Усталость Хельмута растворилась без следа, он почувствовал себя лет этак на тридцать моложе, когда стаскивал вещи из хостела в машину. И опять им приходится бежать, и снова они не задержались на одном месте больше двух дней. Похоже, это теперь их проклятие — кочевать с места на места, не привыкая и не привязываясь. Мечта буддиста, блин. Правильно Хельмут сделал, что послушал интуицию и не стал переносить наверх все вещи. Сейчас работы было бы больше вдвое. Бастиану и Хельмуту очень повезло, что общежитие находилось значительно южнее шабаша монстров — километрах этак в шести-семи. Хельмут впервые в жизни ехал так быстро, поскольку бояться зомби смысла уже не имело — нехитрые умозаключения свидетельствовали, что психопаты собрались в одну огромную, бескрайнюю стаю. Бояться можно было только людей, но как раз мимо них лучше проезжать быстрее. На всякий противопожарный Хельмут соблюдал светомаскировку, хотя в городе этот прием, конечно, не шибко полезен — уж его драндулет любой гаденыш, жаждущий крови, может срисовать по шуму за пару-тройку кварталов. Каково же было их с Бастианом облегчение, когда, заглушив мотор напротив общежития и вслушавшись в темень, они не обнаружили в прохладной тишине ни отзвука чудовищной песни зомби. Да и людей будто бы не было. Только тихий вечер, весьма, кстати, теплый, чего не скажешь об утре. Берта сразу же заснула, уютно свернувшись на заднем сиденье, куда собака помещалась с трудом. Хельмут тоже почувствовал, что голова тяжелеет и так и тянется к подушке сиденья. Аккуратно, чтобы не причинить вреда Берте, он немного опустил водительское кресло. — Доброй ночи, — сказал он Бастиану. — И Вам, — ответил тот, хотя спать, судя по всему, еще не собирался. Во всяком случае, выглядел парень бодро. — Главное, не гуляй тут ночью, и, если что, буди меня… Хельмут еще не закончил фразу, а лампочка сознания уже потухла, и последнее слово «меня» выскользнуло из уст по инерции и невнятно. Мир померк, настало время сна. Глава 16. Право сильного Как ни странно, били Виктора не сказать, чтобы сильно. По голове прилетело буквально пару раз, и то вскользь, а вот живот принял на себя несколько крепких подач, и внутри все тихонько болело. Хорошо, почки не отбили, этого Виктор боялся больше всего. Ходить кровью — то еще удовольствие. Его собратьям по несчастью досталось куда сильнее. Парень из России, Семен, вообще лежал бесчувственным кулем, когда Виктора с завязанными за спиной руками втолкнули в крохотную комнату в подвале, где не было ни окон, ни мебели, вообще ничего. Семен один раз чуть не сбежал, и за это его обработали по самое не балуйся. На лбу надулось рассечение, под обоими глазами красовались лиловые синяки, нос и губы, неоднократно разбитые, припухли, два передних зуба отсутствовали — и это только лицо бедного Семена. Заживать будет долго и мучительно, если, конечно, парень протянет столько. Англичанин Терри пребывал в полном сознании, но со сломанным средним пальцем на правой руки и гематомой на пол-лица. Терри был в ярости, но из-за рук, стиснутых за спиной хорошей веревкой, манчестерский барабанщик оказался беспомощен. Он прижимал распухший палец к прохладной трубе отопления, в это время года не использовавшейся. Ему бы не помешало наложить шину. Терри сломали палец за то, что он ранил кого-то из этих придурков, ловящих на улице людей, а лицо разбили за то, что после удара по пальцу он зубами впился в ногу врага. Кажется, дело дошло до хорошего синяка в виде человеческой челюсти. Тогда Терри получил три размашистых пинка по голове, отключившись наглухо уже после первого. Он был здесь старожилом — прибыл чуть не на сутки раньше Виктора и на несколько часов опередил Семена. Едва взглянув на Терри, жилистого и сухого, как ветка, и злого, как волк, Виктор смекнул, что при очень удачном исходе побег вполне возможен. Оставалось лишь узнать, в роли кого выступит Семен — поддержки или балласта. Тот очнулся совсем недавно, на сей раз окончательно. Обвел Виктора и Терри мутным взглядом, откашлялся и попытался сесть. Удалось с третьей попытки. Виктор уже думал подползти и подтолкнуть плечом, но Семен управился своими силами. Руки всем трем пленникам связали замечательно, с загибом конечности назад так, чтобы не было даже мысли об освобождении. В то же время перемещений Виктора сотоварищи никто не ограничивал. То ли гады думали, что в тесной, освещенной тусклой лампочкой каптерке в принципе ничего случиться не может, то ли были уверены, что в случае необходимости легко перестреляют горе-беглецов. Виктору приходила мысль разгрызть веревку Терри или Семена зубами, но идея оказалась провальной. Здесь бы пригодились зубы какого-нибудь тираннозавра или хотя бы акулы. — Как, Семен, полегчало? Виктор задал этот вопрос, потому что за несколько часов его пребывания здесь Семен просыпался несколько раз, но страдал от сильного головокружения и тошноты. Понимая, что блевотина обречет их всех на погибель, он сдерживал рвотные позывы уже опустевшего желудка и стремился скорее заснуть. Удавалось ему это, надо сказать, профессионально — как солдату-наемнику, способного запасаться сном впрок в любое время, в любом месте и в любом положении. — И не поверишь, но вроде нормалек, — недоверчиво сказал Семен и с хрустом размял шею. — Вроде снаружи вся голова избитая, а изнутри порядок, соображаю ясно, ничего не болит. Он с минуту постоял на коленях, опустив голову вниз и прикрыв глаза — вслушивался в побитый организм, по костям и мышцам которого наверняка еще гуляло эхо ударов. Семена отделали по полной программе — под одеждой наверняка тоже синяки, подтеки, и, судя по всему, серьезная гематома между лопатками, куда его дважды крепко ткнули прикладом с таким остервенением, будто пронзали копьем рыцарский доспех. Звук соприкосновения дерева и кости будил в Викторе какой-то невероятный, животный страх. — Не, точно, Вить, порядок. — Ну и отлично. Едва Виктор успел порадоваться за Семена, как послышались цокающие по холодному подвальному полу шаги, и через секунды открылась дверь. Вошел очкарик, уже знакомый Виктору, с кобурой на поясе. Нос крепко заклеен пластырем — эх, хорошо поймал дятла со лба, дятел, блин — а глазки холодно вперились было в Виктора, но потом скользнули по Терри и Семену. При виде последнего по мерзкому лицу пробежала мерзкая же улыбка. — Будем тянуть жребий, — возвестил очкарик. Семен непонимающе воззрился на Виктора, тот еле заметно тряхнул головой, мол, позже объясню. Если это позже наступит. — Того, кто проиграет, скормите пираньям? — криво усмехнулся Терри. — Нет, — невозмутимо отозвался очкарик. — Дадим ему шанс в честном поединке победить одержимого. — Зомби, что ли? Где ж вы его откопали, родимого? — Свежая партия, — осклабился очкарик, и Виктор снова вспомнил, как удачно нашел лбом его переносицу всего-то несколько часов назад. Вот бы повторить. — Ваш предшественник не справился, и теперь вы будете с ним разбираться. — И что, победителя отпустите? — спросил Терри. — Да. И его подругу. Последнее слово больно резануло по ушам. Терри рассказывал Виктору, что, когда в доме становилось тихо и прекращалась бесконечная ходьба и топот над головой, до подвального закутка долетали женские крики и всхлипы. Хорошо было то, что все трое здесь сидящие прекрасно понимали, что сейчас происходит с их подругами или, в лучшем случае, что бедных девушек ждет. Это придавало сил и лишало всякой жалости к похитителям. Очкарик вынул из нагрудного кармана рубашки монетку, пятьдесят евроцентов. — Что ж, начнем с тебя, — он кивком указал на Семена, совершенно растерянного, переводящего затравленный взгляд с араба на Виктора. Монетка взлетела вверх и приземлилась в сухую морщинистую ладонь. А ведь ты уже немолод, папаша, так откуда в тебе столько дерьма? — Орел. Теперь ты. Виктору выпала решка. Все решалось в заключительном раунде. Терри же лишь не сдержал облегчения, и Виктор не судил его, у самого реакция была бы точно такой же. Вновь выпала решка, и очкарик, довольный собой, встал на ноги и похлопал Семена по плечу, отчего тот скривился и с трудом подавил стон боли. — На моральные приготовления полчаса, мы за ним зайдем, — это было адресовано Виктору, как переводчику. Засим араб откланялся, и Виктор принялся спешно объяснять Семену, что того ждет. Каким-то чудом разноцветное лицо Семена, на котором преобладал синий и его оттенки, сделалось пепельно-серым, а сжавшиеся в полосу губы почти исчезли. Когда Виктор закончил с кратким пересказом, Семен сразу же ответил: — Нам надо убираться отсюда, как угодно, но надо. — Это точно, — кивнул Виктор. — Предложения? Идеи? — Да тут даже дверной ручки нет, чтобы эту гребаную веревку перепилить, — раздраженно сказал Терри. — Вообще ничего, пустота! — Вообще-то нет, — тихо проговорил Семен. — Если я не ошибаюсь, нож у меня по-прежнему во внутреннем кармане ветровки. Поглядев на выпучившего глаза Виктора, Семен решил предотвратить переход удивления и возмущение и добавил: — Я вообще-то в отключке был, звиняйте, братцы, говорить не мог. Только это, сразу говорю, ножик не слишком острый и не слишком хороший. Так, обычный, перочинный, годится, чтобы бутылки открывать. Виктор перевел Терри, тот оживился, однако поспешил предупредить: — Вы б так не радовались шумно. — Думаешь, эти чучмеки понимают русский? — усмехнулся Виктор, чувствуя, как он немеющему телу расходится адреналин и бодрит каждую мышцу, а сознание наполняет воодушевление. — Семен, показывай, где что. Виктор подполз к Семену, стараясь двигаться бесшумно. За дверью пересмеивались их охранники, судя по голосам — молодые, лет двадцати или чуть старше. Как всегда бывает в таких случаях, накатил испуг — а вдруг возьмут да и зайдут сюда, просто для проверки? Да нет, вряд ли, им до пленных и дела нет, уже наигрались, наиздевались над безоружными. Сидящие в подвальной камере зачуханные пленники могут получать только в том случае, если сами напросятся. Зубами Виктор с третьей попытки опустил молнию драной и грязной куртки Семена так, чтобы увидеть тот самый карман. Металл китайской «собачки» резанул и холодным эхом пробежал по зубам, заставив поморщиться. — Твою мать, ты этот долбаный карман еще и на липучку застегнуть умудрился? Ну, кадр. — Скажи спасибо, что хоть тут замка нет, — недовольно буркнул Семен, немного обидевшись. Вместо благодарности Виктор ткнулся в Семена головой, как медвежонок в медведицу, и опять же зубами открыл карман. Наверное, со стороны выглядело все странно и смешно, но, разумеется, Виктор плевать хотел на все это, а Семену с разваливающимся от каждого движения телом было совсем не до шуток. Виктор быстро и ловко выудил нож, а затем сунул его в руки Семену. Тот щелкнул кнопкой, выпустив небольшое лезвие, и яростно запыхтел. Виктор все пытался посчитать, сколько времени понадобилось Семену на освобождение, но не мог сосредоточиться, то и дело отвлекаясь на дверь. В этом, правда, никакой необходимости не было — наблюдение за входом вел Терри, напоминающий неподвижным пристальным взглядом варана на охоте или статую-горгулью. — Есть! — тихонько воскликнул Семен, сдобрив ликование искрометной порцией забористого мата, заставив Виктора удивленно поднять брови — вот те на, а на вид скромный, если не сказать рохля. — Следующий. Следующим был Виктор. На сей раз Семен управился быстро, хоть и задел руки Виктора лезвием, оставляющим на коже вмятины, но не рассекающим ее. Это ж с какой силой этот бедолага пилил! Наконец, Виктор с наслаждением сбросил путы и спешно размял кисти, отозвавшиеся болью. Да уж, что же, интересно, чувствуют Терри с Семеном? Они здесь сидели в несколько раз дольше, ветераны, блин. Но Семен неожиданно взбодрился, кровь обратно прилила к лицу, глаза взбудоражено забегали. Он уже не охал и не ахал от того, что каждое поползновение причиняет муку. Наверное, когда пересиливаешь себя и начинаешь шевелиться, боль немного притупляется и отступает. — Елозь шустрее, — попросил Виктор, когда Семен склонился над Терри. — Чую одним местом, что за нами вот-вот нагрянут. Он вдруг понял, что у него и оружия-то никакого нет. У Семена есть тупой ножик, утративший последний намек на остроту — с веревкой Терри возится уже добрые пять минут, а Виктора освободил на раз-два. Что ж, придется опять сходиться в рукопашной, как же хорошо, что природа не обделила силой и ростом! А сам он себя не обделил массой, ха-ха. Ничего, прорвемся, главное — ударить резко. С этими мыслями Виктор начал аккуратно разминаться, стараясь не потянуть мышцы. Едва Терри освободился, как болтовня тупиц-часовых смолкла, и по подвалу снова зацокал очкарик. Виктор сразу его узнал по этим мелким птичьим шагам, часто и дробно выстукивающим каблуками по бетону. — Руки всем за спину, — велел Виктор Терри, для Семена повторять не требовалось, тот мигом принял свою изначальную позу, придавив коленями обрывки веревки. Краем глаза Виктор успел заметить, что рука Терри скользнула в нагрудный карман и мигом скрылась за спиной, и дверь открылась. Очкарик на сей раз был не один, а с парой молодцов, стерегших пленников. Один — щуплый, с орлиным носом и дебильной стрижкой с выбритыми боками, второй — чуть выше и крепче, но на вид уж совсем тупой. Единственным преимуществом арабов было оружие — у всех пистолеты, на сей раз не в кобурах, а в руках.