Допрошенный Анатолий Резников, конечно, сдал своего заказчика и компаньона… но было уже поздно. Выбравшись из города, Карл погнал машину на полной скорости и уже через час миновал Дьер. Теперь до границы оставалось совсем ничего. Ну а дальше все прошло гладко, как и было рассчитано. Начальник пограничной смены капитан Геза Фаркош – бывший салашист и поклонник диктатора Хорти – сделал все как надо. Никаких затруднений не возникло: быстро миновав пропускной пункт, герр Вебер оказался в родной Австрии и ходко покатил к Вене. К нелюбимой жене, к юной любовнице Эльзе, к долгам, кредиторам и лютой безнадеге безденежья. * * * «Вот вроде и все. Больше писать не могу, да вообще, многое разглашать нельзя, сама понимаешь. Потом как-нибудь дома расскажу. А наш взводный, лейтенант Реутов Андрей, занимается с нами боксом. Хороший парень и мой друг – я ему многим обязан…» Оторвавшись от письма, Женька поправила настольную лампу и, моргнув, пожала плечами. Странное какое-то было письмо. Словно бы Макс порывался рассказать что-то важное, но недоговаривал и вообще ничего такого не писал, лишь поблагодарил за то, что когда-то она написала ему об Анатолии Резникове. Так и написал: «Спасибо за то, что предупредила». А больше ничего не пояснил, наверное, и вправду нельзя. Что касается Анатолия, так тот оказался самым настоящим преступником, подельником Дылды и чуть ли не убийцей. Ушлый следователь раскручивал дело вовсю, и Женьку уже вызывали на очные ставки. Впрочем, не ее одну… Весь город гудел! Все говорили о каких-то сокровищах, о тайне заброшенной графской усадьбы, о картинах немалой цены… Правда, толком никто ничего не знал, но слухи ходили, один чуднее другого. Убийцу Тамары Марусевич все-таки нашли. Им оказался Евсюков-Дылда, ему уже предъявили обвинение. Он же убил и еще одну женщину – из музея, другую же изнасиловал и чуть не убил. Кружковода Анатолия Резникова арестовали аж где-то в Венгрии – о чем уклончиво писал Макс – и немедленно этапировали в Тянск для допросов. Говорили, что, кроме картин, при нем нашли несметные сокровища и валюту… Такие вот дела. Покачав головой, Женя взяла лежащий на столе конверт, еще не распечатанный. Сегодня у нее был счастливый день – сразу два письма. Одно – из Венгрии, от Максима, и другое – вот это – от Тыниса. Почему-то именно его девушка припасла напоследок. Может быть, потому, что они простились с Тынисом… так хорошо… с поцелуем… Ах! Почувствовав томление в груди, Женька быстро вскрыла письмо. «Здравствуй, милая Женя!..» Хорошее было письмо, доброе и веселое. Тынис с юмором описывал студенческую жизнь и передавал привет от Лиины, которая «буквально на днях» отправилась в очередной туристский поход куда-то на Сааремаа. Еще в письме были такие отрывки… не сказать чтобы открытое признание в любви, но что-то вроде того… Женя перечитала их несколько раз. Вслух, но негромко. * * * Закончив столь резонансное дело, старший следователь прокуратуры Алтуфьев взял отгулы и уехал в Таллин, появившись на работе лишь после выходных – на себя не похожий. Весь такой задумчивый и загадочный, словно не от мира сего. И только Марта Яновна Кюйд знала, что Владимир Андреевич (с ее подачи!) уже начинал присматривать себе место в северо-восточной Эстонии – в Кохтла-Ярве, Силламяэ, Раквере… Еще там, в Будапеште, при обыске особист, майор Абрамцев тщательно проверил бывший при Резникове фотоаппарат «Зоркий-4». Мало ли что там, на пленке? Тем более схваченный подозрительный тип сильно походил на шпиона. К удивлению майора, пленки в камере не оказалось. Зато оказались валюта и драгоценности, спрятанные в фотокассете. Два рубина, три изумруда, аметист. Редкостной чистоты камни… Как позже оказалось, из той партии, что пропала когда-то в Прибалтике… Там же, в Будапеште, на Дунае, прибилось к островку Магрит мертвое тело. Пожилой уже, лет семьдесят, в костюме и коричневом галстуке. В карманах ни документов, ни денег. Чистой воды «глухарь», или как там у них, в Венгрии, называют? Труп-то оказался криминальный – несколько колотых ран! А идентифицировали – по галстуку производства таллинского трикотажного объединения «Марат». На всякий случай проверили всех приехавших в страну эстонцев – не так уж их и много оказалось за последнее время. Так и установили: погибший – профессор Тартуского университета Отто Янович Арнольд. Приехал на конгресс финно-угорских народов, вечером выпил – и вот… Что и говорить – судьба! Ну, это венгерская милиция на судьбу ссылалась, а вот у Тянской районной прокуратуры были на это убийство свои виды. Как и на одно старое дело с валютчиком, застреленным из пистолета «вальтер». И в этом свете Толику Резникову откровенно светила «вышка»… * * * Что же происходило в Озерске? Да, в общем-то, ничего особенного. Игнат Ревякин всерьез собрался признаться доктору Валентине в любви и попросить «руки и сердца». Правда, это он на работе был рубаха-парень и вообще герой. А в личной же жизни – увы… А потому и настраивал себя долго: сначала решил сделать предложение сразу после окончания дела, потом – после отпуска, к Седьмому ноября, а сейчас вот раздумывал – к Новому году… Хотя нет – не к Новому году, а до Нового года, так будет вернее. Подружки, Катя и Женя, снова сходили в кино на «Девушку из банка». Женю выбрали в школьный комитет комсомола, а Катерина на танцах в клубе все время танцевала с Дорожкиным, тот как раз был в отпуске и без формы. Котька Хренков всерьез бросил пить, почти каждый день приходил на могилу Тамары Марусевич и даже помогал кое в чем ее матери. А с конца сентября на временной выставке Тянского музея экспонировались две картины Константина Коровина: «Графская усадьба» и «Ворота Сен-Мартен ночью».