— Извините. Все утро отгоняла репортеров от двери. — Она посторонилась, уступая дорогу полицейским. — Разве дадут ей отдохнуть?! — Боюсь, нам придется побеспокоить вашу мать, мисс Лезерс. — Миссис Грэнтем. Полин. Она не будет возражать. В конце концов, вам надо делать свою работу. Полин провела их в уютную кухоньку. Миссис Лезерс сидела в качалке у плиты и пила чай. Нижняя часть раскладного кресла была поднята кверху, чтобы дать отдых поднятым кверху ногам. Плечи обнимала теплая шаль. — Это из полиции, мама. — А-а… — Прошу вас, не вставайте, миссис Лезерс. Можно? — Барнаби указал на потертое каминное кресло с высокой спинкой и подлокотниками и пододвинул его поближе к теплу. — Да, конечно, садитесь, где вам удобнее. Сержант Трой пододвинул деревянный стул с гнутой наборной спинкой к столу, чуть поодаль от двоих, сидящих возле огня. Достал потихоньку блокнот, шариковую ручку и положил их на бумажную скатерть в бело-зеленую клетку. — Боюсь, у меня плохие новости, миссис Лезерс, — начал Барнаби. — Доктор Махони опознал убитого вчера в лесу человека. Это ваш муж. — Мы вроде так и думали, да, мама? — Полин пододвинула плетеный табурет поближе к креслу матери и взяла ее за руку. — Да. Мы уже немного свыклись с тем, что случилось. — Миссис Лезерс подалась вперед. — Может быть, чаю? — Спасибо, не сейчас. — Как именно он умер, мой папа? — Боюсь, это было преднамеренное убийство, миссис Грэнтем. Мы расследуем убийство. — Да, так сегодня и говорили на лугу, — сказала Полин матери. — Я просто поверить не могла. — У вас нет никаких подозрений, кто это может быть? — Барнаби адресовал свой вопрос обеим женщинам и переводил взгляд с одной на другую, тем самым вовлекая их в некий доверительный круг. Голос его был тих и спокоен. Тон сочувственный и очень заинтересованный. Этой способности находить верный тон, не изменявшей его начальнику никогда и нигде, Трой завидовал больше всего. Сержант иногда пытался подражать Барнаби, но люди смотрели сквозь него и не откликались. Трой видел, что ему не доверяют. — Никто из знакомых Чарли не мог, — убежденно ответила миссис Лезерс. Трой решил, что это вряд ли стоит записывать. Если верить тому, что он слышал о жалком поганце, весьма вероятно, что убил его как раз кто-то знакомый. Да любой из знакомых мог бы. Но вряд ли следовало говорить об этом сейчас, шеф и не сказал. — Но с чего бы незнакомый стал нападать на него? — спросила Полин свою родительницу. — У него ведь не было с собой кучи денег. И вообще, что он делал в лесу? — Гулял с Кэнди, — предположила миссис Лезерс. — Во тьме кромешной? В такой час? — Ваш муж не упоминал, почему выходит с собакой гораздо позже обычного? — Да не сказать что гораздо позже. Всего-то в десять вместо половины десятого. Когда Чарли не вернулся, я решила, что он сидит в «Красном льве». — Здорово! — с горечью произнесла Полин. — Пропивает деньги, которых никогда не давал тебе на хозяйство. — Не говорил ли он, что намерен встретиться с кем-нибудь? Миссис Лезерс покачала головой. — Или, может быть, он вел себя как-нибудь необычно в последние дни перед смертью? Делал что-нибудь ему несвойственное? — Нет, — она помедлила несколько секунд, — просто ходил на работу, как обычно. — А где он работал? — В основном в старом доме викария, как и я. И час-другой в неделю у Фейнлайтов — это через дорогу. Больше она ничего не смогла добавить, и полицейские, уточнив, где живут Фейнлайты, собрались уходить. Барнаби еще раз повторил, как ему неприятно было доставить печальную весть. А сержант Трой задержался у дверей, чтобы спросить: — Как ваша собака, миссис Лезерс? — Держится. — На лице Хетти проступило неподдельное горе, которого и близко не было, когда речь шла о муже. — Мистер Бейли считает, что пока рано говорить. Трой понимал, что это значит. То же самое говорил ветеринар, когда его немецкая овчарка съела кусок мяса, предназначенного для травли крыс. — Очень вам сочувствую, — произнес он. Когда полицейские ушли, Полин спросила мать, о чем та умолчала. — Что ты имеешь в виду? — возмутилась миссис Лезерс. — Ты хотела что-то сказать, когда они спросили, не делал ли папаша чего-то необычного в последние дни. Но так и не сказала. — Уж больно ты востра — смотри не уколись! — Ну, мам! — Да ничего особенного… — Миссис Лезерс представила себе, как рассказывает про разнос, устроенный ей Чарли, когда она заглянула в гостиную. — Они бы просто посмеялись, и всё. — Расскажи мне! — Он делал что-то вроде… альбома. Клеил вырезки. — Вырезки? Папа? При виде старого дома викария Барнаби на секунду застыл как завороженный, потому что это было по-настоящему гармоничное и красивое строение. Узкие высокие окна (голландские жалюзи закрывали их до середины), изысканное веерное окно и изящная лепнина над парадной дверью. Правда, состояние их хорошим не назовешь. Золотисто-розовая, нежного оттенка кирпичная кладка, увитая ползучим девичьим виноградом, истертая и пористая, явно требовала вычинки, реставрации. Краска на двери потемнела и облупилась. Водосточные желобы в некоторых местах были сломаны, а красивые кованые ворота заржавели. Трою дом напомнил декорации костюмных телесериалов, которые так любила его мама. Он прямо-таки видел пони, запряженного в двуколку, и кучера в высокой шляпе, начищенных башмаках и панталонах. Из дома выбегает слуга, чтобы помочь маленькому кучеру слезть. Потом появляется хорошенькая молодая особа, вся в лентах и кудряшках, в платье, закрывающем щиколотки, но зато открывающем много чего другого… — Мы тут весь день торчать будем? — Простите, сэр. Трой потянул за кончик сонетки, украшенный головой грифона, старинного образца, подвешенной на шнурке. И, отпустив его, опасливо представил, что случилось бы, если бы он этого не сделал. Шнурок вытягивался бы все дальше и дальше, вынуждая пятиться и наматывать его на локоть? А потом дом упал бы набок? Роскошная картина… Он тихонько хихикнул. — Сотри эту свою усмешку с физиономии. — Да, сэр. — Никого нет дома, — заключил старший инспектор, не отличавшийся особым терпением. — Дома они, — уверенно возразил Трой. — Ждут, пока мы постучимся с заднего хода. — Что? — Уличные торговцы и доставщики — с заднего хода… — Верхняя губа Троя сердито искривилась, как всякий раз, когда он предчувствовал, что придется иметь дело с буржуазией. — Да, сэр, нет, сэр. Три полных пакета… — Чепуха. Здесь живет местный викарий. Точнее, бывший викарий. Лайонел Лоуренс. — Так вы его знаете? — Я знаю кое-что о нем. Он венчал главного констебля графства двадцать с чем-то лет назад. — Опс! А ведь они скрывали. Таинственные — прям масонская ложа! — Трой уже собрался как следует стукнуть в дверь, но Барнаби перехватил его руку. — Кто-то идет. Дверь открыла Энн Лоуренс. Барнаби отметил про себя блеклую одежду, седые волосы, неуклюже подобранные и выбивающиеся из прически. Кожа у нее была почти прозрачная, а глаза такие бледные, что цвет и не определишь. Старший инспектор подумал, что никогда прежде не видел такой стертой внешности. Может, она больна? Наверняка у нее анемия. — Миссис Лоуренс? — Да. — Она словно бы ждала удара. Даже дыхание задержала. Взгляд ее метался между мужчинами. — Кто вы? — Старший инспектор Барнаби, уголовный розыск. А это сержант Трой. Когда Барнаби показал свое удостоверение, Энн Лоуренс тихо охнула и прикрыла рот рукой. И те краски, что были, исчезли с ее лица. — Можно поговорить с вами? И с вашим мужем, если он дома? — О чем? Что вы хотите? — С большим трудом она взяла себя в руки, вероятно сообразив, каким странным может показаться ее поведение. — Простите. Проходите, пожалуйста. — Она отступила, широко распахнув тяжелую дверь. — Лайонел у себя в кабинете. Я отведу вас.