Хотела бы я. — Но просто для ясности, — добавил Лазарь, — ты говоришь, что никогда не знала настоящего счастья, даже когда твой мужчина дарил тебе потрясающее удовольствие? От него что нельзя ничего скрыть? — Почему ты так заинтересовался моей сексуальной жизнью? — Не надейся, солнышко. Я еще не пришел к окончательному решению, но подумываю попробовать с тобой. Камео остановилась и недоверчиво взглянула на него. — Попробовать со мной? Темные глаза Лазаря сверкнули весельем. — Да, и не стоит благодарности. Но как я сказал, не надейся. Я пока не решил. Камео прижала язык к нёбу. — Позволь избавить твой бедный истощенный мозг от необходимости взвешивать все за и против. Ты, очевидно, последний мужчина на земле, и я все еще не хочу тебя. Я лучше трахну дикобраза. — Так ты любишь с болью? Понял. Ох! Она сотрет его в порошок. Лазарь поспешил за ней и добавил: — Есть еще восхитительные сюрпризы, о которых я должен знать? Потому что это небольшое откровение приблизило тебя к положительному ответу. Камео показала ему средний палец, даже не взглянув. — Влечение к боли, и ей нравится показывать безразличие к отношениям. Похоже, я выиграл в лотерею, — произнёс Лазарь. — Мне не придется беспокоиться о нашем расставании. Нужно просто разозлить тебя, и ты сама уйдешь. Злость переполняла ее и… Камео остановилась, совершенно потрясенная. Все верно. Злость переполняла ее. Переполняла ее. Не оставляя места для грусти. Закон замещения в действии. Если ты наполнен чем-то одним, ни для чего большего места не остается. Это было его планом все время? Нет, нет. Конечно, нет. Для этого ему нужно заботится о ее чувствах. И все же, впервые за долгое время Камео не чувствовала и намека на депрессию или страдание, горе или тысячу других разновидностей Несчастья. Она закрыла глаза и смаковала, вдыхая воздух, который внезапно запах свежестью, и купалась в лучах теплого солнца, которое больше не казалось таким жарким. Но слишком скоро, пробку сорвало и гнев испарился. Грусть вернулась. Всегда возвращалась. Камео никогда не чувствовала какое-либо удовольствие… или веселье… или счастье дольше нескольких секунд. В большинстве случаев ее постоянно засыпало мелкими раздражениями. Слишком громкий или не меняющийся звук. Не совсем подходящая температура. Боль в груди, которая не хотела уходить. Все это смешивалось и возводило нечто по-настоящему ужасное: несчастье, с которым невозможно бороться. По-настоящему отвратительное существование. «Почему бы тебе просто не сдаться?» Слова демона, не ее. «Пошел ты». Она не доставит ублюдку удовольствие. Лазарь не сказал ни слова, когда она врезалась в машину, и это спасло ему жизнь. Они подошли в заброшенному продуктовому магазину, на вид вроде не разрушившемуся. Потрескавшуюся стеклянную дверь покрывала пыль. Камео взяла в руку один из своих клинков и смахнула грязь, чтобы заглянуть внутрь. Ни огонька. Только темнота. Но тени не двигались, и она вошла внутрь. — Мне вот интересно осталось ли что-нибудь в аптеке, — размышлял в слух Лазарь. — Хочешь обдолбаться? — Хочу найти что-то вроде Золофта, о котором мы говорили. Ненавижу его. Камео взяла одну из тележек и пошла по проходам, позабыв о банках с фруктами и бутылках воды, хотя не ела уже несколько дней и живот урчал от голода. Она прошла прямо к холодильникам и выпив пару банок пива, бросила парочку упаковок по шесть банок в тележку. Затем направилась в кондитерский отдел. Жевательные мишки. Ред Хотс. Сладкие сердечки. Упаковки с кислыми мармеладками. Но никакого шоколада. Почему я? Лазарь бросил в тележку банку арахиса, пластиковый пистолет и пару фальшивых наручников. — Серьезно? — спросила она. — Что? Мне нравится играть в «полицейский и вор». — Я не играю с тобой полицейских и воров. — Будто я стал бы играть с тобой именно в эту игру. Я спокойная, рациональная женщина… ее новая мантра. — Я не вижу никого вокруг. А ты? — Конечно, вижу. Камео напряглась. — Что это должно значить? Лазарь удрученно вздохнул. — Я думал, что ты отчаянно смелая, не заботишься о том, что происходит вокруг, но оказывается — ты просто слепая. Это почти непереносимо. — Он положил руку на сердце. — Не хочу разочаровывать тебя, солнышко, но твои крутые баллы только что рухнули. — Скажи мне! — настаивала Камео. В прошлый раз, когда Лазарь сказал ей, что она на самом деле не смотрит на то, что происходит вокруг, рядом с ними было настоящее чудище. — Я сделаю кое-что получше. Покажу тебе. — Вдруг став серьезным, Лазарь наклонился и оказавшись нос к носу, заглянул ей в глаза. — Я могу видеть духов, и на короткое время могу поделиться способностью, связав наши разумы. Обращайся. Камео попыталась отвернуться… но он был слишком настойчивым, слишком завораживающим, и каждый ее инстинкт кричал, что, если не будет осторожна, то полностью потеряет себя и никогда не найдет. Но Лазарь схватил ее за подбородок и удержал на месте, заставляя не прерывать связь. В его черных, бездонных глазах прыгали огоньки. Потрескивали, дымились. Буквально дымились. Усики дыма протянулись от него и заполнили разделяющее их пространство. С каждым вздохом, Камео улавливала запах торфа и пепла. Ее ум затуманился, и мысли понеслись под откос. Он стал всем, что она видела, всем, что знала. Всем, чего хотела. — Что ты… делаешь… Перестань, — сказала она и подумала, что, кажется, покачнулась на ногах. Лазарь отпустил ее, прерывая чары. Камео моргнула и покачала головой. Туман рассеялся. Опьяняющий запах исчез. — Смотри, — сказал он мрачным тоном. — Никогда не делай… — Что за черт? Что это такое? Они. Были. Везде. Тела аллигаторов, человеческие головы… головы людей зомби. Они лезли на полки, медленно ползали по полу, и каждый смотрел на нее так, словно Камео представляла собой восхитительный шведский стол. — Ты знал, что ежедневно умирает почти двести тысяч человек? — спросила она, голосом лишенным эмоций. — Я имею ввиду, в нашем мире. В другом нашем мире. — А поскольку в этом нас осталось только двое, безусловно, мы следующие. Ты это пытаешься сказать? Камео сжала оба своих кинжала. — Нет. Я говорю, что собираюсь выполнить часть сегодняшней нормы, убивая этих чудовищ. ***