начал метаться по площадке, с каждым разом все больше теряя надежду. Лежащий лицом в траве Виктор, почти успевший добежать до какого-то трейлера, без сомнения уже не жил — всю спину залила кровь, насквозь пропитавшую серую футболку. Мертвые пальцы сжимали винтовку, и ничто не заставило бы меня вырвать из них оружие. Бедняга Беатрис, самая молчаливая и скромная из всей нашей компании, осталась в машине, в моей машине — форд тоже не пощадили, передние сиденья с вылезшей там и сам набивкой напоминали выпотрошенные от частых упражнений мишени в тире. Девушка в момент атаки находилась недалеко от автомобиля и попыталась укрыться на заднем сиденье. Мне хватило на миг заглянуть внутрь, чтобы все понять. Никто не выжил, никто. Терри с пробитой головой, Керстин, нашпигованная пулями в луже собственной крови и, кажется, еще и внутренностей, и даже Бастиан, находившийся в момент атаки в самой удачной позиции — он возвращался из «туалета», расположенного прямо за массивным домом на колесах. И за каким же хреном он высунулся, когда началась пальба, а не сросся со стеной? Выстрел отколол часть черепа, вырвав глаз и расплескав мозги на добрые два метра вокруг. Так сильно и быстро меня еще не рвало. Могучий спазм с возмущением враз вытолкнул из моего желудка все то немногое, что там оставалось. Сплевывая гадкую, кислую жижу я еще и закашлялся. Чувствуя, что внутри все снова сжимается — на сей раз вхолостую, с тянущей болью, я торопливо отвернулся и поспешил прочь. Обогнув измолоченный пулями пассат Хельмута с другой стороны, я наткнулся на Машку и Семена и взвыл от бессильной горечи и ярости. Они лежали в обнимку, и девушка была сверху, будто бы прикрывала моего друга от свинцового града. Кровь все еще сочилась из ран, пропитав насквозь всю одежду и щедро оросив траву вокруг. Пустые глаза Семена говорили обо всем, лица Маши я не видел — она уткнулась в семенову грудь, а на ее затылке расцвел алый цветок. Я подскочил к мицубиси и разразился поток грязнейшей брани, какую только знал и помнил, бережно откладывая на полки памяти самые заковыристые, ядреные выражения. Ключ остался у Виктора. Издав очередной злобный вопль, я решительно потопал обратно, на ходу выхаркивая остатки блевотины изо рта. Дошел до мертвеца, приподнял его еще теплую руку, нырнул своей рукой в карман джинсов и нащупал заветный ключ. Когда я подъехал к Хельмуту, тот успел осторожно сесть. Я выбрался и помог ему встать на ноги. Над головами раздалось знакомое уханье. Не сговариваясь, мы одновременно запрокинули головы вверх — любопытство сильнее любой боли, тем более когда там, в небесах, может таиться вполне реальная угроза. Крылатые безголовые уроды парили высоко, настолько, что если бы не эти звуки, я бы принял их за каких-нибудь больших птиц. Не думаю, что они смотрели конкретно на нас, но все равно стало чертовски не по себе. Я ведь видел, на что они способны. — Едем, едем, — пробормотал я, усаживая Хельмута на сиденье — он настоял на том, чтобы я расположил его на переднем пассажирском месте. Мол, так он дольше сможет не потерять сознания, чтобы уже не проснуться. Если ляжет назад — пиши пропало, дрема быстро перейдет в вечный сон. Наконец, все было готово. Я завел мотор, пристегнул ремень и надавил на педаль газа. Машина, единственная, кроме меня, невредимая жертва неизвестных стрелков, задорно фыркнула и помчалась в заданном мною направлении. — Прощайте, ребята, — сказал я вслух, и Хельмут странно покосился на меня, но смолчал. Мы объехали трупы нападавших, даже не потрудившись взять с собой их оружие. По чьей-то руке или ноге я, кажется, все же прошелся — под колесами попалось что-то, негромко хрустнувшее и заставившее машину плавно приподняться. Надеюсь, это были кости одного из уроженцев… А хотя, неважно, откуда эти сволочи. Сволочи — они и в Африке сволочи. — Больше половины бака, но по пути все равно заправляться придется, — сказал я Хельмуту.