— Ты их убил? — потребовала она тихим голосом, игнорируя его вопрос. Он сел рядом и стал вглядываться в воду, давая ей время приспособиться к его присутствию, делая всё возможное, чтобы убедить её — и Безразличие — что он не знает о каждом её движении. — Я просто уложил их на песок немного вздремнуть, но могу без проблем перерезать им глотки. Только скажи. Её желание для него закон. — Н-нет. Пожалуйста. Нет. — Она почти незаметно покачала головой. Расстроена мыслью о нескольких убийствах? Обворожительно. — Тогда, ладно. — «Видишь, насколько я могу быть сговорчивым, женщина? Я идеально тебе подхожу». По мере пристального изучения с её стороны, паника Джиллиан отступала. Отлично. Он бросил быстрый взгляд на её лицо, прикидывая, сколько времени может потребоваться, чтобы заставить её успокоиться и заинтересоваться — как случилось в прошлый его визит — и нахмурился. Она не просто успокоилась. Она была благодарна. Бедняжка. Насколько низки её стандарты мужской порядочности? Пьюку было всё равно. Конечно, ему было всё равно. — Почему ты здесь? Серьёзно? — спросила она, нахмурив лоб. Ему нужен был предлог, что-то правдоподобное, но интересное, возможно, даже приближенное в правде, а не лжи. — Я сказал тебе, что я хранитель Безразличия и что ты можешь мне помочь. Ты можешь помочь мне чувствовать. Вернее, чувствовать без последствий. Как только Пьюк возьмёт корону Коннахта, убьёт Сина и объединит миры, то рискнёт использовать ножницы на Безразличии. — Клянусь, — сказала она совершенно серьёзно, — я не смогу заставить тебя ничего почувствовать. «Ты уже смогла». Вызвала эмоций больше, чем кто-либо другой. «Так же необходима для моих целей, как и опасна…» В один прекрасный день ему будет лучше её убить. Вот! Вот это представляло опасность для его льда. Не подозревая о его мыслях, она пододвинулась ближе к нему, напоминая котёнка, ищущего тепла. Как же он хотел протянуть руку, запустить в её волосы, проследить костяшки пальцев вдоль её челюсти и погреться в её мягкости. «Погреться? Я? Не поддавайся её очарованию». — Ты сможешь. И сделаешь, — сказал он, встревоженный хриплостью своего тона. Пьюк должен без проблем оставаться в стороне. Время для лжи. — Мне сказали, будто твоя ситуация настолько плачевна, что даже мне не будет безразлично. И мне так хочется заботиться… Представительницам слабого пола нравились плохие парни — вернее, представление о них — которые таяли только для одной особенной женщины. «Разве ты не понимаешь, девочка? Ты единственная, у кого есть сила спасти меня…» — Кто тебе такое сказал? — спросила она. Её взор смотрел вдаль, как будто её мысли блуждали даже когда она говорила. — И почему ты хочешь заботиться? Поверь мне и позаботься о ком-то более нуждающемся. — Она прикусила нижнюю губу. — Позаботься… о ком угодно. Он сделал вид, что размышляет, и вздохнул. — Даже не собираюсь. — Хотя казалось, что она снова потерялась в своих мыслях, он добавил. — Оракулы в моей реальности рассказали мне о тебе. И я хочу заботиться, потому что это мое право. Слова непроизвольно сорвались с губ, более правдивые и жёсткие. Забота без наказания является правом каждого, как человека, так и бессмертного. Если она услышала последнюю часть его высказываний, то не подала виду. — Ты хоть когда-нибудь чувствуешь? — спросила она с чем-то похожим на зависть, что сбивало с толку. — Только очень редко, а потом… — он поджал свои губы. Не было никаких веских причин рассказывать ей о слабости, которую демон распространяет, и всех причинах держать информацию в секрете. Знание было силой, и Пьюк никогда бы добровольно не предоставил кому-то ещё над ним власть. — Везунчик, — пробормотала Джиллиан. Она завидовала ему. Какое странное создание. Опять же, она не знала цену апатичного существования. Как она могла бы потерять любовь к близким и друзьям, очаг и дом. Как её любимая еда стала бы безвкусной. Как жизнь стала бы выживанием. Как любимые увлечения перестали приносить радость. А секс оставлял пустоту и депрессию. — Везунчик? Малышка, я могу сжечь тебя и наблюдать, как ты горишь, слушать крики твоей агонии, и единственное, что будет меня интересовать — тепло пламени в холоде ночи. — Ладно, — сказала она, её спокойное принятие его непреднамеренного признания удивило его, — возможно «везунчик» не слишком верное определение. — Она взглянула на него сквозь опущенные ресницы. — Собираешься меня сжечь? — Нет, — стремясь поддразнить её, поскольку герои часто дразнили своих героинь, он добавил, — я оставил спички дома. Успех! Намёк на улыбку изогнул её губки бантиком, как будто она находила его очаровательным. Желание разогрело его кровь и сделало твёрдой каждую мышцу в теле, что послужило причиной рычания Безразличия. Пьюк сжал кулаки. Чтобы его план сработал, необходимо перестать откликаться на каждое её слово и действие, и быстро. Прохладный солёный бриз пронёсся по пескам, и Джиллиан задрожала. Все ещё лихорадит? «Ничего не хочу, нужно…» Да пошло оно все. Итак. Вот тот момент. Пьюк стал безразличен к демону, к наказанию, к любым последствиям, с которыми ему придется столкнуться. Дрожа от необходимости заботиться о своей будущей жене, он снял рубашку и накинул материал на её изящные плечи. Когда она свернулась клубочком в тепле одежды, шокирующий толчок удовлетворения чуть не лишил его мужества. Он наслаждался этим, и его разум растоптал всякую защиту. Удовлетворение… как же ему этого не хватало. Не только в сексуальном плане, но и от хорошо проделанной работы. От хорошо сражения на войне. «Дай мне больше. Мне нужно больше». РЫЧАНИЕ. Пьюк напрягся. Возможно, ему стоит уйти, перегруппироваться и вернуться, когда он успешно расставит приоритеты. Да, да. Именно это он должен сделать. Однако когда он встал, пристальный взгляд Джиллиан упал на его грудь и задержался, а Пьюк хотел зарычать от удовольствия. Не задумываясь, он обнаружил, что передумал… и остался на месте. Возможно, он задержится подольше. — Спасибо, — пробормотала она. За рубашку? — Всегда, пожалуйста. «Все что угодно для тебя, крошка. Доверять мне…» Чувство вины укололо его… «Я хочу её доверия, хотя не заслуживаю». Тем не менее, он подавил эти эмоции в зародыше. — Так, хм, как ты стал невидимым? — спросила она. — Когда ты сражался с охраной, я имею в виду. — Я не становился. Просто двигался слишком быстро, чтобы ты — или они — не смогли уследить — Как замечательно. Просто замечательно? — Мои умения легендарны. Теперь он хвастается? Надеется произвести на неё впечатление? Она облизнула губы, словно готовилась аргументировать. — Чтобы приобрести такой навык, ты, должно быть, жил долго. Ты, наверное, знаешь все о, скажем, сверхъестественной болезни… как morte ad vitam. Ах. Она подслушала этот термин и теперь искала ответы. Рассказать или нет? — Что такое morte ad vitam? — спросила она, когда он продолжил молчать. Он погладил челюсть и обнаружил густую щетину. — Это с тобой случилось? — Да. Все доктора сошлись во мнении. — Она сглотнула. — Что это значит? Он решил рассказать. — Тебе дали зелье. Твоё тело пытается эволюционировать, стать бессмертным, но оно не достаточно сильное. Единственный шанс на выживание. — Он сделал паузу для драматического эффекта. — Ты должна выйти замуж… связать свою жизнь с бессмертным, сплести свою жизненную силу с его. Надежда засветилась в её глазах. Он моргнул. И надежда исчезла. — Но даже это не даёт гарантий, — продолжил он. — Ты можешь иссушить его силу и убить. Или хуже, сделать человеком. Сначала она испытала шок. Затем ужас, принятие и страх. В конце — отвращение. Его замешательство вернулось и усилилось. Почему отвращение? Разве женщины не мечтали о свадьбе с сильным мужчиной, который мог бы обеспечить им безопасность на всю жизнь? Страх он понимал и ожидал, хотя часть его возмутилась. Она отпрянула при мысли об опасности для жизни Уильяма. Счастливчик Уильям, иметь женщину, которая так заботится о его благополучии, что готова на всё, даже умереть ради его спасения.