– Дома у тебя они тоже навели порядок? – Неа. Заявились туда через день, но я к тому моменту уже успел отправить все свои вещи на старую отцовскую ферму рядом с Данди. – Он опустил взгляд, уставившись на разводы грязи на своих ботинках, и мне стало его жаль. Какой бы нелепой и жутковатой с виду ни была его коллекция причиндалов необъяснимого и сверхъестественного характера, у него ушли годы на то, чтобы ее собрать. – Кабинет теперь выглядит голым, – сказал он. – Я уже и забыл, каким большим, оказывается, был наш «Приют кошмаров». Он заглянул в свой стакан, будто раздумывая, стоит ли та пара капель на дне его усилий. – Полагаю, возвращаться ты не собираешься? – спросил он, не поднимая глаз. Я тяжело вздохнул, но заговорил далеко не сразу. Ответ и так уже висел в воздухе. – Кажется, что все как-то не так, правда? – пробурчал я через некоторое время. – Что не должно было все прийти к такому бесславному концу? Макгрей, к моему удивлению, гоготнул: – Я бы так это не назвал. Даже на смертном одре буду хихикать, вспоминая, какую истерику закатила та обиженная стерва! Мы расхохотались, и Макгрей заглотил последние капли своего спиртного. Он перевел взгляд на пейзаж за окном – безупречно белые поля, утыканные ветвистыми голыми дубами. – Я уже говорил – красиво у тебя тут. – Красиво, это правда, – кивнул я. Бесконечные акры охотничьих угодий, огромная усадьба, несколько коттеджей для гостей… все это для меня одного, и все это требовало ухода. Я не знал, что буду делать со всем этим – да и с собственной жизнью. Убежден я был лишь в одном – решать этот вопрос я буду не сегодня. Не стоило даже думать об этом, пока моя правая рука полностью не срослась. Меня осмотрели несколько докторов, но никто из них не дал советов лучше, чем Белена и Дубик. Покой творил чудеса, но я уже понимал, что запястье будет ныть каждую зиму до конца моих дней. Я бросил взгляд на обрубок Макгреева пальца и подумал, что все-таки легко отделался. Я вздохнул. – Поди прочь, я хочу одеться. Покажу тебе угодья. Вернешься к Старому Вонючке[24] завтра. – Ладненько. А я пока телеграмму Джоан отправлю. Она с ума там сходит, переживая за тебя. – Правда? – Ага. Она для тебя даже сконы передала, но… в общем, если однажды встретишься с ней, скажи, что было умопомрачительно вкусно. Он вышел, прежде чем я нашелся с ответом. Я собирался одеться, но кофе все еще был горячим, и я решил, что Девятипалый может подождать еще пару минут. Я сидел в кровати, неспешно прикладываясь к ароматному напитку, и наслаждался видом на белые поля. Но вдруг… Что-то пошевелилось. Я решил было, что это проделки моего воображения, но тут оно пошевелилось снова. Маленький черный силуэт восседал на голых ветвях ближайшего дуба. У него были крылья. Теперь, когда доктор Клоустон снова был на месте, жизнь в лечебнице для душевнобольных почти вернулась на круги своя. Он провел на окраине Эбердина еще пару недель, хотя инспектор Макгрей давно возвратился из своих загадочных похождений. Однажды в Эдинбург явилась заносчивая сестра Дженнингс и потребовала отчета. Она почти ничего не рассказала – и вообще провела в лечебнице немногим больше часа, после чего вернулась к доктору с сообщением, что с виду все в порядке. Доктор Клоустон приехал через пару дней, а вместе с ним – несколько пациентов из клиники на Оркнейских островах. Ко всеобщему удивлению, среди них была мисс Макгрей. Тогда-то и началось неладное. Во-первых, как-то раз посреди ночи явилась посетительница. – Вообще-то мы не разрешаем визиты в такой поздний час, – сказала Кассандра Смит, прикрывая пламя свечи от ветра. – Но доктор Клоустон позволил сделать для вас исключение. Фигура в плаще с надвинутым на лицо капюшоном кивнула и зашагала вслед за ней. Их поступь эхом отдавалась в темном коридоре, смешиваясь с приглушенными стонами местных обитателей. – Благодарю вас за это, – сказала посетительница. – Простите, что вам пришлось ждать меня допоздна. – Не переживайте, – ответила старшая медсестра, хотя глаза у нее слипались, а спина болела. – Я, знаете ли, все понимаю. Ей очень хотелось увидеть, как воспримет эти слова посетительница, но та отвернулась – плащ с капюшоном по-прежнему скрывал все ее жесты. Они достигли последней двери по коридору, и старшая медсестра повернула ключ в двери, стараясь производить как можно меньше шума. – Вы ее запираете? – изумленно спросила посетительница. – Да, ради собственной безопасности девушки, – слегка покраснев, ответила Кассандра. Несмотря на поздний час, они обнаружили Фиалку подле окна. Как и всегда, она смотрела на заснеженные сады, слабо освещаемые фонарями лечебницы. Посетительница забрала свечу у Кассандры и нерешительно приблизилась к девушке. В этот момент из коридора донеслись неразборчивые крики. Кассандре хотелось бы проигнорировать их, но поступить так она не могла. В ее работе секунда промедления могла стоить пациенту – или санитару – жизни. – Мне нужно узнать, в чем там дело, – сказала она. – Вы… не против? Посетительница, силуэт которой вырисовывался в сиянии свечи, даже не обернулась. – Разумеется, нет. Со мной все будет в порядке. Кассандра ушла, и посетительница, подойдя к маленькому столику, возле которого сидела Фиалка, достала из кармана коробочку, перевязанную розовой лентой. – Тут сладкая помадка. Кажется, твоя любимая. Как и ожидалось, девушка никак не отреагировала. Посетительница опустила прелестную коробочку на стол – рука в перчатке дрожала. Из окна, приоткрытого лишь на дюйм, тянуло ледяным сквозняком. – Я, пожалуй, его закрою… Посетительнице потребовались некоторые усилия, чтобы опустить приподнятую раму, но та в конце концов закрылась с громким хлопком. Увидев едва заметную перемену в лице Фиалки, посетительница отступила. Была ли то благодарность? В комнату снова вошла Кассандра Смит – она раскраснелась сильнее прежнего. – Прошу прощения… Доктор Харланд говорит, что вам здесь быть не следует. – Что? – Я сказала ему, что доктор Клоустон это разрешил, но он задает вопросы и… – Не волнуйтесь, мисс Смит. Последнее, чего мне хочется, – это доставлять вам неприятности. Сейчас действительно поздно. – Простите, – повторила Кассандра. – Вы проделали такой путь… Посетительница лишь вздохнула, когда медсестра забрала свечу. Казалось, в комнате стало теплее. – Я еще вернусь, – сказала посетительница и, склонившись, поцеловала Фиалку в висок. Их глаза, хоть и совершенно разной формы, были одного оттенка карего. Тихо и нежно Кэролайн Ардгласс прошептала: – Спокойного сна, дорогая сестра. Историческая справка Отделим факты от вымысла. Все выдержки из дневника сэра Августа д’Эсте – подлинные (я не виноват, что у него такие чудовищные пунктуация и синтаксис!). Подлинны и цитаты из мемуаров королевы Виктории (воистину скучнейшее чтиво – как и утверждает Фрей). И, хотя я старался как можно точнее изложить все хитросплетения обстоятельств, приведших к ее рождению, нет никаких доказательств того, что Август приходился ей отцом.