Здешние купцы – тот еще народ. Каждого первого можно смело вешать по статье «шпионаж». По своему опыту сужу: чуть ли не сто процентов сведений, которые я сейчас перечислил, были получены именно от этой публики. Они и обо мне и о моих секретах также кому-то потом рассказывают. И что интересно – совершенно бесплатно. Их можно понять: стараются всеми доступными способами налаживать доверительные отношения с хозяевами тех земель, где приходится торговать. Неприятно лишь то, что доверительные отношения они при этом пытаются наладить сразу со всеми. Не стесняясь с методами. И вообще ничего не стесняясь. Ничего святого… У Котии, разумеется, имеются какие-то крайне запутанные договоры с парочкой не в меру агрессивных соседушек. И по договорам этим, само собой, она делится тем, что получено с купцов, рыбаков и крестьян, которые окучивают жалкие наделы среди болот. Выращивают при этом вовсе не хлеб, а какую-то дурную траву, родственником которой, я так понимаю, является широко известная даже в кругах, бесконечно далеких от ботаники, индийская конопля. Только родственник наш бедный, по сути никчемный. Здешнюю дурь уважают, в сравнении с банальной марихуаной она будто редчайшее коллекционное вино на фоне трехкопеечного портвейна, выжатого из гнилых яблочных огрызков. Для кайфа ее надо немного, и кайф этот дикий, привыкание стойкое и быстрое. Даже демы не гнушаются контрабандные сделки с таким товаром проворачивать, потому как за морем наркота куда скромнее по качеству. Впрочем, как и везде: дельта Лемуры – это нечто вроде легендарной Чуйской долины. Считается, что лучше сырья, чем здесь, нигде не найти. Наркоконтроля этот мир никогда не видел и не скоро увидит. Дурь – обычный товар, никакого криминала здесь за ней не числится. Так что местные не считают занятие котских крестьян предосудительным занятием. И никто не удивляется тому, что честному хлебу они предпочли хрен знает что. Ведь хлеб чуть ли не в двадцать раз невыгоднее, и цена сильно различается в зависимости от года. А у дури таких колебаний не бывает. Итак, всем хорошо. Купцы имеют безопасный проход плюс адекватных и шустро работающих таможенников, собранных в одном месте. Это, естественно, способствует торговле и, следовательно, процветанию всех ее участников. Таллир и Маглан имеют с коммерции свою долю. Пусть она не такая щедрая, как было бы в случае единоличного контроля дельты, но стабильная и год от года возрастающая – ведь негоцианты что перекати поле: несет их туда, куда ветер дует. А ветер коммерции дует туда, где меньше препятствий для бизнеса. Великий герцог Котии («величие» его герцогства иногда оспаривается даже в Таллире и Маглане, правда, так… без особого рвения) контролирует скромную территорию, где он вправе делать что угодно, если это не сказывается на прибыли. То есть он может расхаживать с важным видом в сопровождении свиты, попивать дорогие вина и вкушать диковинные деликатесы из далеких стран, устраивать смотр личной гвардии, в данный момент насчитывающей аж двадцать шесть душ, портить девиц-посудомоек при замке и изо всех сил не обращать внимания на внушительные караулы при башнях, стенах и метательных машинах, что укомплектованы наемниками из Таллира и Маглана. Причем интересное дело: никто никогда не видел и не слышал, чтобы великий герцог хоть затертый медяк уплатил этим ребятам из своего кармана. А вот то, что командуют ими офицеры из дружин первых лиц Таллира и Маглана, – факт широко известный. Такой вот он, котийский суверенитет. Да, кое-что забыл: всю эту кормушку, как я уже упоминал, охраняют стены и машины замка, поставленного на берегу единственного судоходного рукава в дельте Лемуры. Возможно, когда-то и по другим можно было пройти, но, после того как их на совесть захламили затопленными деревьями и большими камнями, там разве что лодкам-плоскодонкам место. Замок – лакомый кусочек. И потому великий герцог со своей не менее великой армией (двадцать шесть рыл) при помощи трех с половиной сотен наемников с запада и востока окопался в практически неприступном оплоте. Мне это говорили буквально все, кто видел эту цитадель. Темный камень от основания стен до макушек башен, что в этом мире нечастое явление, а уж на не самых богатых землях со сложной историей вроде Котии – вовсе нонсенс. Камни бывают разными. Те, из которых сложен замок герцога, не на берегу насобирали, взяв первые попавшиеся, а добыли в каменоломнях в среднем течении Лемуры. Торговые лоханки речников не один год свозили вниз тяжеленные блоки, напиленные стремительно богатевшими от такого движения каменщиками. Раствор, их скрепляющий, замешивали мастера из далеких западных земель, знающие какие-то древние секреты. И сырье для этого они свое привезли. Ну если не все, то какие-то добавки точно. Технология сверления блоков, после чего сквозные отверстия заливают скрепляющим все свинцом, здесь тоже применялась, несмотря на дороговизну. Это в Мальроке свинец местный, а в Котию его еще надо привезти откуда-нибудь, и бесплатно металл вряд ли отдадут. Хотя не удивлюсь, если узнаю, что таллирцы и магланцы в ту самую пору обложили кого-нибудь странной данью: требовали свинец, известь, высококачественную древесину и прочее, что требуется при строительстве серьезной крепости. Старшим над батареями метательных машин, по слухам, стоял выходец с юга. Самый настоящий дем. Попал в плен, его познания оценили, попросили взглянуть в сторону плахи, заскорузлой от неоднократно пролитой крови, затем указали на виселицу, где веревка давно уже не нуждалась в мыле, потому как до сердцевины пропиталась жиром многочисленных клиентов, и, наглядно обрисовав, так сказать, не слишком вдохновляющие перспективы выбора, озвучили альтернативное предложение, за которое он с радостью ухватился. Все, кто видел эти машины, отзывались о них одинаково: «Мимо хрен проскочишь». Судоходное русло напротив замка не отличается особой широтой, и до противоположного берега дистанция в два раза меньше, чем та, на которую артиллерия может забрасывать снаряды. В том числе и зажигательные – они у котийцев имелись. Это было продемонстрировано на одном из сборов таллирцев и магланцев перед совместным походом. Забавы ради их вожди приказали расстрелять на фарватере какую-то лоханку. Так сказать, устроили фейерверк перед наблюдательными гостями из других стран. Сборы… Сборы – это отдельное явление котийской жизни. Речь не о сборе чудо-травы, речь о сугубо местном военно-политическом явлении. Я ведь уже упоминал о том, что в случае угрозы внешних проблем таллирцы и магланцы дружно забывают, кто у кого и сколько коз увел, после чего отправляются бить тех, кто нагло пытается испортить своим вмешательством здешнюю атмосферу – донельзя милую и чудесную, не переносящую чужого присутствия. Так вот, прежде чем дружно отправляться куда-то кого-то бить, надо где-нибудь собраться, иначе дружно вряд ли получится. Высокотехнологичных средств связи нет, и вообще этот мир даже до простейшего телеграфа еще недодумался. Таллирцы и магланцы собирались в Адене – единственном городе Котии. При этом верхушка армии располагалась в замке, а остальные где придется. На этот случай в порту имелось столько мощностей в виде причального и прочего хозяйства, что купцы и пятой доли не способны занять. И правильно, потому как все это держалось для боевого флота. Там ставили узконосые галеры под погрузку, оттуда они дружно уходили вниз по течению или вверх – смотря с какой стороны грозили неприятности. Не спрашивайте, почему сборы устраивали именно в Котии, вопиющим образом оскорбляя суверенитет великого герцога. Ответа я не знаю. Так принято, и все. Разве что предположить, что на «нейтральной» территории милые союзники будут меньше колотить друг дружку по морде и прочим частям тела, припоминая давние и свежие обиды. Возникает вопрос: зачем я столько всего рассказываю про этот вшивый Аден, его сомнительного герцога и прочую публику? Мелкие страны, никому пока не нужные и располагающиеся далековато от родного Межгорья. Грызня Таллира и Маглана друг с дружкой и соседями – это беззаботные развлечения беззубых щенят под выменем матери в тот час, когда никто из сильных мира сего не покосился внимательно в их сторону. Решат имперцы, что устье Лемуры негоже оставлять для игрищ эдаких хулиганов, – и отнимут. Или кто-то другой, в претендентах недостатка нет. Ну так вот, я не хочу ждать, когда это случится. Я сам отниму ключ к Лемуре. Сегодня я захвачу неприступный замок Адена. Я, знаете ли, со времен первого знакомства с Мальроком до дрожи душевной полюбил каменные замки. Надеюсь, это нормально? Не постыдное извращение? Риторические вопросы. Здесь, судя по всему, нет ни психологов, ни психиатров, и постановка какого-либо диагноза мне не грозит. И вообще по здешнем меркам я абсолютно нормален. В мире, которому я до сих пор не удосужился дать названия, лишь полный псих не мечтает расширить список своей недвижимости за счет чужой собственности. Причем бесплатно и с применением насилия. Глава 2 Самый неприступный замок Просто так нормальный человек в болото не сунется. Ничего сильно интересного там нет, зато полно комаров и прочей летучей и ползающей нечисти. Я уж не говорю о том, что можно навечно остаться в гиблой трясине. Кто знает, что ждет на следующем шагу, ведь даже в ясный полдень, имея стопроцентное зрение, невозможно разглядеть – что там, подо мхом и податливой жижей? А уж темной ночью… Мысленно вздохнув (здесь не то что вдыхать – моргать старались как можно аккуратнее, чтобы не выдать себя предательским шуршанием ресниц), я плавно освободил ногу из объятий цепкой грязи и начал осторожно прощупывать ступней пространство впереди. Гарнизон замка (будь он четырежды проклят!) не поленился набросать под стенами «ежей» из длиннющих колючек какой-то здешней разновидности акации. Говорят, в прежние времена из этих штук делали короткие стилеты – дешевые, тонкие, не нуждающиеся в заточке и при этом очень твердые. Мягкую кожу мокасин они проткнут с такой легкостью, что заметишь это, лишь когда деревянное острие проскрежещет по пяточной кости, вырвав непроизвольный вопль из груди. К тому же болотная гниль должна поработать пару лет, прежде чем они станут ее частью, а обновляют их каждую пару месяцев. Так что вокруг меня их сейчас полным-полно. Так и есть – большой палец наткнулся на нечто подозрительное. Не болотный мох и не окошко мутной воды среди податливых кочек. Что-то опасно твердое. «Еж» или нет – некогда разбираться. Сдвинул ступню чуть левее, продолжая балансировать на одной ноге. Эдакая цапля, которой ночью не спится. Для меня и бойцов передовой группы подобная акробатика – плевое дело. Надо будет – с рассвета до полудня простоим в позе этой самой призадумавшейся цапли. Для сегодняшнего дела подбирали самых терпеливых, выдержанных, хладнокровных и тренированных: импульсивные поступки и физическая немощь могли поставить крест на всем замысле. Двадцать восемь ребят, включая меня. Против считающегося неприступным замка с гарнизоном в три с половиной сотни отборных головорезов из Таллира и Маглана. И не надо забывать о личной гвардии великого герцога: двадцать шесть вояк в позолоченных латах (изыски местного «гламура»). Да, чуть не забыл. Как раз сейчас, согласно неведомо как возникшей традиции, разбойничь… простите, боевые дружины таллирских и магланских феодалов совместно выступают против набега союза парочки соседей, в свою очередь старающихся отомстить за череду набегов с территорий Таллира и Маглана. И собираются они, как это у них принято, в Адене. Так что помимо стандартного гарнизона в замке сейчас находится не меньше сотни тех самых феодалов. Все как один вояки хоть куда, и при каждом от двух до пяти телохранителей, в зависимости от ранга. Больше через ворота крепости не пускали во избежание конфликтов. А так, вспомнив многочисленные обиды, много ли ты навоюешь с горсткой бойцов? В общем, приблизительно четыре сотни дополнительных противников. Итого – общий счет от семисот до восьмисот. И не меньше четырех тысяч в Адене, немалая часть из которых может подоспеть на выручку минут через пять-десять. Хотя не вижу смысла в такой выручке. Я знаю, на что способны мои люди, и точно так же хорошо знаю, на что не способны. Три десятка умелых противников без пулемета в одиночку не победить. Пулеметов у нас, увы, не было, а соотношение как раз тридцать к одному. Ну ладно, пусть двадцать девять – громадная разница. Значит, при открытом столкновении шансов у нас нет вообще… География Адена и его окрестностей проста, как начало школьного курса геометрии. Сильно вытянутый клиновидный треугольник, по длинным сторонам неровно обрезанный протоками Лемуры, по короткой – упирающийся в камышовые джунгли растянувшихся на десятки километров плавней. При строительстве замка часть земли у трясины отвоевали, поставив Гнилую стену на высокой насыпи. Название свое она получила из-за того, что, несмотря на все усилия строителей, на нижних ярусах единственной здешней башни свирепствовали грибок и плесень. Сырость там царила и промозглой зимой, и жарким летом. Сооружение было далеко не древним, но уже выдержало не один капитальный ремонт: приходилось менять прогнившие стропила и прочие деревянные детали, для чего с далекого севера привозили стволы матерых лиственниц. Они даже в вонючей трясине способны веками простоять, но здесь почему-то долго не выдерживали. Внешних подступов к Гнилой стене никто даже не подумал осушать. Правда, насыпали сеть параллельных троп, отходящих от крепостного вала. По ним время от времени проходили работники с особого рода длинными косами: сено такой не заготовишь, а вот камыш и тростник резать издали можно. Таким образом, высокая растительность на этой части болот отсутствовала, не мешая лучникам поражать гипотетических штурмующих и создавая неудобства вражеским лазутчикам. Шли годы. Набеги, войны, местные дрязги – много чего случалось, но вся эта суета проходила мимо замка Адена не заглядывая. Одна стена нависает над глубокими водами судоходного рукава Лемуры: атаковать там – только людей понапрасну губить. Чтобы добраться до дальней ее части, надо для начала захватить сам Аден, а он тоже неплохо укреплен. Третья частично прикрыта широким каналом, частично городскими укреплениями; если глянуть с высоты птичьего полета – можно подумать, что цитадель похожа на зубило, забитое чуть ли не до центра застройки. Самая короткая стена, защищаемая единственной башней, нависает над болотистыми плавнями, где даже диким кабанам не везде раздолье, а честным воинам там делать нечего. Стены каменные. Башни каменные. Камни, надо признать, что надо: здоровенные, на совесть скрепленные друг с другом. Строителей, допускавших халтуру, здесь наказывали одинаково – вешали и оставляли болтаться на ветру недельку-другую. Их вид оказывал столь стимулирующее воздействие на более удачливых коллег, что процент брака стремился к нулю. Таких твердынь с ходу не берут, требуется полноценная осада, и парой месяцев дело не ограничится. А где размещать лагерь осаждающих? Ведь почти вся сухая земля на острове занята городом и замком, а оставшаяся плохо подходит для армейского использования территории и к тому же доступна для обстрела артиллерией великого герцога. Запасы снарядов велики, как и продовольствия, в воде недостатка никогда не будет: с одной стороны река, с другой канал. Да тут можно пару лет без толку простоять… И хоть ни разу за всю историю крепости здесь не случалось ни осад, ни штурмов, слава неприступного замка просто так не дается. Потенциальные нападающие знали не меньше меня, потому об Аден никто не стремился ломать зубы. При желании, конечно, можно и такой орешек раскусить, только стоить это будет и времени, и денег, и жизней. Особенно денег. И гарантированно положительный результат возможен лишь в случае подавляющего превосходства осаждающих над осажденными. А этого трудно добиться, если помнить об особенностях местной политики: Таллир и Маглан в стороне от такого не останутся. Нога опять замерла: под ступней что-то не то. Но не похоже на очередной сюрприз со стороны гарнизона замка. С бесконечной осторожностью изучил пространство впереди. Так и есть – похоже на одну из насыпей, по которым ходят те самые крестьяне с косами, привлекаемые с соседних островов специально для борьбы с болотной растительностью. Простолюдинов жалеть не принято, но и калечить их без нужды смысла нет, так что колючек по этим тропам не раскидывают. Прекрасно, дальше пойду походкой человека, а не сонной цапли. Еще несколько шагов – и я впервые за ночь выбрался на сухую землю. Несмотря на все предосторожности, болотные пиявки нашли лазейки к коже, и стоило большого труда удержаться от соблазна ослабить обвязки, скинуть обувь и штаны, после чего жестоко расправиться с кровопийцами. Не до них пока что. Но позже они обязательно пожалеют, и пожалеют сильно – я им ни капли крови не прощу. Сбоку чуть слышно чавкнуло, и я мысленно проклял неуклюжего гада, не способного бесшумно извлечь свою кривую ногу из болотной жижи. Жаль, в темноте не видно, кто на этот раз отличился. По возвращении в Мальрок он бы у меня не меньше пары месяцев занимался подметанием плаца без помощи метлы – для такого случая проштрафившемуся выдадут тяжелый лом. И я бы лично утром и вечером проверял качество уборки, проводя по брусчатке белоснежным платком. И этим самым ломом ему по глупой башке за каждую обнаруженную пылинку… Впрочем, два месяца он не протянет. Быстрее помрет от тысячи болезней из-за моих мысленных проклятий. Ночное болото жило далеко не бесшумной жизнью. Квакали лягушки, кто-то где-то плескался, через камыши шмыгали мелкие шустрые зверюшки, а иногда и создания покрупнее – кабаны, от которых здесь спасу нет. На фоне всего этого пузыри газа с потревоженного дна и прочий шум, создаваемый бойцами отряда, не должны были насторожить часовых. Но это не означает, что можно расслабиться, – ведь впереди одна из самых сложных стадий операции: надо пробраться в замок. Как я уже говорил, Гнилая стена была каменной от низа до верха. Насчет верха – высота от основания до гребня приблизительно с четырехэтажный дом хрущевской постройки. Жильцы таких строений имеют все основания жаловаться на низкие потолки, микроскопические кухни и прочие неудобства, но в данный момент я бы многое отдал, чтобы потолки их квартир были вровень с плинтусами, и пусть выкручиваются как угодно. Мечты-мечты… Крюк был увесистым, как и полагалось железному крюку тридцати сантиметров в длину и с палец толщиной. Тяжести прибавлял пеньковый жгут, в два слоя обвивавший металл. Там, где тяжелая сердцевина все же проглядывала, ее на совесть залепили какой-то гадостью, похожей на смолу рыжеватого цвета. Не знаю, как такая называется и откуда ее берут мои подчиненные, а спрашивать опасаюсь – это может навредить моему имиджу. Все до единого уверены, что страж знает куда больше, чем десяток самых матерых придворных мудрецов. Будет неприятно опростоволоситься, продемонстрировав незнакомство с вещами, известными, я так полагаю, любому неграмотному крестьянину. В очередной раз прикинув тяжесть крюка, я покосился на темную громадину стены замка Адена. Гребень ее можно было без труда разглядеть на фоне неба, несмотря на легкую пасмурность погоды. Может, ее и называют Гнилой, но выглядит она очень даже добротно. Пожалуй, рановато пробовать, есть риск не добросить, работать придется вплотную. Шаг, еще один, еще. Замереть мраморной статуей. Что это было? Звякнул металл доспехов расхаживающего поверху часового? Или болотный вурдалак, подкрадываясь, в нетерпении скрипнул острыми клыками? Если верить местным крестьянам, всякой нечисти в плавнях раза в два больше, чем лягушек, а ведь судя по хоровому кваканью, земноводных здесь как китайцев в Пекине. Впрочем, учитывая поголовное пристрастие крестьян к выращиваемой ими же интересной продукции, к переполненным мистикой рассказам стоит относиться скептически. Это земная конопля не очень-то способствует проявлению галлюцинаций, здешний ее родственник куда серьезнее. Раскачать крюк, крутануть пару раз, поморщившись от создаваемого им шума, и отправить в свободный полет по рассчитанной траектории. Есть: улетел за гребень стены, после чего звякнул о камень, несмотря на все предосторожности. Замерев, жду реакции наверху. Что дальше? Тревогу поднимут? Стрелы полетят? Или нечто другое? То, на что я рассчитывал.