Не знаю, сколько времени я провела на полу без движения, усыпляя бдительность охраны. Возможно два часа, возможно три. Первое время мужские шаги звучали на лестнице каждые десять-пятнадцать минут, потом все реже и реже. Когда разрыв в обходах увеличился примерно до получаса, я начала действовать. Точнее так — действовать я начала гораздо раньше, но под одеялом и не так решительно. Откуда глупым мужчинам знать, как крепки у современных женщин синтетические ногти? Клей, конечно, оказался не так крепок, расписной маникюр со стразами не рассчитан на подпиливание десяти слоев скотча, и первый пропил обозначился, когда шесть отвалившихся когтей уже валялись где-то в районе поясницы. Но начало было положено. Расширяя пропиленную, процарапанную, продавленную длинными ногтями дыру, я, что было силы, напряглась, растянула путы, и получила некоторую свободу движений для рук. Выше запястий они продолжали быть туго стянутыми, но ладони уже шевелились весьма свободно. Дождавшись очередной проверки, — топ-топ шаги по лестнице и обратно, — я быстро перевернулась на спину и начала сзади, усиленно ерзая, сдирать с себя джинсы. Скребла по пояснице руками, дергалась и изображала змею, сбрасывающую старую кожу. К счастью, модницы в этом сезоне носили брюки на бедрах, к счастью, эти джинсы были мне чуточку великоваты, иначе, не расстегнув пуговиц, я бы из них не вылезла. Скотч плотно облепил штанины почти до гульфика, носком о пятку я скинула кроссовки, — тонкие и скользкие носки совершенно не мешали процедуре, — и где-то минут через пятнадцать-двадцать, выползла из штанов. Трусы, хвала небесам, остались на месте. С руками по-прежнему связанными за спиной, я села на колени, немного отдышалась и начала решать самый важный на нынешнем этапе вопрос: «Бежать сразу или поизображать немного крепкий сон?» Времени на раздумья почти не оставалось. То, что меня не видно от лестницы, было абсолютно точно. Судя по шагам охранника, меня свалили в какой-то закуток, но скоро бандит снова спустится сюда, так что выбирать приоритеты приходилось наспех. Первый казался безусловным — ни при каких обстоятельствах нельзя снимать повязку с глаз. Как бы ни было это заманчиво, как бы ни казалось это сейчас легко — достаточно найти какую-нибудь выступающую часть, подцепить скотч и, пусть с волосами, но содрать повязку с лица, — я получу зрение, но определенно потеряю надежду на бескровное разрешение ситуации. Мне ясно дали понять — вы живы до тех пор, пока не видели наших лиц. И так, темнота остается. Если мои «шалости» будут замечены, в крайнем случае, отделаюсь парой зуботычин и окажусь в позиции «намбе уан». То есть, связанной, в той же позе, на том же матрасе, уже в одних трусах, но живая. Остальное напрямую зависит от того, как быстро я сумею разыскать-нашарить сброшенные брюки и кроссовки, — их надо прикопать под ворохом тряпья возле себя, и втянуть босые ноги под одеяло. Кроссовки я нашарила ступнями, они валялись, если можно так сказать, «прямо под рукой», и не долго думая, каким-то чудом не перепутав правый и левый башмак, вбила в них ноги. Уф. Теперь штаны. Пятясь задом на шустрый крабский манер, уволокла джинсы под тряпье и, прибрав потяжелевшие от скотча порты в комок, укрылась одеялом. С трудом. Вцепившись в край зубами, попеременно подтягивая то один угол, то другой. Если кто думает, что это легко, пусть сам попробует. С меня семь потов сошло, пока я с одеялом управилась. Только по слабому дуновению сквозняка, я могла руководствоваться правильностью исполнения опаснейшего мероприятия — сквозняк отлично указывал с какого бока тело наиболее открыто, и откуда виднеются голые ноги. О том, что бы разыскивать вонючее пальтишко и накрываться еще и им, нечего было даже думать. Оставалось только надеяться, что перемена пленницей позы подскажет похитителям правильный ответ — пальтишко сползло само, без помощи извне. Не знаю какими цветами полыхало мое, разгоряченное усилиями лицо (по всей видимости, самыми отчаянными оттенками бордово-свекольного), поскольку пришедший с проверкой бандит участливо спросил: — Сильно знобит? Это был новый голос. Пожалуй, он принадлежал мужчине в возрасте. — Угу, — кивнула я. — Не могли бы вы укрыть меня снова пальто? С головой. Странную заботу проявил преступник. Он послушно поднял пальтецо с пола, тряхнул его несколько раз и накрыл до плеч. — До макушки, пожалуйста, натяните воротник, я попробую заснуть. — Крепкие нервы, — усмехнулся охранник. — Нет. У меня подобная реакция на стресс. Он валит меня с ног, и я засыпаю. — А-а-а, — протянул мужик, — бывает. И накрыл меня с головой. И я тут же чуть от вони не задохнулась. Как только шаги охранника стихли где-то за дверью, я осторожно, стараясь сохранить выпуклость покрывал, выползла наружу. Комок из джинсов и скотча остался внутри, древнее на ощупь пальтецо, топорщилось бугром (я даже вывернулась задом наперед и чуть-чуть вздыбила его для достоверности), встала на ноги и снова вернулась к наисущественнейшему вопросу — снимать повязку с глаз или нет? На этот раз временной запас у меня был более длительный. Приподнять скотч слегка, не удастся. Липкая лента зафиксирует положение, и объясняй потом бандитам, что при их приближении глаза я честно зажмуриваю. Вряд ли, поверят. Скорее пристукнут. Думай, Соня, думай. Судя по разговору с молодым бандитом, Кутепов не сознался в том, что произошла ошибка, и пока бандиты спокойны. И Михаил Петрович и Туполев без раздумий заплатят любую сумму за мое освобождение, и в этом я была уверена. Так стоит пугать похитителей щелкой у глаз или нет? Пожалуй, все же нет. Неизвестно чем закончиться моя попытка побега, даже с развязанными глазами. Я не знаю, куда меня отвезли, не знаю, как надежно охраняют, и есть ли вообще возможность выбраться отсюда хоть зрячей, хоть нет. И так, повязка остается на глазах. Но руки освободить стоит. Крайне осторожно, полу боком, я сделала несколько шажков и уткнулась коленом в стену. Пошарив по ней руками, убедилась, что сложена она из досок, и попыталась двинуться дальше. Не получилось. Бок уперся в какой-то выступ. Видимо, меня действительно держали в каком-то закутке. Прижимаясь спиной, перебирая руками и осторожно, проверяя ступнями (эх, надо было в носках оставаться!) пол, я обогнула угол стены и сразу наткнулась на дощатый ящик. Он тихонько брякнул, — я замерла, — и успокоился. Присев на ящик, я приспособила руки на его край, и начала с усилием тереть, приподнимать, скатывать скотч. Поддавался он туго и со скрежетом. Я пыхтела, скотч и ящик скрипели, казалось, от этих звуков зашевелилась вся вселенная. Нет, охранники не подавали признаков жизни, это я чувствовала себя скрипящей осью мироздания. Под черепной коробкой создавались странные видения — вокруг меня в пульсирующем танце, кружили звезды, со звоном взрывались сверхновые и уши, словно черные дыры, втягивали в себя любой звук. Ось мироздания боролась с липкой лентой. Критерии несоизмеримы, но иногда песчинка губит паровоз. Застревает в шестерне, крошится на стыке и пускает поезд под откос. Трудолюбивая ось и край ящика победили липкую ленту. Измочаленный скотч скатался в жгут и сполз с рук. Перевести руки в нормальное положение получилось только с болью. Вывернутые назад плечи привыкли к этому положению и ныли как два огромных свежих синяка. Но боль глушилась радостью, ощупывать темноту не задом или полу боком, а своим порядком, это счастье — растопырить десять пальцев и вперед! А впрочем… зачем растопыривать? Освобожденные пальцы способны выполнить и более тонкий маневр. Осторожно поддев последним уцелевшим когтем край липкой ленты, я немного отлепила ее от щек и — о чудо! — прозрела! Картонный панцирь скотча легко зафиксировал прореху, прореха же легко убиралась стоило только чуть-чуть надуть щеки. И это было замечательно. Для появившихся внезапно бандитов я должна остаться послушно-ослепшей. То есть, если враг рядом, Соня надувает щеки и повязка прилипает обратно, если врага нет, Соня отважно исследует территорию: качественно втянутые щеки позволяют увидеть не только колени и пузо, но грязный земляной пол, а так же всевозможные ямы и препятствия. И так — судя по полу и обилию мусора, я была в сарае, судя по препятствиям, сарай служил схроном для всяческих сельскохозяйственных приспособлений. Отпущенное на волю колено тут же зацепило какую-то палку. При ближайшем рассмотрении через щелку, палка оказалась граблями. Может быть, стоит использовать ее на предмет защиты-нападения? Не стоит. С почти завязанными глазами в рукопашную не ходят. Как пить дать, промахнусь. Положив грабли на пол, я отправилась исследовать территорию дальше. Под ноги лезла всякая дрянь, руки постоянно натыкались на какие-то предметы, территория оказалась достаточно захламленной. И этого я никак не понимала. Фильмы про киднепинг показывали по телевизору с исключительной регулярностью. Все жертвы там лежали в прибранных помещениях без граблей, досок, ящиков и прочего мусора, способного нанести увечья или послужить оружием. Я даже обиделась. Игрушечное похищение какое-то. Сплошной дилетантизм. Хоть бы кино для приобретения навыков посмотрели, я и то больше них в похищениях смыслю. На руках скотч, а не кандалы с наручниками, жертву обмотали поверх штанов и сгрузили в какой-то сарай. А надзор?! А попугать?! А где фотография с газетой на груди и слезные мольбы «спаси меня папочка»?! Почему они ведут себя столь самоуверенно? От чего заранее уверены в успехе предприятия? Или я вела себя так примерно, что усыпила бдительность? И при малейшем отклонении от нормы мне тут же всандалят дозу снотворного? Не знаю. На мой, просвещенный Голливудом взгляд закуток в сарае как тайник для жертвы, это верх самонадеянности и плохой организации дела. Генерала Кутепова на них нет! Вот так, внутренне ворча, я добралась до синего железного остова какой-то машины. Страх почти улетучился. Я уговаривала себя, что игрушечные похитители могут напугать только Барби. Тем более, пока не уплачен выкуп, убивать меня не станут, а трогательно завязанные глаза убедят преступников в несомненном благоразумии жертвы. Максимум, что меня ждет при неудаче, — пара оплеух, два пинка ботинком в ребра и игла в вену. Убивать сразу, а тем более измываться, здесь не стану. Один из похитителей даже пальтецо два раза встряхнул, прежде чем мне на голову набросить. Но, как бы я не успокаивала себя анализом обстановки, страх все же присутствовал. Не жуткий, испепеляющий, а так — жуть средней паршивости. Кузов, встретившейся мне машины, был невысоким и квадратным. Над задним бампером нависала дверца с округлой ручкой, я дернула за нее и дверь приоткрылась. Исследовав машину через щелку, — голову задирала так, что чуть вывих шеи не заработала, — я пришла к однозначному выводу: обнаруженная машина — Москвич-«каблук», и в ней, скорее всего, меня сюда и привезли. Удобная разъездная машина всевозможных коммунальных и бытовых служб, — от доставки на дом продуктов до ремонта телевизоров, — меньше всего вызовет подозрений у охраны дома. Обойдя автомобиль по правому флангу, я обнаружила ступени. Деревянные и скрипучие, они вели наверх. Судя по поступающим недавно звукам, именно по ним спускались похитители с проверкой. От ощущения близости бандитов, сердце подпрыгнуло к горлу и застряло в гортани: подняться наверх или отправиться исследовать периметр сарая дальше и искать ворота, через которые машина заехала внутрь? Может быть, удастся выбраться наружу? Но на воротах, скорее всего, замок, а их вскрыванию меня как-то не научили. Поразмышляв пару секунд, я легла пузом на ступеньки и в самой диверсантской манере поползла наверх. Через несколько ступенек пришла мысль — а что если где-то там наверху есть окошко?! Закуток из него не виден, но остальная часть помещения просматривается прекрасно? Нет. Я уже минут десять ползаю по сараю, было бы окно, давно бы отволокли за шкирку на матрас. Ступени почти не скрипели. Не действовали на нервы слепому диверсанту, не пугали визгом, а тихо шептали «стой, стой, стой». «Зачем мне это надо?! — подползая к самой двери, думала я. — Куда я лезу?! Через несколько часов похитители получат выкуп и сами отпустят меня на волю. Зачем мне это надо?! Острых ощущений захотелось?!» Нет. Если есть хоть малейшая возможность для побега, надо ее использовать. Но скотч лучше всего оставить на глазах. Авось, случись чего, не прибью героиню. Подкравшись вплотную к двери, я услышала мужские голоса. Разговаривали все те же двое. Прислонив ухо к косяку, я начала разбирать слова. Первый, молодой и воспитанный бандит, втолковывал что-то возрастному товарищу. Тот, кажется, чавкал, так как бубнил не отчетливо. — Давай, жуй быстрее! Чавк, чавк, чавк, бу, бу, бу. — Я знаю, что «Перехват», — повысил голос бандит. — А ты окольными путями. «Каблук» надо сбросить подальше отсюда. Перчатки не забудь. Возрастной товарищ прокашлялся и внес предложение: — А может его того… к э т и м отправить? Молодой задумался и ответил через несколько секунд: — Нет. Там сейчас народу до фига. Шашлыки и все такое… Сбрось где-нибудь подальше и все. «Они собираются избавиться от „каблука“!» — догадалась я и юркой змейкой, задом наперед, скатилась с лестницы. Это мой шанс. Дверцы машины раскрыты, а, на сколько ворох грязного тряпья похож на спящего человека, проверить можно только опытным путем. Так сказать, смелым и экспериментальным. Зад уперся в «каблук», я встала, обогнула угол кузова и, нашарив ручку дверцы, распахнула ее настежь.