«Я не учился читать сотни лет с начала моей одержимости, да и сделал это только потому, что не хотел, чтоб другие умели нечто, чего не умею я. Видишь? Ты опережаешь меня» Она хихикнула, расслабляясь и дальше. «Едва научившись, я зашла в сеть и назаказывала все любовные романы, что смогла найти. Это сказки для взрослых. Их доставляли прямо мне на порог, и я поглощала их так быстро, как только могла» «Парис купит тебе их в городе. Целый магазин» «Это будет чудесно. Спасибо» снова сказала она, одаривая его еще одной улыбкой. Его грудь наполнилась томлением, когда он поцеловал ее темя. «Я видел парочку любовных романов» Парис оставил их валяться в крепости, а Мэддокс – может быть, возможно, вероятно, никогда не признает этого вслух – подобрал их. «Прочти я их…» кхе-кхе «я наверняка, счел бы их…» сексуальными, забавными, милыми «…интересными». Ее благодарная улыбка превратилась в истинно порочную. «Может…может быть мы можем почитать один вместе или что-то в этом роде» «Я бы хотел этого» Будучи таким изголодавшимся по ней, Мэддокс обнаружил, что весьма приятно провести время просто болтая. Она поведала ему, как провела часть своего детства в лаборатории, подвергаясь исследованиям – иногда болезненным, а это означало, что у него теперь был для убийства список из ученых- и то, как провела большую часть своего времени наедине, только чтоб избежать шума. Она никогда не была частью семьи. Только один мужчина относился к ней не как к животному, и Мэддокс почувствовал себя в долгу перед ним. Но Мэддокс исполнился потребностью прогнать эти воспоминания и заменить их более хорошими, более счастливыми. Более того, он был исполнен желания отомстить за нее. «Ты заслужила лучшего» проговорил он, Насилие наконец-то расправило свои ручки и зевнуло. «Я не жалуюсь на свое воспитание» сказала она. «По большей части. Я всегда слышала что-то, так что приветствовала одиночество» Но она пропустила детские игры и не была балована, любима. Он слышал это в ее голосе, потребность, которую она не могла спрятать. Ты уже так хорошо ее знаешь? Да, полагал он. Так и есть. Часть его, глубоко упрятанная часть, что он и не знал о ней, пока девушка не вошла в его жизнь, знала ее с самого начала. Она была его. Его женщина. Его…все. Он погладил ее руку и нащупал маленький, твердый, неестественный бугорок. Он нахмурился и глянул на нее. «Это что?» «Контрацептив» произнесла она, заливаясь густым румянцем. «Стандартная процедура агентства. Как-то женщину изнасиловал прямо на работе бешенный гоблин. Она забеременела, а ребенок не был…нормальным. Теперь Институт учит нас самозащите и дает сотрудникам женского пола право выбора имплантата» Насилие изогнуло спинку и раскрыло глаза, и дальше просыпаясь. Мысль о принуждении этого нежного прекрасного создания была противна обоим – и мужчине, и духу. Она была девственна, но это не означало, что она была оставлена в совершенном одиночестве. «Тебя когда-нибудь обижали?» «Нет» заверила она. «Но я знаю, что если голоса когда-нибудь возьмут верх, я не смогу защититься» Насилие не расслаблялось. «Расскажи мне о своем детстве» попросила она. Кончик ее пальца снова оцарапал его сосок. Она потерла его, устыдилась и прекратила. Его кожа пылала от этого ощущения. Также и ее; он это знал. С самого начала, он всегда знал, когда она возбуждалась. И прямо сейчас женщина было определенно на взводе. «Не было у меня детства. Я был сразу создан мужчиной, уже солдатом» «Прости» мягко произнесла она. «Я забыла» Я так сильно ее хочу. В прошлый раз он остановил себя, чтоб не овладеть ею до конца из-за ее девственности. Он был тем же, что и вчера – он никогда не брал девственницу и не был уверен в том, как получше это сделать – но ничто из этого не имело значения сейчас. Он едва не утратил ее. Ее чуть не отобрали у него. Он не будет дожидаться другого случая. Он будет так нежен с нею, насколько это в его силах. А если дух надумает вмешаться, что ж он позволит Эшлин сковать себя. «Я хочу любить тебя, Эшлин» Дыхание застряло в ее горле, когда она положила пальцы на мускулы его живота. Задержалась на его шрамах, затем пупке, обводя его. Двинулась немного дальше. Опять остановилась. «Хочешь?» Желаю ее, нуждаюсь в ней, желаю, нуждаюсь. Вскоре…сейчас… Мэддокс подумал, что возможно она хочет притронуться ниже, подержать его восставшую плоть, но не смог совладать с собой. Да, да. Он бы улыбнулся, но они с демоном были слишком по-превобытному изголодавшимися. Чем больше она трогала его, тем сильней он – они – жаждали ее. Ее сладкий аромат наполнял его обоняние, разжигая огонь в его крови еще жарче. Эта сладость проникала в его кости, вызывая все разновидности нужды. «О, да» «Я тоже тебя хочу» дрожащим шепотом призналась девушка. «Но…» Хватить ожидания. Должен взять, должен взять, должен взять. Дикость взыграла в нем. «Наша», заявил дух. «Моя», подправил Мэддокс. «Я хочу быть внутри тебя. Хватит ждать» Она замерла, выдыхая с хрипом. «Ты должна понять, что я не отпущу тебя. Ты остаешься здесь со мною, и я защищу тебя. Вместе мы найдем способ, как навсегда остановить голоса» «М-Мэддокс» То, что девушка намеревалась еще сказать, было утрачено, когда она сжала губки. Да. Должен удержать. «Я не обижу тебя» пообещал он, скорее себе и духу, чем ей. «Я знаю, что ты не обидишь меня. Но у меня есть жизнь и работа» Удержать! «Я собираюсь остаться, пока буду чувствовать, что это мне нравится, но мне надо, чтоб ты пообещал, что не будешь запирать меня снова. Когда твои друзья придут за тобой чтоб» она сглотнула «убить тебя, я хочу быть рядом. Клянусь, я не буду нападать на них, хотя очень хочется, но мне надо держать тебя за руку. Я не могу выносить мысль, что ты умираешь в одиночестве» В этот миг Мэддокс окончательно, абсолютно, бесповоротно влюбился в нее. Моя, моя, моя. Она была важней дыхания, необходимей пищи или воды или прибежища. Через тысячи жизней войны и насилия и ярости она подарила ему доброту. Безмятежность. Сочувствие. Доверие. Горе тому – даже Повелителям Преисподней, даже богам – кто попытается обидеть ее. Он думал об этом раньше, но теперь это стало кровной клятвой. Любой, попробовавший причинить ей вред, с этого момента умрет у Мэддоксовых ног. Люциен и Рейес не забрали ее прошлой ночью, как сообщили ему, и это спасло их жалкие шкуры. Едва ли. Они все равно заплатят. О, они заплатят. Насилию требовалось некое воздаяние прежде, чем позабыть об этом. «Я не хочу, чтоб ты лицезрела это. Я не буду один, милая. Боль и Смерть пребудут со мною» «Ага, но они не прижмутся к тебе» Он продолжал улыбаться. «Ты моя, женщина, а я твой мужчина. До тебя моя жизнь пустошью. Я существовал, но не жил по-настоящему. Теперь я живу, даже в своей смерти» Слова были настолько близки к брачным клятвам, насколько ему это удалось. Она всегда будет его, а он всегда будет ее. Слезы навернулись на ее янтарные глаза. «Это самое прекрасное из слышанного мною» «Все, что я прошу тебя сделать, это подумать над тем, чего ты просишь у меня» Если б ему довелось наблюдать ее смерть снова и снова… Тошнота шевельнулась в его животе. «Кровь, ужас происходящего…» «Я знаю, о чем прошу» решительно проговорила она. «И все равно желаю оставаться с тобой» Еще раз нужда затмила все. «Ты примешь душ. Парис утверждает, что смертные женщины обожают душ, что это помогает им расслабиться и смягчиться» Он сел, увлекая ее за собою. Наконец-то, наконец-то. Нет, еще нет. Вскоре. Он сделает первый раз Эшлин особенным, даже если это убьет его. Она накрутила концы волос на палец. «Ты опять присоединишься ко мне?» Мэддокс заставил себя отрицательно качнуть головою, а дух сердито взревел. Почему не сейчас? «Если я буду с тобой в душе, я возьму тебя. Окончательно и бесповоротно» Ее взгляд пробежался по нему, горячий, такой горячий, что он почувствовал его силу, вибрирующую сквозь себя. «Как я уже говорила, я знаю, о чем прошу» прошептала она. Боги, он хотел поцеловать ее. Но поцелуй он ее, и он не прекратит этого, пока не окажется в ней, проникая, погружаясь, скользя.