Может быть, Патрик был прав и ей на самом деле требуется небольшой перерыв. Она откинулась на спинку кресла, широкие крылья которой обеспечивали дополнительный комфорт, и уже через несколько секунд глаза ее закрылись. Погрузившись в восхитительное ощущение уюта, Кэти перенеслась в состояние дремоты, промежуточное между сном и явью, из которого ее вырвал внезапный порыв прохладного ветерка. Впечатление было такое, словно в зимний день где-то открылась и закрылась внутренняя дверь. Холодный воздух быстро рассеялся в тепле комнаты. Кэти огляделась, но дверь и окна были закрыты. К тому же на улице было так сыро и тепло, что создать холодный сквозняк без кондиционера было просто невозможно. Она ощутила запах трубочного дыма и снова огляделась. Никого, но у нее создалось полное впечатление, что кто-то только что закурил трубку. Трубку курил ее дед, и Кэти хорошо помнила густой и ароматный, почти сладкий табачный запах, совершенно отличный от сигаретного. Так или иначе, Зофия будет рвать и метать. Она терпеть не могла не столько курильщиков, сколько гостей, которые не подчинялись правилам отеля. Кэти подумала, что стоило бы, наверно, пойти и отыскать нарушителя, но потом снова опустилась на мягкие подушки. Как же она устала. Холодно. У нее даже руки покрылись гусиной кожей. Запах дыма усилился, но его сладость уже воспринималась не как приятная, а как тошнотворная. Ощущение было такое, словно кто-то намеренно выдувал трубочный дым ей в лицо. Она затаила дыхание и огляделась по сторонам, щуря глаза, словно это могло помочь увидеть невидимое. Ничего. Ничего и никого. Наверно, просто усталость. Дверь вдруг распахнулась, и в комнату, громко споря, вошли мальчик-подросток и его отец. Увидев Кэти, мужчина осекся и замолчал. Налепив рабочую улыбку, она прошла мимо гостей в теплый холл рецепции, где ощутила странное облегчение, словно спаслась от чего-то темного, выступив из тени на солнечный свет. Здесь Кэти сделала несколько глубоких вдохов, вытесняя запах трубочного дыма ароматом свежесрезанной травы. С тех пор как ей исполнилось четырнадцать, Кэти каждый вторник навещала свою тетю Гвен в Эндхаузе. Пропуски, конечно, случались – дни рождения, праздники, болезни, но за семь лет эти визиты стали в ее жизни константой. Открыть калитку, услышать знакомый скрип, вдохнуть густой аромат лаванды, пройти по тропинке – все это так успокаивало нервы. Да, пусть не все идеально, но ведь все и не так уж ужасно. Кэти решила, что не станет рассказывать тете о том, как упала в обморок. Наверно, дело в жаре и шоке от увиденного в номере мистера Коула, но теперь-то все в порядке. Не надо волновать Гвен, с нее хватит. А вот о кошмаре поведать можно – избавиться от странных чувств, поделиться проблемой и поставить точку. А если нет, то, может быть, Гвен даст заклинание, чтобы ей не снился больше мистер Коул. Кот, увидев гостью, соскочил с садовой стены и закружил у нее под ногами. Кэти наклонилась погладить любимца и услышала доносящиеся из дома голоса. Гвен и Кэм разговаривали в кухне, а дверь открыли, наверно, чтобы проветрить в комнате. – Я не виноват, – говорил Кэм. – Хочешь сказать, это я? Кэти выпрямилась. Подслушивать нехорошо, тем более частный разговор. Она хотела как-то заявить о своем присутствии, но подать голос не смогла, потому что вдруг почувствовала себя виноватой, хотя и не сделала ничего плохого. Кот побежал вперед, протиснулся в щель, и дверь распахнулась. – Я хочу этого точно так же… – Кэм не договорил и повернулся к двери. – Привет! – бодрым голосом возвестила о себе Кэти. – А я мороженое принесла. Гвен стояла спиной к раковине с вытянутым несчастным лицом. Кэм улыбнулся из другого конца кухни, но улыбка получилась вымученная. – Мятное? – Да. И с вареной сгущенкой. – Не глядя на Гвен и Кэма, Кэти выгрузила на стол содержимое сумки. Посыпав мороженое шоколадной крошкой, Кэм поцеловал Кэти в макушку. – Оставляю вас с вашим котелком. – Смешно, – сказала Кэти. Кэм поднялся наверх, Кэти и Гвен засели за мороженое, атмосфера понемножку смягчилась, и Кэти расслабилась. – Что хочешь на этой неделе? – На столе перед Гвен уже лежал открытый блокнот. – Ты уже практиковалась с анютиными глазками? Кэти наморщила нос. Как она ни старалась, приготовить лекарство не получалось. Похоже, ей просто было не суждено стать целительницей, как Гвен, и пусть бы так, да вот только она до сих пор не знала, в чем ее призвание. – Нужно практиковаться, – продолжала Гвен. – Такое нельзя делать наполовину. Все или ничего. – Знаю. – Она села к столу и приготовилась следовать инструкциям по приготовлению крема для ног мистеру Байрсу. Окончательный продукт имел правильный цвет, но вместо того, чтобы быть вязким, получился жидким. Гвен задумчиво уставилась на растекающийся крем. – Даже не знаю, что здесь не сработало. – Я ни на что не гожусь. – Кэти в отчаянии откинулась на спинку стула. – Неправда. – Гвен потянулась. – Может быть, ты просто отнеслась к делу бездушно. Попробуешь что-то еще или на сегодня хватит? Кэти подалась вперед. Вздохнула. – Но я стараюсь. И душу вкладываю. Стараюсь изо всех сил. – Я знаю, милая, что ты стараешься. – Гвен подобрала неудачный экземпляр, бросила в пластиковый пакетик и завязала шнурок. – Но иногда старания недостаточно. – Печально. – Извини. – Гвен опустила пакетик в мусорную корзину. – Но печалиться не надо. Если оно нужно тебе по-настоящему, ты продолжишь, не бросишь, а если оно нужно не очень, то ты забросишь одно и возьмешься за другое, за то, что потребуется по-настоящему, за что-то хорошее. – То есть ты считаешь, что мне не стоит этим заниматься? – Ну вот, мысль, которой она избегала. Если она не получит силу, дар, если она бесполезна как целительница, то у нее просто нет места. Нет цели. Кэти уже видела, как будущее закрывается перед ней, словно наступающая на тропинку густая чаща. – Я понятия не имею, чем тебе стоит заниматься, – с бесстрастным лицом заявила Гвен. – А я тебе не верю, – возразила Кэти. Быть рядом с мудрой женщиной дело нелегкое. Всегда присутствует чувство, что она знает больше, чем говорит, отсюда – возмущение и обида. Иногда, лишь иногда, Кэти понимала, почему люди настороженно относятся к ее семье. – Послушай, – Гвен включила чайник и повернулась к племяннице, – у меня то же самое было с матерью. Она обучала меня и каждый день твердила, что моя судьба – быть такой, как она. В конце концов я просто сбежала. Я не собираюсь повторять ее ошибку и объяснять, как тебе поступить со своей жизнью. Невозможно решать за других. Это так не работает. – Ты постоянно помогаешь людям. Поэтому они идут к тебе. – Это другое. Одно дело помогать людям, и совсем другое говорить, что им делать. – Но ведь бабушка оказалась права, разве нет? Ты вернулась, и все наладилось. Вы с Кэмом вместе, у тебя есть дом и своя жизнь, ты счастлива. Я не хочу никуда убегать. Гвен улыбнулась, но осталась печальной. – Это не карта. Ты не можешь пойти по моим следам, тебе нужно прокладывать свою дорогу, самой принимать решения. Может быть, тебе стоит уехать из города, немного попутешествовать, увидеть мир. Кэти почувствовала, что вот-вот расплачется. – Почему ты меня отталкиваешь? – Я тебя не отталкиваю. Клянусь. Я только хочу, чтобы ты была счастлива. – Ты просто думаешь, что я ничего не могу. – Кэти знала, что ведет себя как ребенок, что голос звучит жалобно, с обидой и слезливыми нотками, но ничего не могла с собой поделать. – Неправда. Я лишь думаю, что ты слишком долго толкаешься в эту дверь и что, может быть, пора попробовать другую. – Ладно. Я поняла. – Кэти поднялась и схватила сумку. – Не уходи, – сказала Гвен. – Давай посмотрим кино или еще чем-нибудь займемся. – Нет, я устала. Увидимся еще. – Кэти. – Гвен пересекла комнату и встала перед задней дверью. – Пожалуйста, не сердись. Я только стараюсь помочь. – Знаю. – От этого было только хуже. Настоящей Харпер из нее не получилось. Она была всего лишь нуждающимся в помощи клиентом. – Останься, – попросила Гвен. – Я даже разрешу тебе выбрать фильм. – Нет настроения. – Кэти торопливо обняла тетю и аккуратно шагнула мимо нее к двери. Гвен еще раз окликнула племянницу, но Кэти уже вышла и останавливаться не стала. Обида и злость гнали Кэти вперед, и она шагала все быстрее и быстрее, не замечая, как горячит и вышибает пот теплый вечерний воздух, как глотком супа ощущается каждый вдох. Вскоре она свернула с главной дороги в город и оказалась в лабиринте мощеных улочек, составлявших крохотный центр. Ей попадались знакомые лица людей, большинство которых она знала по именам. Такой был город, Пендлфорд. Тесный. Она – Харпер. Придет день, и она будет жить в большом доме, как Гвен, раздавать советы и заклинания. Какой-то мужчина с собакой на поводке кивнул ей, и она кивнула в ответ. Конечно, для начала нужно достичь успеха в составлении заклинаний и приготовлении лекарств. Кэти знала, что у нее получится, что она достигнет вершины. Знала, что будет править миром или делать что-то столь же потрясающее, но всегда представляла, что ее путь к вершине – это колдовство. И вот теперь у нее возникли сомнения. Возле двери Кэти задержалась, чтобы погладить живущего на первом этаже кота. Кот зашипел и запрыгнул на ближайшую стену. Ничего особенного. Пусть Кэти и не была самой лучшей ведьмой, но животных она понимала и теперь постучала в дверь хозяина кота, мистера Дэвиса. Ответа не было. Кэти написала записку – она беспокоится, что кот плохо себя чувствует, что у него могут быть глисты, и его надо проверить у ветеринара, – и подсунула ее под дверь. Наверху ей понадобилось несколько попыток, чтобы отпереть дверь, – дрожала рука. Ее вообще знобило, да так сильно, что зуб на зуб не попадал. Она достала из холодильника пиццу, но пока готовила, аппетит пропал. Кэти всегда нравилось жить одной, но сейчас квартира казалась слишком тихой. Хорошо бы кто-нибудь оказался рядом. Например, Анна. Она бы приготовила чашку «лемсипа» и отпустила пару грубоватых шуток – проверить, бредит она или нет. Завернувшись в одеяло, Кэти устроилась на софе и включила «Леди Еву». По крайней мере, одна положительная сторона в простуде все же есть. Возможно, именно поэтому у нее и не получился крем для Фреда Байрса. И вот почему она упала вчера в обморок и чувствовала воображаемый трубочный дым. Обонятельная галлюцинация, вызванная жаром, вот что это было. Надо будет поискать утром в «Гугле». Успокоив себя такими рассуждениями, Кэти уснула. Гвен отставила стеклянные посудины и перевесила пучок окопника и лабазника на деревянную сушилку, которую Кэм соорудил на кухне. Над миской с кремом для ног она задумалась. Почему у Кэти ничего не получилось? Крем разделился на составляющие, и масляная эмульсия лежала на прочих ингредиентах, словно отторгнутая ими. У самой Гвен такого никогда не случалось. Она вывернула месиво в мусорное ведро и вымыла миску. Что бы еще придумать для Кэти? Траволечение определенно не ее сильная сторона, но как научить чему-то другому, Гвен не знала. Сама она чаще всего полагалась на опыт и интуицию; умение находить вовремя нужные слова. Ее магия складывалась из психологии и здравого смысла. На что в своем возрасте рассчитывала Кэти, этого Гвен не понимала. Сама она в двадцать один год вряд ли отыскала бы собственную задницу, не говоря уж о том, чтобы дать мудрый совет. Но поговорить об этом с Кэти, убедить ее не получалось. Племянница не могла и не хотела ждать. Гвен хотела, чтобы девушка расслабилась, насладилась жизнью, юностью, но знала, что Кэти и слушать ее не станет. Дверь в холле открылась, и секундой позже Кэм обнял Гвен за талию, мягко притянул к себе, прижал к груди и, уткнувшись лицом в шею, глубоко вдохнул. – Что за запах? – Крем для ног. – Гвен видела в оконном стекле, как Кэм целует ее в шею, и ощущала отклик на ласки своих нервных окончаний. В уголке стекла пролегла трещинка, напоминание о еще одном несделанном деле. – Не думаю, – шепнул ей в ухо Кэм. Гвен увернулась от щекотки и, подталкиваемая внезапно вспыхнувшей потребностью двигаться, схватила посудное полотенце и принялась вытирать чашку.