– Я думаю, когда они насытятся и отдохнут, у них появится время на раздумья и разговоры, но злости по поводу того, что случилось с Согреном, не убавится. Не знаю, будет ли настоящий мятеж, но управляться с ними, когда мы отправимся на юг, будет очень трудно. И это уж точно навредит теплым чувствам по отношению к тебе. – Я-то думала, что стала Избранной Темным Двором, как только Даковаш схватил меня за ногу. – Ага, а теперь ты подруга демона, который прикончил их товарища прямо у них на глазах. – А остальных кормит и укрывает в роскоши, – огрызнулась Арчет. – Будь я капером, считала бы, что мне повезло. – Может, прямо сейчас так и есть. Но благодарность такого рода исчезает быстро. Что они будут помнить, когда мы отправимся на юг, так это то, что Согрен был убит, а мы все стояли, смотрели и никто ни хрена не сделал. Это засядет в каждом из них, как гниющая заноза, и рано или поздно они захотят очистить рану. – Он покачал головой. – Ох, как не хочется мне этой разборки. – Они не составляют большинства. – Она чувствовала себя слишком усталой и разбитой, истосковавшейся по крину, чтобы подсчитать как следует, – стоило попытаться, как заболели глаза. – Или составляют? – В прямом смысле – нет. Но они в достаточной степени превосходят каждую из других групп, и поди разбери, на чью сторону встанут наемники Танда, если дойдет до драки. – Эгар опять вздохнул, откинулся на спинку дивана и уставился на потолок с железными балками в четырех ярдах над их головами. – Ладно, слушай – забудь об этом. По крайней мере, пока. Думаю, сейчас нам тут достаточно уютно. Дай-ка мне еще одну сливу. Она взяла из вазы плод, черный и спелый, и протянула маджаку. Драконья Погибель впился зубами в мякоть и принялся жевать, не отрывая глаз от потолка и не замечая, что сок течет по подбородку. – Съел уже целую кучу в моей комнате, – пробубнил он немного невнятно. – До сих пор не могу поверить, какие они вкусные. И как долго, по-твоему, это место находится тут? Она пожала плечами. – Мой народ изгнал двенд от четырех до пяти тысяч лет назад, в зависимости от того, каким источникам доверять. Тараланангарст, кажется, приложил к этому руку, так что это минимальный срок. А что? – Просто интересно, откуда взялась вся эта еда. – Он посмотрел на остатки своей сливы. – Это только что с дерева. – По-видимому, из хранилища. Говорят, эта часть света была райским садом до прихода кириатов. Пустоши – все, что здесь осталось после того, как мы вступили в войну с двендами. Наверное, кто-то собрал припасы на случай осады, сложил все в хранилища, да так и не воспользовался. – Хранилища, которые продержались пять тысяч лет? – В голосе Драконьей Погибели не прозвучало подлинного недоверия, лишь легкое удивление – не более. Он снова откусил кусочек сливы. – Ловкий трюк, если знать, в чем суть. Думаешь, вот это все может существовать за пределами крепости? Или превратится в пыль, если мы попытаемся хоть что-то вынести? – С какой стати? Нет, разумеется. – Ну, мало ли. – Он взмахнул рукой. – Заклинания и все такое прочее. В степи говорят, что там, где на Землю упала звезда, можно отыскать лучшее серебро, но надо успеть до восхода солнца, иначе оно превратится в шлак. – Это просто суеверие, Эг. Сказки. Мои соплеменники были инженерами, а не волшебниками. – А разница есть? Поскольку Арчет иногда сама с трудом понимала, в чем эта разница, она пропустила вопрос мимо ушей. – Ну и как тебе твои комнаты? – Хорошие. – Эгар выплюнул косточку сливы на ладонь. Тщетно завертелся в поисках места, куда бы ее выкинуть. – Не такие большие. С видом на море. Как думаешь, тут мясо есть? За приличное мясо готов кого-нибудь убить. – Удивлюсь, если нету. В Ан-Монале с мясом всегда был полный порядок. Он кивнул на потолок. – Думаешь, он нас слушает? – Понятия не имею. Как я уже сказала, это Стратег. Я никогда с такими не встречалась, только читала о них. – Она услышала в собственном голосе отцовские интонации, поняла, что произносит те же самые слова и целые фразы, и некоторые до сих пор понимает лишь отчасти. – Дело в том, что у них есть особенности, которые обусловливают довольно-таки странное поведение. Видишь ли, когда призываешь из Пустоты такое могущественное существо, как Кормчий, надо его как следует связать, чтобы он сосредоточился на том, что нужно тебе. Иначе кто знает, какое занятие он сочтет более интересным, чем забота о тебе. Итак, ты составляешь протоколы, намертво скрепляешь сложную зависимость. Ты делаешь так, что призванное тобой существо нуждается в тебе не меньше, чем ты – в нем. Но со Стратегами все иначе, и по-другому быть не могло. Времени не было. Они – грубая сила и намерение, их призвали в этот мир в спешке исключительно для того, чтобы одолеть двенд. Других соображений не было, как не было и другой цели для них после окончания войны. Драконья Погибель нахмурился. – Ты думаешь, они пригодятся в войне против кого-то другого? Я хочу сказать, не против двенд? Она снова пожала плечами. – Ты видел, что случилось с Согреном. – Знаешь, Арчиди, я вдруг подумал: что, если твой отец здесь, в экспедиции, на самом деле занимался вот этим. Я хочу сказать, известно, что мы отправились сюда сжигать плоты Чешуйчатых, пока они не вылупились, но что, если Флараднам планировал потом отыскать это место и заручиться его помощью? – Это, – внезапно раздался с потолка голос Стратега, – маловероятно. На этот раз он говорил по-тетаннски – возможно, не желал исключать из беседы маджака. Арчет и Эгар переглянулись. – Ты слушал нас? – Нет, но слушаю сейчас. – Надо же, какое совпадение, – сказал Драконья Погибель, старательно изображая небрежность. Он исподтишка бросил косточку рядом с диваном. – Почему именно сейчас? – Ты назвал отца кир-Арчет по имени. Я хорошо знал кир-Флараднама Индаманинармала. Он сыграл важную роль в моем призыве из Пустоты, и мы сражались бок о бок, чтобы покончить с владычеством олдрейнов. – Ну, значит… – Арчет развела руками. – Он и впрямь мог стремиться сюда попасть в пятьдесят втором. Это было бы логично, разве нет? – Нет. Мы с твоим отцом не были в хороших отношениях к тому моменту, когда изгнали олдрейнов, и уж точно не помирились позже. – Было трудно сказать, изменилось ли что-то в натянуто-дружелюбном тоне Тараланангарста, но Арчет показалось, что она услышала в нем холодок. – Как ни крути, это ведь кир-Флараднам в конце концов искалечил и ослепил меня. Глава двадцатая Рингил напрягся в ожидании неизбежного удара. Увидел склонившееся над ним, обмотанное тканью лицо: над маской – знакомые глаза с морщинами от мальчишеской тревоги в уголках… «Не может быть!» Он дернулся в своих путах. Замычал с кляпом во рту. Нойал Ракан стянул ткань с волевого юного рта и подбородка, наискось провел пальцами по губам, призывая к тишине. – Я вас сейчас освобожу, мой господин, – прошептал он. – Не шевелитесь. «Можно подумать, у меня есть гребаный выбор, какой ты глупый, какой ты прекрасный, мой дурак, красавец мой, погоди, вот я выпутаюсь из этих веревок и…» Ракан уже сунул пальцы под голову Рингилу, изучая узел на затылке. В его левой руке как по волшебству появился нож, и юноша, мягко повернув голову Гила набок и прижав ее, ловко разрезал шелковую тряпку. Рингил попытался вытолкнуть кляп изо рта и ощутил, что вместо языка у него обрубленный кусок двухдюймового каната. Он выкашлял деревянный клин, пока капитан Трона Вековечного снимал разрезанные шелковые путы. Выплюнул его себе на грудь с облегчением, от которого едва не полились слезы из глаз. – Что ты тут делаешь? – прохрипел он. – Пробрался на борт прошлой ночью, когда они грузились, – сказал Ракан, не переставая быстро работать ножом над веревками. – Прятался в зернохранилище с самого отплытия. Мне потребовалось время, чтобы понять, где они вас держат. Идти сможете? – Сомневаюсь. – Рингил подвигал руками, когда Ракан разрезал путы, и поморщился от онемения. – В любом случае мы никуда не уйдем. Я хочу быть здесь, когда Клитрен вернется. Гвардеец выглядел озадаченным. – Вы хотите… остаться? Мой господин, я… Этот фонарь – с крюка перед дверью каюты, кто-нибудь заметит, что его там нет. Надо побыстрее отсюда выбираться. – И куда? Мы в море, Ной. Что будем делать – за борт прыгнем? Вернемся в Орнли вплавь? – Нет, но… Рингил изогнул губы в уродливой, перевернутой улыбке. От болезненных уколов в тех местах, где потрескалась пересохшая кожа, ему почему-то захотелось ухмыльнуться еще сильней. – Захватим этот сраный корабль, Ной. Ты и я – а наш приятель Клитрен немного поможет. Теперь разберись с моими ногами и помоги подняться. Судороги будут охуительные, но это пройдет. Надо размяться как следует. Ракан разрезал веревки, которыми ноги Гила были привязаны к койке, обнял его за плечи и помог сесть на край. Разумеется, судорога вонзила клыки в его икру от одной лишь попытки опереться на ступню. Он сдавленно охнул, напрягся и почувствовал, как сжалась рука Ракана на плече. Повернулся боком, чтобы посмотреть на гвардейца в тусклом свете фонаря. – Ной, какого… Я думал, тебя больше нет. Думал, что ты в плену, отправлен на юг за выкупом, умер или чего похуже, я… – Он с трудом сглотнул и потянулся, чтобы помассировать икру онемевшими пальцами и ладонью. – Ну и что за хрень происходила, пока я был без сознания? Гвардеец отвел взгляд, и на его лице проступило подобие стыда. – Мы оказались не готовы, – тихо проговорил он. – Они высадили людей на побережье и взяли город штурмом сверху, в то время как один из их кораблей перекрыл вход в гавань. Увидев его, я взял пятерых и отправился на поиски госпожи Арчет. Она должна была находиться в апартаментах Танда, но, когда я туда добрался, оказалось, что оба ушли неизвестно куда. Мы вернулись в гавань коротким путем, однако к тому моменту пиратская сволочь была уже на улицах, на причале, повсюду. Мы боролись, но… Он снова посмотрел на Рингила. – Я знал, что вы вернетесь. Я взял своих людей – к тому моменту их осталось трое, и один был ранен. Мы отыскали на побережье небольшую лодочку, незаметно прошли на ней мимо корабля Лиги, прочь из гавани, и двинулись вдоль берега. Я надеялся отыскать вас и предупредить, прежде чем вы поплывете прямо в ловушку. Он с несчастным видом уставился на пол каюты. – Я бросил госпожу Арчет. Помазанную Императором посланницу во плоти. Я не уберег ту, кого поклялся защищать. Я говорил себе, что это к лучшему – что, спасая вас, я в конце концов спасу и других. Но это не… я не поэтому… я… Рингил прижал руку, которой растирал сведенную судорогой икру, к отвернутому лицу Ракана. Проблески боли начали пронзать оцепенелую конечность по мере того, как кровообращение восстанавливалось, но больше он ничего не чувствовал. И все же развернул юного капитана так, что они оказались лицом к лицу. Положил другую руку ему на вторую щеку и притянул к себе. Крепко поцеловал в губы, пусть от этого пересохшие губы снова потрескались и боль обожгла измочаленную веревку, в которую превратился язык. Он оттолкнул лицо юноши и удержал в нескольких дюймах от своего. – Я очень рад, что ты так поступил. – Рингил говорил отчетливо. – Я у тебя в долгу, Ной. Это правда. Я… Это для меня большая честь.