– Две недели назад. – Вы можете назвать его друзей в Москве? – Нет. Но, скорее всего, их можно найти в банке. Беседа текла ровно, в деловом тоне. Романов задал сотню вопросов и сумел синтезировать в мозгу вероятную ситуацию. Но чем больше ответов он получал, тем больше вопросов у него возникало. Он совсем забыл, что собирался приятно провести вечер с красивой молодой женщиной. Профессионал победил мужчину. Иногда Паола отвечала вопросом на вопрос, и Романов чувствовал, что это не вежливость и не праздное любопытство, а желание также узнать побольше о человеке, от которого многое зависело. Так они прощупывали друг друга минут пятнадцать. Романов не понимал, почему у него возникло тревожное чувство. Принесли закуску и бутылку граппы, которую официант открыл в их присутствии. Он хотел разлить напиток по рюмкам, но Паола жестом попросила его поставить бутылку на стол. Затем налила ароматную жидкость не в рюмки, а в бокалы и, взяв свой, несмешливо посмотрела на Романова: – За знакомство синьор Романов. – Вы хотите меня напоить? Это не так просто. – Он взял свой бокал и тоже улыбнулся. – Я же говорила, что если бы собиралась вас напоить, то заказала бы австрийский ром. – Я никогда не напиваюсь, потому что папа с юных лет приучил меня соблюдать норму. Он мне внушал: «Никогда не напивайся, сынок. Знай свою норму. Выпил шестьсот – семьсот грамм, и довольно. Остановись». Паола оценила юмор. Она пила граппу по-русски, опрокидывая бокал сразу в глотку. При этом не морщилась, как это принято в России. Когда граппа была выпита, а «Волосы Лукреции Борджиа» съедены, Паола попросила принести счет. Романов попробовал расплатиться, но женщина протянула официанту кредитную карточку. Романов положил на стол бумажку в двадцать евро на чай. – У нас не принято давать такие большие чаевые, – заметила она. – У нас тоже. Это я только здесь. Такси отвезло Романова в отель, а итальянка поехала дальше. По дороге домой она мысленно проигрывала сегодняшний вечер, одновременно готовя свой доклад шефу, который просил ее постараться разобраться в человеке, которому он собирался вверить остаток своей жизни. Мультимиллионер Филиппо Аньели поклялся на свежей могиле своего наследника посветить остаток жизни поиску и наказанию его убийц. Он готов был потратить все деньги, только бы найти тех, кто разрушил его жизнь. Тех, кто находился на самом верху. Всех. Глава 4 Возмездие В собственность Прилепин получил ЧОП через несколько месяцев после того, как сформировал отдельное подразделение из надежных ребят. В основном бывших военных. Первое задание было довольно простым. Вооружившись пистолетами, они сопровождали незнакомого им человека до пустыря, на котором он встретился с какими-то людьми. Они стояли метрах в двадцати от охраняемого объекта, держа руки в карманах. Переговоры прошли мирно. На прощание «высокие договаривающиеся стороны» даже пожали друг другу руки. Затем были задания посложнее. Проследить за незнакомцем с фотографии и постараться записать его разговор в кафе. Запись, разумеется, не слушать. Прилепин нутром чувствовал, что за его людьми и за ним ведется наблюдение. Поэтому сразу же после окончания разговора забрал записывающее устройство и на общественном транспорте поехал в Смольный, где передал его куратору. Судя по тому, что в момент, когда Прилепин входил в кабинет, куратор слушал кого-то по телефону, ему доложили, что инструкция выполнена точно. Они постоянно за кем-то следили. Поэтому Сергей Николаевич был вынужден попросить санкцию на набор еще пяти сотрудников. Отбор был тщательным. Более тщательным, чем раньше. И для этого Прилепин воспользовался помощью бывших коллег в УГРО, которые сообщали ему о бывших «ментах», несправедливо отсидевших срок и влачивших жалкое существование. Другими словами, таких же невинно пострадавших за слишком образцовое исполнение служебных обязанностей, как и сам Сергей Николаевич. В то время еще были свежи воспоминания о советских милиционерах. И синдром советского мента еще работал. После того как его секретное подразделение фактически превратилось в разведку, то и финансирование стало довольно внушительным. А тогда, когда появилась инфраструктура в виде нескольких явочных квартир в Питере и за городом, после того, как ему выделили деньги на вербовку чиновников и работников силовых структур, Прилепин пришел к выводу, что пора начать операцию «Возмездие». Другими словами, поиск заказчиков его уголовного дела. Да, эмоции никогда не были помощником в оперативной работе. Неоднократно Прилепин костылял себя за то, что, поддавшись праведному гневу, пристрелил Кузьмина. Начал он с обычной мелкоты, которая торговала наркотиками на улицах. Из мелкоты вышибали имя поставщика. Затем, когда несколько поставщиков были выявлены, из них вышибали имя босса. И так далее. Один из поставщиков дал зацепочку, которая привела его прямо в угро. И прямо в отдел по борьбе с наркотиками. Руководил отделом его бывший сослуживец Александр Маслов, разбитной мужичок, любивший время от времени злоупотребить спиртным. Это сильно облегчало дело. Олег Николаевич очень любил людей такого склада. Кроме того, Маслов был продажен. Еще один плюсик. К удивлению Прилепина, Маслов, похоже, обрадовался звонку бывшего коллеги и охотно согласился поужинать. Они встретились в недавно открытом ресторане «Арсенал». Ужин проходил гладко. Настораживало только то, что Маслов абсолютно не интересовался, чем его бывший коллега занимался. Часть времени ушло на рассказы о любовницах Маслова, который был не только горьким пьяницей, но и заядлым бабником. Когда была начата вторая бутылка водки, Прилепин начал осторожно задавать вопросы, на которые Маслов охотно отвечал. Он даже счел нужным отметить, что с пониманием относится к желанию бывшего коллеги узнать о тайных врагах, отправивших его в колонию. – Скажи, Серега, только честно. Кузю ты грохнул? Прилепин в ответ усмехнулся, что означало положительный ответ. – Я так и знал, что именно тебе обязан повышением по службе. Я понадобился людям, которым служил Кузя. Кстати, служил неплохо. И срывал приличные бабки. Для начала меня сделали начальником отдела. В перспективе место начальника угро. – А чего это ты так разоткровенничался. Не знал, что ты мне так доверяешь. – А как же, – засмеялся Маслов, – у нас же с тобой один хозяин. Думаешь, я не знаю, на кого работает твой ЧОП? Знаю. Кстати, я тебя страхую. Твои спецоперации иногда попадают в поле зрения угро. – А что, там еще остались честные менты? – Да Господь с тобой. Просто нет единого хозяина. И не всегда удается поделить поляну. Вот и забиваем стрелки иногда, говоря современным языком. Благодаря пьяной болтовне Маслова Прилепин знал, как действовать. Он был уверен, что Маслов не знает верхних заказчиков и того, чей приказ определил его судьбу. В свершении правосудия относительно наркомафии он решил идти не снизу вверх, а сверху вниз. Узнать, кто главный, расправиться с ним, а уж потом позаботиться о среднем и низшем звене. – Слушай, Шура, давай поговорим откровенно. Маслов понимающе кивнул, и в его пьяных глазках появилось осмысленное выражение. – Мы и так говорим откровенно. Я тебе много чего рассказал. – Я не об этом. Ты понимаешь, что обстановка в этой стране весьма неустойчивая. Хозяева всегда могут исчезнуть и появиться где-нибудь на юге Франции. А мы останемся прозябать здесь. – Я уже думал об этом. Но, право, не знаю, что предпринять. Хотя кое-какой капиталец успел сколотить. – А вот что. Будем работать на хозяев, но и не забывать свои интересы. – У тебя есть конкретные предложения? – Будут, если мы теперь компаньоны. – Только ты учти, я не могу светиться. Даже перед начальством. Не говоря уж о хозяевах. – Не маленький. Ты только добывай информацию. А все активные мероприятия за мной. Мы должны в маленькие сроки сделать большие бабки. Маслов кивнул с довольным видом. Прилепин расплатился за ужин, и они расстались в прекрасном расположении духа оба. Эта встреча поменяла все планы. Теперь не нужно было выстраивать цепочки, но можно было получать прямо оперативную информацию. Кроме того, ему стала ясна окончательно ошибочность его умозаключений относительно российского общества. В начале 90-х он полагал, что страна окончательно раскололась на две силы, противоборствующие во всем, и каждый человек должен был определить, куда и с кем ему идти. Сейчас, когда даже отдел борьбы с наркотиками работает на наркомафию, а силовые структуры тоже на кого-то, ясно, что никакого раскола общества нет. Просто каждый занимается своим делом. Одни сколачивают крупные состояния, другие занимаются тем, что выживают, но и те и другие в целом довольны положением. Прилепин на все имел свою точку зрения. Оставаясь в душе советским человеком, Прилепин считал, что не СССР проиграл «холодную войну» Западу, а часть населения СССР проиграла гражданскую войну другой части населения. И теперь ему нужно забыть про эту страну, про все государственные интересы и заботиться сугубо о своих. А его главный интерес – поквитаться с теми, кто резко изменил его жизнь. Придя домой, он включил компьютер и завел новую папку, обозначенную буквами «А» и «М», что означало Александр Маслов. Туда будет складываться вся информация, полученная от этого источника. Через полгода в папке уже был солидный материал. Фамилии, мероприятия. Но уровень лиц, о которых сообщал Маслов, явно не тянул на боссов наркомафии. В основном районный масштаб. Однако складывалась картина, что все эти районные боссы замыкаются на городского. Из лагеря вернулся Виктор Петрович. Прилепин узнал об этом совершенно случайно. От куратора. Он сразу же начал названивать старику, но домашний телефон молчал. Тогда, вычислив адрес по номеру телефона, Прилепин заявился к старику на квартиру. Дверь никто не открыл. И только соседка сообщила, что Виктор Петрович в больнице. Расспросив соседку, Олег Николаевич поехал навестить больного. Он застал старика на скамейке в скверике, прилегающем к главному зданию. Нельзя было определить, как отнесся Батя к визиту товарища по бараку. Но протянул руку и жестом пригласил сесть. Для начала, поблагодарив старика за помощь и рассказав о своей работе, Прилепин осторожно перевел разговор на интересующий его вопрос. – Что это тебя так наркомафия заинтересовала? – Личные счеты. Старик понимающе кивнул: – Я тоже, как и ты, погорел на наркомафии. Только меня укатали на срок поболее твоего. Значит, дорогу перешел более крупному боссу. Ну а ты-то сам понимаешь, куда лезешь? Если сегодня раскроется вся сеть наркомафии, это станет шоком для общества и угрозой для существования этого государства. – Мне не нужна вся сеть. Мне нужно выявить, кто меня заказал. – Тебя заказала система. Именно эта сеть. Современная милиция или, как теперь говорят, полиция не умеет собирать доказательства. И не имеет возможности учиться. Поэтому ей охотно предоставляют право подбрасывать наркотики для имитации борьбы с этим, скажем прямо, интересным злом. Я так много слышал о подбрасывании наркотиков, что даже если десять процентов этого правда, то можно говорить о системном явлении. И сразу возникает два вопроса. Первый – откуда полицаи берут наркотики, чтобы подбрасывать? Кто-то их снабжает. Судя по всему, их начальство. Оно откуда берет? Опять-таки, кто-то их снабжает? А вот кто – вопрос. Люди пачками садятся за распространение наркотиков, а реальная наркоторговля только ширится. И охватывает все более широкие слои населения. Второй вопрос. Почему сидят одни торговцы? В лучшем случае курьеры, которые не в состоянии провести больше двух-трех килограммов. А в страну прибывают тонны. Зри в корень, сынок. В стране огромный спрос на наркотики. А коли так, то бизнес этот не только самый прибыльный, но и самый живучий. Второй вопрос еще более интересен. Почему при всеобщей распространенности наркотиков, при очевидном существовании наркомафии, причем очень масштабной, мы не видим посадок настоящих боссов? Ведь обороты больше, чем в оборонке. Может ли это пройти мимо государства? И если борьбы между государством и мафией нет, то можно предположить, что оно с наркомафией успешно взаимодействует. Если только оно само не является этой самой мафией с боссами на самом верху, а органы наркоконтроля в действительности не борются с наркомафией, а контролируют ее. Или, говоря их языком, крышуют. Не исключено, что настоящих боссов системы мы регулярно видим по телевизору, читаем об их успехах, избираем в различные органы. Не говоря о высших эшелонах власти. Почему на Западе пишут об открытом крышевании наркоторговли со стороны британской королевской семьи? Пишут о высших руководителях ряда постсоветских республик, замешанных в наркобизнесе, а у нас все по-другому? Все белые и пушистые. Да потому, что этот бизнес, как и все другие, находится под контролем группы людей, которые и есть государство. – То есть вы считаете, что меня укатало государство в лице наркомафии и при помощи государства? – Я ничего не считаю. Я просто рассуждаю. Знаешь, какая поговорка у нынешних полицаев? Не копай глубоко, на себя можешь выйти. Рекомендую тебе хорошенько подумать, прежде чем лезть в этот муравейник. Можешь выйти на таких людей, что тошно станет. И шлепнут тебя, как зайца. Сейчас это просто. Позвонит какой-нибудь Иван Иванович какому-нибудь Гуссейну Махмудовичу, попросит о дружеской услуге, и нет тебя, раба Божьего. Кстати, может быть, и не было никакого заказчика. Просто существуют правила, согласно которым тебя укатали. Так рассуждал мудрый старик Виктор Петрович, осколочек советской милиции. Но он не знал, что имеет дело не с человеком, а с бульдогом, который, если сомкнул челюсти, разомкнуть уже не может. Они расстались по-приятельски. И только когда Прилепин уже уходил, старик его окликнул: – Учти, Сергей, все может быть гораздо сложнее, чем я тебе описал. – Куда уж сложнее! Наркомафия и государство – одно и то же. – А вот куда. Ты исключаешь, что наша российская наркомафия контролируется зарубежной? – А это возможно? – Если возможно то, что Международный валютный фонд контролирует правительство этой страны, то почему невозможен контроль за наркомафией? Так что брось ты этот висяк, выражаясь ментовским языком. Глава 5 Заказ Паола позвонила на следующий день рано утром. – Синьор Романов, – раздался в трубке ее мелодичный голос. – Синьор Аньелли готов встретиться с вами в час на своей вилле. Это недалеко от Рима. Его водитель Марио заедет за вами в 12 часов. Романов легко позавтракал, а потом вызвал такси и поехал на пьяцца Навона. Он любил этот райончик, где жили представители низших сословий римского общества. Дешевые магазины, дешевые траттории. Хотя на одной улице находились весьма дорогие антикварные магазины. Романов любил антиквариат. Именно не прикладное искусство и живопись, а антиквариат. В римских магазинах можно было встретить то, чего никогда не найдете в музеях. Ему нравилось ощущать себя итальянцем. И именно здесь он себя таковым чувствовал. Было еще только восемь утра. Траттории только готовились к открытию. Официанты расставляли столы и готовили их к приему гостей. В переулочке, где находился дешевый мини-маркет, Романов увидел двух оборванцев, которые считали монеты на ладони одного из них. Лица выражали явное страдание. Он подошел к ним: – Quanti шапса? (Сколько не хватает?) На него устремились взгляды, полные надежд. – Cinque Euro, Signore. «Все, как у нас», – подумал Романов, доставая пять евро. Один из оборванцев юркнул в магазин и тут же вышел с бутылкой самой дешевой граппы. Отказываться было неудобно.