Ее сомнения резали его сердце словно нож. — Это чудо, что ты выжила после моих прикосновений в прошлые разы. Очень немногим удается это хотя бы один раз, но ты проделала это трижды. Что произойдет в четвертый раз? В пятый? Однажды, если все продолжится в таком замедленном темпе, ты не сможешь выздороветь. Я скорее умру, чем позволю этому случится, Кили. Ее губы раскрылись, пока она изо всех сил старалась придумать ответ. Почему бы не поведать ей остальное? Просто высказать все? — Ты — особенная для меня. Я забочусь о тебе. Ты могла убить меня множество раз. Но не сделала этого. Должна была испугаться меня. Но нет. Ты должна ненавидеть меня. Но не похоже, чтобы это чувство овладело тобой. Тебе следовало избегать меня, но однако тянулась ко мне. Я хочу лучшего для тебя. Но это не я. — Ох, Торин. — Она медленно направилась к нему плавной походкой, вода все еще стекала по ее коже. — Ты — самый лучший. Он попятился. Его ноги натолкнулись на край кровати, и Торин упал на матрас и подпрыгнул. Кили продолжала приближаться, пока не встала прямо перед ним. Обнаженная. Такая восхитительно обнаженная. — Ты — особенный для меня, — продолжила девушка. — Я говорила тебе это. Но чего ты не знаешь, так то, что я тоже беспокоюсь о тебе и хочу лучшего. И Торин? Я — лучшая. Ты видел меня в бою, правда ведь? И оценил мое могущество? Но я могу сделать больше, показать тебе больше, если бы не шрамы из серы. Ты бы удивился. Отчаяние, с которым она заставляла его верить ее утверждениям, стало еще одним ножом в сердце. Он хотел пообещать ей, что немедленно удалит все шрамы. Но это стало бы ложью. Необходимость иметь оружие против нее забыта. Они больше не имели ничего общего с этим. У нее взрывной характер, а у кого-то должна быть возможность загасить ее возможности в любой момент. И поскольку Торин не мог даже вообразить, чтобы кто-то еще прикасался к ней, эта ноша легла на него. — Я так хочу принадлежать тебе, — продолжила она. — Не только на словах, но и на деле. Я страстно желаю тебя все время. — Кили… — Могла ли она услышать его отчаяние? — Нет. Принцесса все еще говорит. Ты сказал, что хочешь связать нас, и я сделала это. Но, Торин, должна, признаться. Сделала это раньше, чем ты попросил меня. И не жалею! Больше нет. Я не хотела этого и пыталась сопротивляться, но ты, мой милый воин, неотразим. Хотя, можешь не беспокоиться об этом. Я не паразит. Не просто беру, но и отдаю. Ты понял, что стал таким же сильным, как и я? Однажды заражения не произойдет. Несомненно. Демон исчерпает болезни. Я переживу его. Просто подожди и увидишь. Тысячи эмоций охватили его. Какое вначале? Возбуждение. Они соединены. Он и она. Связаны таким образом, который казался невозможным… для него. Затем пришли надежда, страх, восторг. Собственнический инстинкт… она действительно моя. И опасение. А потом еще больше возбуждения. Так много возбуждения… Она умоляла предоставить нам еще один шанс быть вместе. Умоляла с тяжелым взглядом. С мягкостью в голосе. С дрожью, охватившее ее прекрасное изящное тело. Его Фея Драже не должна просить о чем-либо. Я уничтожен. А она… она была чистым соблазном, чувственностью, которые обрели тело. И каким совершенным оно выглядело, мягкое как лепестки роз и такое восхитительно влажное. Торин сказал себе, что силен, но на самом деле он слаб. Рядом с ней всегда слабел. — Что если… — Что если мы получим удовольствие и ничего плохого не произойдет? — закончила Кили за него. Не это он планировал сказать, но слова сопровождались надеждой, которую ему никогда не хватит сил подавить. Что если она права? — Если мы сделаем это, — ответил он, — без контакта кожа к коже. Согласен. Не вопрос, а требование, которое Торин непреднамеренно произнес с отчаянной нуждой, запертой внутри него. — Нет. Если единственный способ стать полностью невосприимчивой к твоему демону, это пережить каждую его болезнь, тогда я должна… — Нет, — перебил он. — Не после всего, через что ты прошла. Больше никаких болезней. И Кили? Не я захотел поговорить об этом. Согласись. Она облизнула губы. Ожидание ее кивка, даже неохотного, казалось одним из самых ужасных мучений в его жизни. Но когда Кили это сделала, Торин не стал тратить время: поднял ее на руки и усадил себе на колени. У нее перехватило дыхание в момент контакта. Он зашипел от возбуждения и развернулся, чтобы прижать ее к матрасу. Пышная грудь Кили покачивалась, а соски розовые словно малина, загипнотизировали его. Она приподняла бедра, настаивая на его прикосновениях, в таком количестве, сколько могла получить. Ее вид… ее благоухание… лучшее из лета… только что распустившиеся цветы, тополь и возбуждающий мускусный аромат… смешалось с темными нотками его запаха. Звуки, которые Кили издавала… стоны, тяжелые вздохи и мелодичное урчание. Торин не мог насытиться этим. Застрявший в пустыне на большую часть своей жизни, он наконец-то нашел оазис. — То, что я хочу сделать с тобой… Ее глаза цвета утреннего неба умоляли его. — Сделай это. — Отчаянное требование, как и его собственное. — Все это. Он провел пальцами под ее коленями, и она втянула в себя воздух. Как и раньше, Торин мог почувствовать тепло кожи Кили через ткань перчаток, когда расположил ее ноги на своих бедрах, открывая бутон для тщательного изучения. Прелестный, розовый и влажный, словно мед для него. Только для него. Торин так сильно хотел вкусить ее, что проклял своего демона. Смех раздался в глубине его сознания. Возможно, есть способ. Ему просто нужно подумать. Но разум и тело волнует только одно: оказаться внутри нее. Он позволил своим рукам блуждать… и трогать ее между ног, поглаживая и дразня. Ее вздохи, словно музыка для его ушей. Руки заскользили вверх… наконец-то обхватили ее грудь, а соски напряглись прямо у него на глазах. Потрясающе. Смех прекратился. Или, возможно, он так сконцентрировался на женщине, распластанной для его наслаждения, что просто не слышал ничего больше. Когда Торин погладил подушечками пальцев разовые складки, она выгнулась дугой, следуя за ощущениями, будто не могла вынести его подразнивая. Не желая отпускать ее, он заполз на кровать и разместил свои бедра к ее заднице, притягивая ближе и прижимая ее интимное местечко к ширинке брюк, откуда рвался на свободу его эрегированный член. Очередное вращение бедрами, и он вновь позволил себе двигаться к ней, с ней, мучая их обоих. — Торин, — прохрипела она. — Я уже близко. Хочу ближе. Он поднял ее, удерживая ноги по бокам от него, что только голова и плечи Кили остались на матрасе, затем увеличил силу и скорость своих вращательных толчков. Давление нарастало в основании позвоночника, такое восхитительное давление. — Хочу войти в тебя, — прохрипел он. Торин никогда не испытывал возбуждение подобное этому, но инстинктивно знал, что со следующим шагом превзойдет его. — Да. — Кили сильно задрожала. — Да. Войди в меня. Пожалуйста. Впервые он услышал слово пожалуйста с ее уст не в качестве угрозы или усмешки, и это поразило его. Его контроль сопротивлялся возбуждению. Не может. Не сделает. Но он толкался. И толкался. И толкался к ней. Жестко. Жестче. Так жестко, что ее голова ударялась об спинку кровати. Она перенесла вес на локти и приподняла бедра еще выше. Трение… блаженство. Каким-то образом ей удалось оседлать его и начать скакать вверх и вниз. Еще жестче. Контроля почти нет. Губы сжались в тонкую линию, он отпустил ее ноги и схватил за бедра, помогая Кили скользить. Их взгляды встретились. В его глазах такая же дикость, как и у нее? — Поцелуй, — сказала она. Да. Ее сочный и влажный рот взывал к нему. — Нет. — Пожалуйста, — вновь попросила Кили. Торин понимал, что она достигла той точки, где ничто не имело значения кроме следующей волны удовольствия. Будущее перестало существовать для нее. — Нет, — повторил он. Затем наблюдал как Кили втянула нижнюю губу и провела по ней зубами, и он едва не кончил. — Нет… Не можем… Мы решили. — Этого должно быть достаточно. — Можем. Должны. Прости меня, — сказала она, садясь. Он отстранился, предотвращая прикосновение ее груди и губ к его. Но в глубине души Торин приказал ей идти дальше, что Кили и сделала… и затем это случилось. Ее груди… губы… Крик отрицания смешался со стоном капитуляции. Это случилось. Контакт произошел. Ненавидя себя, свою слабость, он протолкнул язык между ее зубами и заявил права горячим поцелуем, достаточным, чтобы заклеймить. Ее сладкий вкус напоминал виноград только что сорванный с лозы, и контраст сладкого против порочного, разбил остатки его контроля… пока тот не покинул его. Он запустил руки в ее волосы и потянул, наклоняя под углом, как всегда хотел. Торин погрузился в ее рот глубоко и грубо, демонстрируя поцелуем бесконечное обладание, будто стремился украсть ее душу. МОЯ. ВСЯ МОЯ. Он овладеет каждым ее дюймом. Сейчас. Всегда.