Еще одним пинком она захлопнула крышку и положила на нее ноги: – В каждом сундуке по десять дрянных овчин. – Если ты собираешься заплатить мне десятком тысяч овечьих шкур… – Не смеши меня. Я просто хочу, чтобы ты понял масштаб окружающего нас идиотизма. – С этим у меня никогда не было проблем. – Склад и его содержимое купил мой брат Амин. Он придумал, что овчины станут идеальным нарядом для бедноты на зиму. У него уже перед глазами маячили толпы бедняков, выстроившихся в очередь за шерстяными накидками. Они славили его имя, благодарили за спасение от мороза и наполняли его карманы звонкими монетами. – Зимой здесь льют дожди, снега почти нет, – заметил я. – Это же очевидно, правда? Особенно для тех, кто, как Амин, провел в Каэллархе всю жизнь. Эти проклятые овчины только впитывают влагу. С тем же успехом можно обмотать себя мокрой губкой и выйти на улицу. Оказалось, бедняки лучше знают, как защитить себя от холода, чем выросший в богатстве и роскоши наследничек. В итоге никто не купил ни одного куска этого дерьма. Все это лежит на складе уже несколько лет, а прихлебатели моего брата неустанно повторяют ему, что он принял правильное решение, но это всего лишь временная негативная конъюнктура, а стоимость товара со временем только возрастает… Твою ж мать! Конъюнктура! Если моря, окружающие Каэлларх, когда-нибудь высохнут и дождь прекратится, то да, возможно, тогда удастся продать какие-нибудь шкуры, но не раньше. – А разве нельзя продать запасы на других рынках? – спросил я, сам удивляясь, что позволил втянуть себя в эту дискуссию. – О, конечно. Достаточно только покрыть расходы на транспортировку товара за сотни километров, а расходы эти в несколько раз превысят доходы от продаж. Овцеводство гораздо менее затратно и рискованно, чем вождение караванов через половину Континента. – А теперь мы можем наконец поговорить о том, что я проделал ради тебя тяжелую и рискованную работу в обмен на предмет, которого у тебя нет уже несколько лет? – Да ладно, Ис. Ведь речь шла вовсе не об этой рукописи. – У нас был уговор. – Ты рискнул, убив по моему приказу эрейского офицера. Ты сделал это без серьезных переговоров, не потребовал доказательств, что я вообще владею этим трактатом, или гарантий того, что передам его тебе, если ты выполнишь задание. – Иными словами ты хочешь показать мне, что я плохой переговорщик и позволил себя облапошить? Но это было очевидно в начале нашего разговора. – Наоборот. Ты очень многого добился, работая на меня. Ты же к этому стремился все это время, не так ли? Твоему командованию нужны хоть какие-то сведения об этой книге. Однако ты жертвовал собой не ради исполнения их желания и даже не ради быстрой прибыли. – «Быстрая прибыль» звучит неплохо. Строя далеко идущие планы, можно порой остаться, давай это признаем, со складом, полным бесполезных овчин. – Ты притворяешься простаком, но я знаю, что ты можешь смотреть дальше. Ты же видишь перед собой Герарда Сожене, живую легенду, который медленно увядает на этой жалкой службе. Ты прекрасно понимаешь, что на этой войне не добиться ни состояния, ни дворянского титула, ни генеральского звания. Ты всегда будешь исполнять приказы тех, у кого перед фамилией стоит аристократический титул. – Как и ты всегда будешь зависеть от своего брата. – Разумеется. Границы наших возможностей были очерчены в день нашего рождения. Чтобы сдвинуть их, расстановка сил в этой части мира должна полностью поменяться. – Порты на северном побережье. – Именно. – Значит, я должен стать вторым Вильгельмом? Охранять дверь, пока ты будешь менять мир? – Ты не можешь быть им. Он верен, – фыркнула Вээн. – Мне не надо ему платить. Мне не нужно беспокоиться о том, что он вдруг воткнет нож мне в спину. Но есть также много задач, которые он не возьмет на себя. А тебя я могу купить. И если заплачу нужную сумму, ты все сделаешь. – Что ты мне предложишь? Еще одну утраченную рукопись? – «О появлении монстра» было платой не тебе, а твоему полку. С этого момента мы будем говорить по-другому. Как партнеры. Не о задачах и выплатах, а о совместных предприятиях и акциях. – Но я все равно буду выполнять приказы. Идти туда, куда меня послали. Делать, что велят, – кисло констатировал я. – Ты же не ожидал ничего иного? Я предлагаю тебе раздвинуть границы, а не отменить их. – Но почему я должен верить твоим обещаниям? Вээн спрыгнула с бочки и подошла ко мне. – А если бы ты мог меня шантажировать? Если бы ты знал обо мне нечто настолько компрометирующее, что, раскрыв этот факт, мог бы уничтожить и меня, и все, над чем я работаю? – Она сделала паузу, а потом закончила: – Я убью своего брата с твоей помощью или без нее. Я притворился удивленным и поднял руки, как будто защищаясь. – Такой ход… надо подумать, что… ну и риск… Вээн фыркнула и принялась нервно ходить туда-сюда, яростно жестикулируя. – У Амина вместо позвоночника ивовый прут, но за ним стоит сила традиции. Я никогда не смогу протолкнуть какое-либо решение, с которым он не согласен. Я пыталась достаточно много раз. Эконом усадьбы полностью согласился с моим предложением отказаться от убыточного земледелия, но тут же передумал, когда противоположный приказ пришел от моего брата. Управляющий мануфактурой без предупреждения закрыл мое производство, потому что Амин по своей прихоти сдал помещение кому-то из своих знакомых. Бухгалтер на семейном совете представил ложную смету, чтобы доказать, что предлагаемое мною предприятие не принесет дохода. Угадай, кому было нужно отказаться от этих инвестиций? Все они знали, что я права, и все же кивали брату, стараясь при этом не смотреть мне в глаза. – Традиция… – И моя бабушка. Она всегда предпочитала Амина, первенца, который выступал за продолжение старых дел и двигался в единственно правильном направлении. Ведь он никогда не заикался, что почтенная Ракель ведет дела так, будто экономическая ситуация не менялась последние пятьдесят лет. Он никогда не швырялся кубком о стену и не кричал, что семью ждет разорение, если она не приспособится к новому времени и не начнет мыслить по-новому, как это делают эрейцы. Мне кажется, что она ненавидит меня даже больше, чем Лозе. Тот, по крайней мере, классический пример блудного сына – это бабушке легко понять. Стандартный типаж, который встречается в любой семье из поколения в поколение и не требует иного подхода в мышлении. – Значит, тебе придется устранить и Ракель? – В этом нет необходимости. Я могу с ней справиться. Когда не станет Амина, я буду представлять будущее рода. У нее не будет выбора, кроме как поставить все на меня. Если Лозе внезапно вернется, она, вероятно, задумается о передачи власти ему, но братцу придется долго возвращать себе доброе имя. А я тем временем настолько укреплю свои позиции, что он не составит для меня угрозы. – Я до сих пор не услышал причин, почему условия нашего сотрудничества должны измениться. – До сих пор я договаривалась с офицером, представляющим интересы своего начальства. Когда ты выйдешь отсюда, то станешь в первую очередь моим партнером и только потом – офицером Седьмого полка. То есть, когда придется выбирать, ты будешь готов пожертвовать своими товарищами ради нашего совместного предприятия. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но она остановила меня жестом. – Имея в своем распоряжении все ресурсы рода, я могла бы осуществить самые амбициозные планы. Построить новые города. Перерисовать торговую карту Континента. Проложить новые дороги и морские пути. Изменить экономический баланс не только провинции, но и всего мира. Создать новый порядок, в котором Каэлларх станет для Эреи важным партнером, контролирующим торговлю с цивилизацией за горами. Наши порты станут осью, вокруг которой начнет вращаться экономика Континента. – И во всем этом я как миноритарный акционер буду послушно выполнять приказы в обмен на процент от инвестиций? – Думаешь, ты заслуживаешь большего? – холодно спросила Вээн. – Кто-то предложит тебе больше? – Нет, – честно признался я. – Осуществление такого проекта требует самоотречения. Не только личного. Все остальное должно быть принесено в жертву: товарищи по оружию, друзья… семья. – Я сделаю все, что потребуется, – сказал я вдруг, словно только что принял решение, хотя на самом деле всё уже давно было решено. – Это будет нетрудно. У Амина много слабых мест. Одно из них – его содержанка. Ее зовут Анита Лентулак, она живет в доме на углу Королевской и Княжеской. Мой брат посещает ее несколько раз в неделю, ездит туда в карете с тремя сопровождающими. Я кивнул. Наступило тяжелое молчание. Я хотел уйти, но чувствовал, что Вээн есть что добавить. Наконец она заговорила, окидывая взглядом пыльный склад, набитый никому не нужными овечьими шкурами: – Эта возможность существовала всегда, но за сотни лет ею никто не воспользовался. Каждый новый глава рода ван Доррен смотрел на север, пожимал плечами и говорил: «Слишком рискованно», «Невыгодно». Единственный путь, благодаря которому эта страна могла избавиться от нищеты и эрейского господства, оставался закрытым. Если я ничего не сделаю, Амин упустит шанс для следующего поколения. Я не могу этого позволить. * * * Я даже не заглядывал в папку с эскизами, пока не оказался у Ники. Сразу по возвращении в монастырь на Речной я выдернул ее из сна, зажег стоявший рядом с ее кроватью светильник и принялся раскладывать бумаги. Я знал капитана много лет и не сомневался, что получил бы солидную оплеуху, если бы воздержался от передачи ей новой информации только потому, что не хотел прерывать ее отдых. Ника была одержима Кругом, и тот факт, что мы обладали исключительно обрывочной информацией о нем, только подливал масла в огонь. Мы были уверены, что если не весь Круг, то по крайней мере кто-то из его членов стремится возродить языческую веру. Это был единственный доступный нам след. И я надеялся, что где-то в бумагах, полученных от Вээн, отыщется намек, проливающий свет на эту загадку. Эскизы, которые я разложил на кровати, относились к тем зрелищам, которые не хочется видеть посреди ночи при тусклом свете масляной лампы. По большей части они представляли тех самых бестий-полубогов, то есть легендарных полулюдей-полузверей. Автор детально изобразил всевозможные варианты смешения человека с разными видами животных, и получались они гротескными и кошмарными – тут попадались люди с волчьими мордами, медвежьими лапами, рогами, растущими из черепа. Однако каждое существо непременно обладало головой зверя и телом человека, хотя зачастую его руки и ноги превращались в длинные когтистые лапы. Чудовища стояли на двух ногах, но на рисунках в профиль они выглядели несколько сгорбленными, морды были неестественно выдвинуты вперед. Тела их покрывала шерсть, хотя и не такая плотная, как у нормальных зверей. В папке также оказались и другие зарисовки со сценами древних верований. На некоторых можно было увидеть рахкшей – жрецов, переодетых в животных, во время ритуалов. Наше внимание привлекла серия из четырех рисунков, иллюстрирующих, как мы поняли, сам ритуал превращения. На первом эскизе была видна группа людей, собравшихся в неком месте поклонения с большой статуей волчьего бога Вахрха в центре. У подножия статуи лежало тело волка в луже крови, а над ним стоял голый воин. На другом эскизе одетый в волчью шкуру рахкш стоял позади воина и перерезал ему горло. На следующем рисунке виднелись два трупа, лежащие друг на друге и как бы сливающиеся воедино. Над ними снова стоял рахкш, воздев руки в каком-то ритуальном жесте. Самая впечатляющая картина показывала отрубленную голову воина, лежащую рядом с безголовой волчьей тушей в огромной луже крови. Рахкш указывал рукой на нечто вне поля зрения. Рисунок был сделан с высоты птичьего полета, так что на земле можно было различить огромные следы не то ног, не то лап, ведущие в направлении, указанном жрецом. Следы, несомненно, принадлежали двуногому существу, но были слишком велики для человека. Но самым полезным оказался другой эскиз, изображающий с дальней точки одно и то же место поклонения богу-волку, совершенно пустое. Это была широкая поляна в лесу, окруженная со всех сторон огромными валунами, со статуей волчьего бога в центре. Что было особенно важно, на обратной стороне листа виднелась надпись, сделанная на архаичном, но понятном языке: «Твфаринн, священное место поклонения Вахрху, почитаемому племенем Д’уирсэтх». Мы с Никой почти не обсуждали то, что увидели. В этом не было смысла. Мы многое видели за время нашей службы, но эти картины произвели на нас мощное впечатление. Не было нужды обсуждать и дальнейшие действия. Имя города Д’уирсэтх произошло от названия племени, которое некогда населяло эти земли и поклонялось волчьему богу в Твфаринне. Значит, место поклонения находилось где-то рядом. Мы должны были добраться до него и изучить, чем скорее, тем лучше. Я собрал эскизы обратно в папку и направился к двери. На полпути остановился и спросил: – Вээн ван Доррен хочет избавиться от своего брата. Он тебе нужен или я могу действовать? Заспанная Ника только пожала плечами и вернулась в постель. * * * Последний день в жизни Амина начался, как и все, довольно поздно. Около полудня глава семьи ван Доррен покинул свое ложе, чтобы позавтракать в компании жены. Затем отправился на короткую конную прогулку, чтобы немного подышать свежим воздухом. После обеда сел в свою карету и под охраной трех человек отправился в город с целью посетить одну из мануфактур, принадлежавших его семье. Он регулярно совершал такие поездки, утверждая, что так лучше понимает семейные дела. На самом деле это был лишь предлог выйти из дома и навестить любовницу. В настоящее время эту роль играла Анита Лентулак, среднесостоятельная эрейская дворянка, которая ранее была дважды замужем, и оба ее мужа покинули мир при трагических обстоятельствах. Вопросы о ее роли в этих печальных событиях побудили Аниту покинуть родину и поселиться в Д’уирсэтхе. Сейчас ей удалось занять желанную должность любовницы Амина, и она сохраняла этот пост уже несколько месяцев, что, если верить гулявшим в городе слухам, делало ее настоящей рекордсменкой. Ближе к вечеру карета в зеленовато-черных цветах рода ван Доррен подъехала к дому на углу Королевской и Княжеской. Амин вышел, окруженный тремя вооруженными людьми, которые должны были защитить его не столько от нападения, сколько от случайного контакта с обычными жителями. Двое из них остались снаружи, охраняя вход, а третий вошел внутрь, заняв пост у задней двери. Их хозяин, сердечно поздоровавшись с Анитой Лентулак, направился прямо к ее ложу. Потому у него не было никаких шансов услышать внезапный хрип охранника, когда Ферре перерезал ему горло. Он также не мог слышать неправдоподобно тихие шаги убийцы, ступавшего по мягкому ковру. Любовница настолько сильно поглощала все его внимание, что он не заметил убийцу даже тогда, когда тот вошел в спальню.