— Миссис Фэйрчайлд, почему вы устроили все так далеко от обрыва? Вы же видели, какой прекрасный вид открывается оттуда на море и берег. Вот оно что. — Да, вид потрясающий, но я подумала, что вашим гостям захочется немного тени, да и для продуктов так лучше. К тому кто-то может страдать акрофобией. — Фейт улыбнулась, надеясь, что последняя ремарка прозвучала достаточно беззаботно. — Ни у кого из моих гостей нет никаких фобий. Что сказать? Заверить хозяйку, что она ничего такого не имела в виду, что, конечно, все ее гости в полном порядке и комплексами не страдают. Но прежде чем она успела открыть рот и произнести что-либо, глупое или наоборот, мисс Бишоп продолжила: — Передвинуть все это сейчас невозможно. Придется оставить как есть. Вечером мы пообедаем дома, а потом соберемся на берегу, у костра. Этим займется Брент. А вы обеспечьте нас закусками и напитками. Первой к раскладному столику подошла Маргарет Хоуорд, ректор колледжа. — Слава Богу, вы не поставили его ближе к обрыву, — сказала она, накладывая на тарелку горку еды. — Не выношу высоту. Стоит только посмотреть вниз, как сразу начинается головокружение. Вот и вам и «никаких фобий», мисс Бишоп, съязвила про себя Фейт. Вслед за этой мыслью потянулась другая: работать со знаменитой писательницей будет совсем не так легко, как обещала Хоуп, и как представлялось ей самой. Пикник собрал вместе всех женщин, даже Гвен Мэнсфилд. Увидев ее, Фейт удивилась. Гвен появилась в кухне в девять часов и попросила принести ей в комнату кофейник, снятое молоко и фрукты. Фейт добавила от себя корзиночку с кексами, булочками и цельнозерновыми тостами и джем со сливочным маслом. Час спустя она обнаружила поднос в холле — нетронутыми остались даже тосты. Мисс Мэнсфилд и пикник сочетались плохо, но ей, наверное, не захотелось оставаться в доме одной. Учитывая накаляющуюся атмосферу, Фейт не стала бы ее винить. Преобладающее среди гостей настроение никак не соответствовало погоде и окружающей обстановке. Женщины разбились на три группы, физически близкие, но в разговорно-тематическом смысле отдельные. Одну составляли Крис, Феб, Рэчел и Бобби, другую Гвен и Люси, третью Маргарет и Элейн. За завтраком ректор колледжа упомянула о щедром предложении Пелэму со стороны Барбары Бейли Бишоп, и Фейт не сомневалась, что теперь хваткая администраторша не упустит покровительницу из поля зрения до тех пор, пока сделка не будет оформлена подобающим образом. Судя по долетавшим обрывкам разговора, Маргарет Хоуорд не в первый уже раз перечисляла выгоды, которые несут поколениям пелэмских женщин дары знаменитой писательницы, и, похоже, перегибала палку. Хозяйка выглядела усталой, с лица ее не сходило выражение скуки, и она даже не удосуживалась отвечать своей словоохотливой собеседнице. Поковырявшись в салате, она отодвинула тарелку, взглянула на собеседницу и сказала: — Не хочешь прогуляться, Мэгги? — С удовольствием. В лесу столько милых тропинок. Так и манят, словно нехоженые дорожки. — Маргарет широко улыбнулась, очевидно, довольная литературной аллюзией. — Нет, давай пройдемся к обрыву. Посидим на краю, заглянем в бездну. Маргарет Хоуорд побледнела. — Э… я… — Я пойду. — Гвен ничего не ела и только пила «пеллегрино». Осушив стакан, она передала его случайно оказавшейся рядом Фейт. Но случайно ли? У Фейт почему-то сложилось впечатление, что ее перемещением именно в это место руководила некая сила, запросто перестраивавшая молекулы в нужном ей порядке. Так уж устроен мир, что рядом с такими, как Гвен Мэнсфилд, всегда находятся люди, готовые оказать им любую услугу. Провожаемые взглядами, две женщины зашагали через поляну, помеченную яркими пятнами ястребинки, вязеля, клевера и индейской кастиллеи. Обе были примерно одного роста и обе двигались с неспешной грацией людей, пользующихся советами личного тренера. На краю уступа они опустились на землю, свесив ноги над пропастью. Те, что остались у стола, наблюдали за ними молча, затаив дыхание, потом, когда Гвен и Элейн сели, испустили общий, коллективный вздох. Первой заговорила Люси. — Копия сестры. Башня, обрывы, вечное стремление забраться повыше, откуда можно смотреть на других сверху вниз. Только в случае с Элейн смотреть-то не на кого — разве что на чаек да на морскую живность. — Фейт уловила в ее голосе горечь утраты. Хорошо бы узнать побольше об этой Прин, которая то ли покончила с собой, то ли была убита. Все молчали — в отличие от двух сидящих на краю обрыва женщин, которые, судя по позам, горячо что-то обсуждали. Налетевший ветерок растрепал локоны Элейн, но ничего не смог поделать с тугим пучком на затылке Гвен. — Как насчет десерта? — бодро предложила Фейт, начиная чувствовать себя то ли начальником летнего лагеря, то ли вожатой. — Отличная мысль, — отозвалась Феб. — Мы же на каникулах. Меня неудержимо влечет к себе шоколадное печенье. — Шоколадное печенье влекло тебя всегда, — заметила Бобби, протягивая ей руку и помогая подняться. — Помните, как мы пробирались в кухню за остатками десерта, если подавали что-то вкусненькое, вроде пелэмского пудинга или пирога с ревенем? Ее слова спровоцировали поток воспоминаний, атмосфера мгновенно изменилась, и Фейт показалось, что все идет так, как и должно идти, так как было у ее сестры. — Мусорный салат! — вскрикнула Рэчел. — Я же совершенно о нем забыла! А ведь он так нам всем нравился. Кстати, что там было? — Салат-латук, кочанный салат, — начала загибать пальцы Люси, — ничего экзотического, но, думаю, в Пелэме экзотики и сейчас нет. Что еще? Огурцы, плавленый сыр «велвита» — его нарезали такими тоненькими, как спички, палочками, — вареное яйцо, какая-то колбаса, деревянные помидоры и тонны салатной заправки. — И каждый вечер сидячий обед — в юбке или платье. Я недавно рассказывала об этом своим дочерям и поймала себя на том, что как будто описываю викторианские времена. — Это и были викторианские времена, — с грустью добавила Крис. — Именно тогда и придумали все те правила и инструкции. «Изысканный стиль», так это, кажется, называлось. Но зато потом, после нас, началось такое… Как будто ад разверзся. — Может быть, мы и были анахронизмом, но мне нравилось, когда меня каждый вечер отрывали от работы и заставляли есть вместе со всеми, — сказала Феб. — Думаю, именно этого недостает нынешним детям. Они же даже не разговаривают друг с другом; просто набивают рот, прихватывают что-то с собой и разбегаются по спальням, чтобы обмениваться сообщениями и общаться в Сети. Фейт невольно рассмеялась. Описание Феб прекрасно подходило к дочерям ее эйлфордской подруги и соседки, Пикс Миллер. Она наклонилась, чтобы собрать пустые тарелки, выпрямилась и повернула голову к обрыву, где ровную линию горизонта прерывали две фигуры… Горизонт был чист. Свет костра меняет даже самое заурядное лицо, превращая его в нечто экзотическое и примитивное. Воссоздавая картины древних племенных ритуалов, срочных вызовов, тайных ночных встреч — не говорите взрослым, — костер сплачивает группу своим мерцающим, завораживающим пламенем, обволакивающим запахом дыма. Отступив в тень, Фейт наблюдала. В чернильно-черном небе ни звездочки, и сам остров, если не считать крохотного пятачка отбрасываемого костром света, словно сжался перед наползающей со всех сторон тьмой. Все восемь женщин сидели на искусно устроенных вокруг костра пеньках. Брент не только развел огонь, но и собрал сухих веток, которые и подбрасывала Элейн, не давая пламени погаснуть. Они с Гвен не свалились с обрыва, как все подумали в первый миг, а незаметно ушли в лес, откуда и появились незаметно в тот самый момент, когда потрясенная группа — кто-то живее, кто-то сдержаннее — бросилась к обрыву. После пикника Бобби продемонстрировала искусство массажа, а Крис провела небольшую экскурсию по садам и огородам хозяйки и поведала о своих достижениях, проиллюстрировав рассказ фотографиями. Продолжит ли она запланированную программу, осталось неясным. Пока только Рэчел и Гвен твердо заявили, что намерены уехать, и только Мэгги, Феб и Бобби подтвердили желание остаться на острове. И, разумеется, Фейт. Почему Бишоп пригласила именно ее? Глядя на пляшущее пламя, Фейт снова и снова задавала себе этот вопрос и не находила ответа. Она видела перед собой странные, напоминающие злобные физиономии гоблинов лица, древние города, окруженные крепостными стенами, башни, но в них не было ничего необычного — те же картины представали перед ней в кострах на берегу Санпьере или у озера в Эйлфорде, где они обычно катались на коньках. В танце огня не было ничего, что могло бы послужить подсказкой, направить ее в нужную сторону. Предлог, которым Элейн — Фейт называла хозяйку острова то настоящим именем, то псевдонимом — воспользовалась, чтобы оправдать ее приглашение, казался теперь не вполне правдоподобным. Оуэн сослался на кулинарный опыт пятнадцатилетней давности. Фейт знала себе цену, но сомневалась, что ее искусство могло иметь столь долговременный эффект. Может быть, писательница слышала о ней кое-что еще? Например, то, что миссис Фэйрчайлд не раз сталкивалась с запутанными ситуациями? Что она вывела на чистую воду не одного убийцу? Из головы не выходили слова, сказанные Рэчел. — Итак, кто первый? — Вечер выдался прохладный, и Элейн Принс набросила на плечи темно-красный кашемировый шарф. Костер догорал, и шарф напоминал рассыпавшиеся уголья. — Я имею в виду, кто первый поведает нам историю своей жизни. Моя — не сочтите за каламбур — раскрытая книга. Вы все знаете обо мне куда больше, чем я о вас. — Неправда, — возразила Феб. — Ты редко даешь интервью. Начать с того, что я бы никогда не подумала, кто ты есть на самом деле. В том смысле, что в колледже ты ведь не писала. И английский не был у тебя профилирующим. Элейн рассмеялась. — Для нашей Феб, как всегда, главное — докопаться до правды. Да, я специализировалась на истории, но что с ней делать? Преподавать? Скучнее занятия не придумаешь. Люси знает, как все началось. В городе мы снимали квартиру на двоих и обе работали в издательствах. Люси тогда пробовала написать роман, и я, наверно, взяла пример с нее. Для начала поехала в Европу, где жили тогда родители, а потом перебиралась с места на место и везде писала. Знакомые думали, что я совершила что-то дурное, постыдное — вступила в какую-то секту или вышла замуж за слугу. Родителям это казалось забавным — никто не спрашивал, где я и что со мной, все были слишком воспитанные, чтобы задать вопрос напрямую. Вот тогда, пожалуй, я впервые оценила прелесть анонимного существования. В общем, я только писала. Как Люси. Люси, смотревшая неотрывно на огонь, ничего не сказала. — Кстати, а что случилось с твоей книгой? — спросила Элейн. — Ты прекрасно знаешь, что с ней случилось, — бросила Люси. В разговор, пытаясь увести его от опасных рифов, поспешила вступить Бобби. — Я бы послушала с удовольствием, а выкладывать все вовсе не обязательно. Я часто думала, что с вами всеми сталось. Моя собственная история не слишком длинная и не очень интересная. Умела я немногое, возвращаться домой не хотелось, так что после выпускного отправилась в Калифорнию. Родители этому не обрадовались. Откровенно говоря, мы стали почти чужими. Хвастать им было нечем — дочь-хиппи, что тут хорошего? Внуков они тоже не дождались, потому что оба моих замужества потерпели полный крах. Когда отец был уже при смерти, мне позвонила сестра. Я сразу же прилетела, но он даже не пожелал меня видеть. Мать из-за моего приезда только расстроилась и злилась на сестру, которая и слова не могла сказать против. Я не пробыла там и двадцати четырех часов. Все воспринимали меня как проститутку, а философию массажа не понимали совсем. Сидевшая рядом Крис взяла ее за руку. — Уверена, у тебя прекрасные друзья в Калифорнии. Вспомни старую пословицу: Бог дает друзей, когда хочет извиниться за родных. Бобби благодарно кивнула. — Да, друзья у меня отличные. А Калистога совершенно особенное место. Минеральные источники, грязевые ванны с вулканическим пеплом… И не только это — там чудесные рестораны, галереи… — Тебе бы в торговой палате работать, — саркастически усмехнулась Гвен и тут же, словно желая сгладить резкость брошенного замечания, добавила: — Да, Калистога — чудный городок. Была там несколько раз. — А что ты, Гвен? Замужем? Дети есть? Знаю, ты у нас финансовый гений — я даже купила твою книжку, — но что еще? — поинтересовалась Люси. — Вы, может быть, помните моего первого мужа, Джеффа Уивера. Мы обручились на последнем курсе, а поженились уже на первом году в школе бизнеса. С финансами, конечно, было туго, и я ушла — надо же кому-то зарабатывать. После школы бизнеса Джефф решил, что ему необходимо получить юридическое образование. К тому времени у нас уже был один ребенок, и второго ждать оставалось недолго. Лето между третьим и четвертым курсом я провела у «Кэти Джиббс», а потом мне предложили вдруг секретарскую работу у Гольдмана Сакса. Появились новые перспективы. Знаю, звучит избито, но как только муж получил степень, он тотчас забыл о нас. Да, Джефф давал деньги на содержание ребенка, но к тому времени я уже решила, что никогда больше не позволю себе зависеть от мужчины или кого-либо вообще. Второй раз я вышла замуж по любви и чуть-чуть ради денег. Дэвид был старше, и мы счастливо прожили десять лет, пока он не умер. С тех пор предпочитаю оставаться веселой вдовой, получать удовольствие от карьеры и всего лучшего, что есть на обоих побережьях. — А дети? Где они живут? Чем занимаются? — Мальчики еще подростками перебрались к отцу, и отношений мы не поддерживаем, — холодно ответила Гвен, давая понять, что эта тема вне обсуждения. — Послушай, Элейн, становится прохладно, да и ветер поднимается. Ты еще долго собираешься держать нас здесь? Ветер действительно крепчал, раздувая пламя, и искры взлетали все выше, напоминая о праздничном фейерверке в День независимости. Фейт уже принесла горячие напитки, от какао до кофе по-ирландски, и разливала их по кружкам. Учитывая, что за ланчем и обедом полные порции одолели только Феб и Мэгги, она ограничилась печеньем и фруктами, к которым так никто и не прикоснулся. Кладовые ломились от продуктов, и она совершенно не представляла, что будет делать с остатками в конце своей недельной смены на Бишоп-Айленд. Впрочем, в этот вечер старое название, Индейский остров, звучало более уместно. — Когда возвращаться, решать не мне, а вам. Но мы ведь еще не всех услышали. Рэчел? Музыкантша, пребывавшая последние минуты в глубокой задумчивости, вздрогнула при звуке своего имени и резко вскинула голову. — Что? А, хотите услышать историю моей жизни. Нет, спасибо. Я — пасс. Уступаю очередь Мэгги. — Всем достать чековые книжки, — сухо произнесла Гвен. — Извини, Мэгс, но ты же и сама знаешь, в чем состоит твоя работа. Я восхищаюсь тем, что ты сделала. — Спасибо, Гвен. И спасибо всем, кто пожелает выписать чек нашему колледжу. Я обращаюсь за пожертвованиями везде и к каждому и нисколько этим не смущаюсь, — бодро заявила Мэгги. — Но ты не совсем права. Сбор средств, конечно, важная составляющая моей работы, но не самая главная. Самое главное — сохранить престиж колледжа, его репутацию и цельность. К счастью, мне все помогают в этом, преподаватели, воспитательницы, учащиеся. — Расскажи нам о своем муже. Он ведь в правительстве, не так ли? — спросила Феб. — Да. Мы познакомились, когда я работала в Джорджтауне. Он пережил уже несколько правительств. Консультант по вопросам международных отношений. В этом деле главное непредвзятость во мнении и умение хранить партийные секреты. — Что-то вроде Глубокой глотки[13], говорящей на многих языках? — съязвила Люси. Фейт заметила, что она чаще других подливает себе «ирландского кофе». — Да, языки он знает, но с Бернстайном и Вудвордом его связывали исключительно деловые отношения. Не слишком ли Мэгги поторопилась с ответом? Как будто спешила защитить супруга от подозрений? Или ей только показалось? Фейт не знала. Интересно, чем именно занимался ее муж? Спрашивать самой было неприлично, и ей оставалось только надеяться, что любопытство проявит кто-то из подруг Мэгги. Заговорила, как ни странно, Рэчел. — Ты получила то, чего добивалась. Я даже собиралась послать тебе поздравление, когда узнала о твоем избрании. Многолетний президент класса, глава студенческого совета… всего и не упомнишь. Тебе было суждено стать ректором Пелэма. — Как и тебе всемирно знаменитой гитаристкой, — ответила Мэгги, явно довольная похвалой. Дальнейшему обмену любезностями помешала Элейн.