В прямом эфире прежде не показывали такой жестокости, и редеющее население богатейшей страны Европы, цепенея от ужаса, наблюдало за разгулом охватившего родину насилия. Охотничье ружье за эти два дня здорово пригодилось. Первые сутки Хельмут отсиживался на втором этаже, держа входную дверь на прицеле. Он доверял Берте и всецело полагался на чутье любимицы, ведь та заранее предупредила его о взбесившемся соседе. Лихач, к слову, так и не вышел из машины — помешал пристегнутый ремень безопасности. К полудню его бессмысленные трепыхания прекратили двое такие же сумасшедших сотрудников коммунальной службы. Из этого следовал вывод, что сосед не был единственным разносчиком болезни в этом районе. Коммунальщики разбили стекло и, не обращая на обильно кровоточащие раны на руках, из которых торчали осколки, разделались с беднягой Паулем. Один из тех психов выдавил ему глаза, которые к этому моменту уже не принадлежали приятелю Хельмута и, сузившиеся от злобы, напоминали две расщелины, ведущие прямо в раскаленное пекло Преисподней. Сам Хельмут не выдержал такой сцены и угомонил обоих подонков меткими выстрелами. В последний раз он был на охоте восемь лет назад, но навык остался, да и была какая-никакая практика — изредка Хельмут постреливал из пневматического пистолета по банкам на заднем дворе. На шум выстрелов сбежалось еще несколько гадов. Хельмут только недоверчиво качал головой, брал цель на мушку, стрелял, перезаряжал помповик и начинал цикл по новой. Три трупа остались за оградой, два — во дворе, еще пара раненых уковыляла прочь на своих двоих, на них было решено патронов не тратить. Убивать оказалось легко. К вечеру первого дня один ненормальный умудрился ворваться в дом. Как назло, Хельмут в этот момент ел. Пока он вставал из-за стола и взводил ружье, шустрый гость успел подняться по лестнице — пуля нашла его сердце на последней ступеньке. Он замер с занесенной ногой, медленно подался назад и скатился вниз, пустотело гремя костями. Это был соседский паренек, высокий и поджарый. Кажется, он занимался волейболом. Ворча и кряхтя, Хельмут вытащил труп на улицу и положил рядом с теми двумя, в десятке шагов от двери. На дворе к этому времени все стихло, только чуть севернее время от времени нет-нет да стреляли. Хельмуту было прекрасно известно, кто это делал. В богатом трехэтажном доме за высоким забором жила семья мигрантов из Алжира, можно даже сказать, диаспора — помимо детей и родителей там нашли приют всевозможные бабушки, дедушки, тети, дяди, двоюродные братья и сестры, перетягиваемые в Старый Свет более удачливыми сородичами по мере становления последних на ноги. Арабская молодежь, даже из благополучных семей, то и дело попадала в передряги, заканчивающиеся беседами в полицейском участке. Вот только болтовня так болтовней и оставалась, а немногочисленные (по крайней мере, в этом районе), но сплоченные мусульмане продолжали терроризировать одноклассников и однокурсников. Если уж тринадцатилетние пацаны таскали в школьных портфелях ножи-бабочки и травматические пистолеты, что говорить об их старших родственниках? На второй день перестало работать телевидение, но не это тревожило Хельмута. Его беспокоило, что ночи проходили совсем без снов, в липком восьмичасовом забытьи. Он все лелеял надежду вновь увидеть Агату или хотя бы того странного типа, о котором она говорила. Без всего этого было решительно непонятно что делать дальше, и происходящее за окном сумасшествие не было таким важным. Теперь вообще все утратило даже видимость важности. Было велено ждать, но ожидание становилось невыносимым. К полудню Хельмут с неудовольствием признал, что у него проблемы с запасами еды и лекарств. Он как раз на днях собирался наведаться в город, купить какое-нибудь средство для борьбы с жидким стулом — такой вот забавный был у него старческий недуг. Зато сердце в порядке, и ладно, а остальное — пустяки. Черт с ним, с поносом, все равно Хельмут из дома почти не выходит, а пристрелить еще пару-тройку ублюдков можно и не вставая с унитаза. Тем более дверь уборной выходит аккурат на лестницу и дверь, так что в очередь, сукины дети. Желательно, конечно, по одному — стреляя, Хельмуту нужно было еще присматривать за Бертой, которая каждый раз рвалась в смертный бой, защищая хозяина. В сохранности тучной старой псины Хельмут был решительно неуверен. Выбитую волейболистом дверь запереть, само собой, не получилось. Придется врезать новый замок или же просто приварить или прикрутить петлю и вставить какую-нибудь толстую щеколду. Ладно, это подождет. Вокруг теперь ни души, да и что у него можно украсть? Телевизор? Да Бога ради, и пылесос с утюгом не забудьте. Хельмут поднял ворота гаража, вошел внутрь и притих, вслушиваясь. Снова загремели выстрелы. С самого утра они отрывисто звучали в разных частях района, то ближе, то дальше. И это при том, что вчерашний вечер был тих и безмятежен, Хельмут даже нашел время и силы перебазировать мертвяков подальше — они начинали смердеть. Поясница от волочения тел побаливала, хоть Хельмут и старался все делать осторожно. Практически каждый хлопок выстрела сопровождался комментариями на арабском, ответом на которые были смешки или же восхищенные возгласы. Да, семейство Мессуди развлекается — надо же, бесплатный живой тир прямо под носом. Видимо, ходят и отстреливают оставшихся ненормальных, делают хоть что-то полезное. Или… Эта догадка поразила Хельмута как гром среди ясного неба. К счастью, опасность он оценил вовремя — его дом был следующим на маршруте засранцев. За дело, некогда рассусоливать. — Берта, давай, прыгай, — прошептал он, открывая заднюю дверь. — Ну же! Собака неуклюже забралась на сиденье, Хельмуту даже пришлось подтолкнуть ее растолстевшую филейную часть. Эх, старушка Берта, надо было чаще с тобой гулять, совсем залежалась. Сам он тоже времени не терял. Уселся на сиденье старенького пассата, завел мотор и сразу же начал набирать скорость — о том, чтобы закрыть гараж, не стоило даже думать. Оттуда пусть тоже тащат, что хотят, самые важные инструменты всегда лежали в багажнике, под ковриком. Поворачивать на главную улицу пришлось чуть ли не юзом, отчаянно рискуя и машиной, и жизнью, но выхода не было. Вслед Хельмуту раздалось несколько удивленных и гневных вскриков и одна неприцельная очередь, состригшая сноп листьев с кустов в пяти метрах от мчащейся прочь машины. Вот так, легко и просто, инородцы выжили старого немца с его родной земли. Они как будто только и ждали, когда стрясется какая-нибудь чертовщина, чтобы перебить и правых, и виноватых. Они бы все равно стали здесь хозяевами, просто им повезло — не пришлось ждать рождения следующего многочисленного поколения, взращенного в презрении к принявшим их в свои объятия рохлям. В городе, дорога до которого пролетела в одно мгновение, ситуация была очень и очень интересной. Хельмут видел, как прорывались по улицам автобусы с беженцами — сплошь чинушами и их семьями, судя по отъеденным и холеным мордам пассажиров — по улицам, сплошь забитым припаркованными в спешке, оставленными и разбитыми машинами. При каждой заминке на автобусы бросались зомби, возникающие словно из-под земли, и гулко молотили по бортам, будто это могло помочь. Тихо сидевший в своей машине Хельмут не переставлял удивляться, как быстры зараженные, даже те, кому по возрасту пора обматываться простыней и топать на кладбище. Он оцепенело наблюдал за этим зрелищем, успокаивающе поглаживая Берту за ухом — не дай Бог, не выдержит и залает, тогда пиши пропало. Но собака была ученая, она тонко чувствовала умонастроение хозяина и никогда бы не подставила его. Стражи порядка патронов не экономили, не трусили, однако потерь не избежали. Казалось бы, это ведь так просто, отстреливать зомби — они ведь, по сути, оглупевшие и озверевшие люди, умирают легко, пули их берут на «ура». Ан нет, жизнь всегда вносит свои коррективы. Такие, как мандраж полицаев, большое число зараженных и прочее. На каждой вынужденной остановке из-за образовавшихся пробок им приходилось выходить из машин и прикрывать ценных беженцев живым щитом из своих потных разгоряченных тел, пока их же коллеги вручную или с помощью спецназовских джипов расталкивали побитые брошенные машины и расчищали путь. Вообще, такой эскорт начисто развеял последние сомнения касательно пассажиров — точно чиновники. И богатеи с ними. Наконец, процессия сместилась ниже, и Хельмут с Бертой сумели выбраться из машины и коротким броском добраться до цели — аптеки, откуда и продолжили наблюдение. Хельмут всегда отличался сообразительностью, но здесь она, в общем-то, не требовалась — перемены в поведении зомби не ускользнули бы и от полного кретина. Если вчера психопаты нападали совсем без оглядки, то сегодня они действовали разумнее, эффективнее и точнее. А еще они, кажется, стали меньше цапаться друг с другом. Точнее, они не упускали возможности дать сородичу по сопатке, но при виде здоровых людей мигом объединялись против них, возвращаясь к собственным распрям лишь после победы над общим врагом. У Хельмута непроизвольно возникли ассоциации с волчьей стаей — пока в поле зрения нет добычи, вполне можно пободаться и со своими. Только вот у ненормальных нет никакого гендерного разделения, и мужчины, и женщины и даже дети ведут себя абсолютно одинаково. Дети, кстати, вызывали у Хельмута особый, не знакомый прежде страх. Но вернемся к полиции и беженцам. Бой с зараженными не утихал, несмотря на все старания полиции. Гады то набегали, то откатывались, свежие волны зомби ни в какую не иссякали. Атаковали в основном группами по восемь-двенадцать человек, то есть особей, и их не смущали огромные потери. Наконец, последняя на этой улице запруда в виде двух роскошным мерседесов была прорвана, но из тридцати трех полицейских поле боя покинуло только двадцать пять — считал Хельмут тоже хорошо. Некоторых кусали, и они быстро обмякали, засыпали, а через пару минут восставали и атаковали бывших коллег, которых такие выпады изрядно деморализовали. Иногда обращение занимало больше времени, до десяти минут, и причины этого для Хельмута оставались тайной за семью печатями. Предположения наподобие важности места укуса и группы крови жертвы так и остались предположениями, такое сейчас проверить негде. Как только провожаемая неутомимыми тварями колонна исчезла за поворотами, Хельмут спокойно покинул аптеку, забросил два полных пакета лекарств и медикаментов на заднее сиденье «народного автомобиля» и перешел к осмотру места событий. Берта вела себя невозмутимо, следовательно, монстров поблизости не было — наверняка они еще долго будут нестись за автобусами, пока те не выберутся на спасительное шоссе. А если дорога и там захламлена, тогда дело дрянь. Прагматичные надежды Хельмута оправдались. В спешке полицейские не успевали забрать все оружие, часто остававшееся в руках убитых или зараженных коллег. Похоже, для эвакуации больших шишек полиция обратилась за помощью к бундесверу, а те сумели подсобить только оружием, поделившись оснащением со склада. Иначе было не объяснить, откуда в руках этого сопляка, вчера закончившего школу, укороченная версия снайперской винтовки HK G36. Хельмут, борясь с отвращением, расцепил пальцы мертвеца, прохладные, потные и начинающие плавно коченеть — парня укусили одним из первых, и свои успели раскроить ему череп еще до того, как он пополнил ряды атакующих. Что ж, разумно и гуманно. Винтовка весила немало, судя по тому, что помнил Хельмут, она была тяжелее того же АК-74 на добрые полкилограмма. В то же время в удобстве G36 не откажешь — ухватистая, с умеренной отдачей и прекрасной точностью стрельбы. К ней присоединились и два полицейских пистолета Вальтер и три запасных магазина к ним. Хороший набрался комплект. Самый раз для того, чтобы отвоевать родной Хольцхайм у кучки зарвавшихся подлецов. Но сначала нужно пройтись по городу. Почему? Да потому, просто так надо, и все. Хельмут давно бросил попытки объяснять все свои порывы, они вели его и, как правило, вели верным путем. Вот и сейчас, в Дюссельдорфе Хельмуту пока везло. Он до сих пор ни разу не столкнулся с зомби, хоть несколько раз они мелькали неподалеку. На этот счет у Хельмута имелись кое-какие догадки, в правдивости которых он очень быстро уверился. Еще позавчера здесь всюду были люди, кишели, как муравьи, в офисах и на дорогах. Но минувшей ночью по Дюссельдорфу прокатился ураган. Его здесь не ждали, и потому все попали под удар. О неподготовленности говорил и тот факт, что самых важных жителей города эвакуировали только сейчас, а не в день трагедии. Хельмут вел Берту на коротком поводке, готовый в любую секунду вцепиться ей в ошейник левой рукой, если старой псине взбредет в голову, что она волкодав — в правой был помповик. Трофейная винтовка висела за спиной, запасной тридцатизарядный магазин покоился в заднем кармане вельветовых брюк. Хельмут чувствовал себя одиноким сталкером, бредущим по бескрайней пустыне будущего. А вот и набережная. Мрачные воды Рейна своей серостью сливались вдали с набежавшими тучами, и мелкие дождевые капли пускали на ней небольшие аккуратные круги. Кольнула тревога. Это чувство невозможно до конца выразить словами, но каждый человек испытывал его — зная, что вот-вот произойдет нечто нехорошее, но пока не понимая, откуда ждать беды. Вот и Хельмут просто знал, что сюда идут зомби. Наверняка их много. Один он вряд ли сдюжит, даже если начнет палить не целясь. Нужно укрыться и пересидеть, искать они не станут. Берта вдруг вся напряглась, как стрела выпрямился хвост. — Тихо, — бросил ей Хельмут, и собака, удивленно посмотрев на хозяина, подчинилась. Они спрятались в густых кустах, расположенных между проезжей частью и велосипедной дорожкой, идущей вдоль всего городского берега. Зомби не заставили себя ждать. Они двигались целенаправленно, не глядя по сторонам. Быстрым шагом зараженные прошли мимо, молча и злобно зыркая по сторонам, и вскоре скрылись в проулке, свернув направо. Хельмут расслабленно выдохнул. Запустил вспотевшую ладонь в ежик седых волос и крепко задумался. Берта сразу поняла, что это надолго, и прилегла вздремнуть. Интересно получается. Хельмут знал, что твари на подходе. Откуда? Лучше и не спрашивать. Должно быть, оттуда же, откуда к нему приходит бывшая супруга, то ли из мира больных галлюцинаций, то ли из места, существующего взаправду. Так или иначе, Хельмут чувствует зомби. Они не смогут застать его врасплох, а вот он их, пожалуй, сумеет. Но стоит ли развязывать войну с таким многочисленным противником, если ты способен опередить его всего лишь на шаг? Зомби не достанут Хельмута, если он сам того не захочет и если не навлечет на себя их гнев. Можно ведь крутиться и так, просто разминаясь с гадами, а то и вовсе натравить их на неугодных людей. С пропитанием проблем точно не будет — теперь ему известно, в каком магазине есть твари, а в каком их нет. Тогда можно подумать о том, что сделает унылое существование немного более интересным. Ответ был очевиден — вернуться в дом. Но не просто приехать обратно, как ни в чем не бывало, а сначала разделаться с возмутителями спокойствия. Для этого, пожалуй, надо хорошенько выспаться. А еще не помешало бы поискать выживших — на них «радар» Хельмута почему-то не работал. Но сомневаться, что в городе с населением шестьсот тысяч человек не осталось здоровых и чертовски испуганных жителей, было глупо. Главное, чтоб никто не сел на шею, паникеров Хельмут тянуть не хотел. В окончательно нахмурившемся небе сверкнула первая молния, и с ней в памяти всплыли слова Агаты — да, гроза пришла. — Пойдем, Берта, — Хельмут ласково потрепал собаку. Та неторопливо раскрыла глаза, протяжно зевнула и поднялась с земли. — Найдем себе хороший дом, немного обустроимся и подумаем, как вернуть себе свое. По непонятной причине настроение Хельмута улучшилось настолько, что он даже испугался. Его страна захлебывается кровью, вокруг все устлано осколками стекла и трупами, по улицам маршируют солдаты преисподней, а ему хорошо. Просто все дело было в том, что Хельмут ясно понял — встреча с Агатой не за горами. Пандемия, пришедшая из далекого российского города, на самом деле была чем-то большим, чем-то совершенно другим, чем-то прежде невиданным никем на этой планете. Эта катастрофа была единственным шансом Хельмута поскорее воссоединиться с самым дорогим человеком на свете. Глава 8. Прощание Квартира, которую я снимал на время учебы, поляками звалась «кавалеркой», от слова «кавалер» — холостяк. Состояла она из микроскопической прихожей, единственной (весьма просторной) комнаты и узкой кухни. Ну, а что еще нужно холостяку от жизни? Хозяйка моей квартиры разделила гостиную на две части тонкой гипсокартоновой стенкой, и вместо одного помещения в моем распоряжении оказалось сразу два, пусть небольших, но полезных, особенно когда кто-то из друзей оставался с ночевкой. Меня здесь все устраивало — жилплощади для одного человека было достаточно, а платил я совсем немного, ибо место нашлось по хорошему знакомству. Что случилось с хозяевами и где они сейчас? Об этом я боялся даже подумать. Держа тело Томаша за мокрые подмышки и пятясь из подъезда в коридор, я умудрился на краткий миг проникнуться ностальгией. Эх, сколько хорошего и плохого здесь произошло, всего и не перечесть… — Димыч, ну куда его? — пропыхтел Леха. Ноги Томаша выскальзывали из его вспотевших ладоней. — Давай сюда, на диван, что ли, — в тон другу надсадно отозвался я. Мы погрузили бесчувственного поляка на крякнувший пружинами антиквариат и с облегчением распрямили спины. Бледная как простыня Наталья молча встала рядом с головой Томаша, прижав сложенные в замок руки к лицу. Некоторые девушки плачут красиво, но, увы, Наталья входила в другую категорию. Глаза превратились в узкие щелки, лицо распухло, пошло пятнами и изменилось почти до неузнаваемости. — Так, Леха, смотри, — засуетился я. — Вот здесь туалет, дверь в коридоре. Да, вот эта. Кухня вон, там у меня в навесном шкафу пара упаковок макарон, вроде каша какая-то есть. Проверь газ на всякий случай, а ну как еще подается. А холодильник даже не открывай, он все равно пустой… — Так, стоп, — нахмурился Леха. — А ты куда-то собрался? Наталья недоуменно переводила взгляд с меня на Леху и обратно. Вроде проскальзывают знакомые слова, но понять ничего не возможно. А еще я заметил в глазах подруги Томаша настороженность. Да-да, милая, мы обязательно тебя изнасилуем, мы же русские, как иначе? Только дай минутку, передохнем, перекурим, и за дело. — Конечно. Мне нужно сбегать вниз… — Не приболел ли ты часом? — перебил Леха и покрутил пальцем у виска. — У них в машине, — я ткнул пальцем на Наталью, что окончательно смутило девушку, — лежит оружие. Его-то мы впопыхах не забрали. Вот за ним я и смотаюсь. А заодно пошарюсь по карманам этих уродов, у них там должны быть запасные магазины или еще что-нибудь хорошее — ножи, например.