В самый разгар этих переговоров, когда и «Фока», и я продолжали медленно двигаться вперед, вдруг раздались крики, предостерегающие меня: – Берегитесь, морж сзади. Подходите к борту! И с судна загремели выстрелы. Я оглянулся и увидел одного из старых наших врагов, плывущего ко мне, но морж сейчас же скрылся в воду. Но вот «Фока» стал на якорь, и я поднялся на палубу. Сейчас же мы все познакомились и перецеловались. Приняли меня эти люди очень сердечно. Начался обмен новостями. Наших выстрелов, как я и ожидал, на «Фоке» не слыхали и о присутствии людей на острове не подозревали до тех пор, пока не увидели меня, плывущего на каяке. В прошлом году, еще с зимовки на Новой Земле, Седов дал знать в Петербург, что «Св. мученик Фока» нуждается в угле и просит доставить его, если это будет возможно. Увидев меня, прибывшие первым делом и подумали, что судну с углем удалось добраться до мыса Флора и что оно стоит где-нибудь за западной оконечностью острова. Меня же они приняли за капитана или штурмана этого судна. На «Фоке» совершенно не было топлива. Для перехода от острова Гукера пришлось ломать на топливо самое судно: настилку второй палубы, стеньгу и пр. Пошли в топку даже убитые около острова Нортбрук моржи. Один из них и сейчас лежал на палубе «Фоки», ожидая очереди отправиться в топку. Когда я увидел «Фоку» час тому назад, он действительно стоял на месте, так как пар в котле окончательно сел, и чтобы его немного поднять, пришлось сжечь еще кое-что из деревянных частей судна. «Фока» пришел к мысу Флора разобрать на топливо большой дом Джексона, который мы готовили для своей зимовки, и амбар, в котором мы нашли провизию. Надеялись, что этих дров хватит хотя бы для того, чтобы пробиться сквозь полосу льда до свободного океана, когда можно будет идти под одними парусами. Узнав о пропаже моих спутников, прибывшие выразили живое участие и решили сходить к мысу Гранта, когда окончена будет погрузка дров на судно. Скоро перевезли с берега Конрада и нас пригласили в салон ужинать. Кают-компания состояла из следующих лиц: исполняющий обязанности начальника экспедиции ветеринарный врач П. Г. Кушаков, командир судна штурман Н. М. Сахаров, метеоролог-географ экспедиции В. Ю. Визе, геолог М. А. Павлов и художник Н. В. Пинегин. Все были в высшей степени милые, приветливые люди и гостеприимные хозяева. Ужин, которым нас угостили на «Фоке», был великолепен: тут был «настоящий» мягкий хлеб, свежие яйца, консервы и жаркое из «зайца», перед которым в честь встречи было выпито по рюмке водки. После ужина был чай с молоком и настоящим сахаром и бисквиты. Гостеприимные хозяева то и дело угощали нас то тем, то другим, причем разговоры, рассказы и новости не прекращались ни на минуту. В кают-компании стояло хорошее пианино, на котором артистически играл В. Ю. Визе. Тут же был граммофон с громадным выбором пластинок. Первым долгом после ужина я попросил дать мне и моему спутнику возможность хорошенько помыться и переодеться, так как хотя наша одежда и была вымыта, но все же я опасался во время ужина, что в разгар разговора у меня по рукаву поползет одно из тех насекомых, которых мы называли «бекасами». П. Г. Кушаков дал мне тужурку и брюки, другой – белье, третий – носки, и таким образом, по пословице «с миру по нитке – голому рубаха», скоро у нас с Конрадом набрался полный гардероб. Отвели нас в машинное отделение, где мы основательно вымылись, остриглись и переоделись. Право, мы почувствовали себя гораздо легче после этого. Удивительное чувство испытывал я теперь, так неожиданно очутившись опять в привычной судовой обстановке. Пусть это судно сейчас и находится почти в бедственном положении и нуждается в топливе, но все же я слышу шум в машинном отделении, шипение пара и временами шум работающей паровой донки. Кругом голоса людей, и все разговоры вертятся около предполагаемого скорого плавания к обитаемой земле. Вечером, позже, г. Кушаков ознакомил меня подробно с историей экспедиции Седова, причем показал весь путь ее на карте. Узнал я, что действительно во время стоянки «Фоки» у острова Гукера зимой несколько человек из экспедиции во главе с В. Ю. Визе приходили на мыс Флора и оставили здесь почту. Визе жил несколько дней в том маленьком домике, где жили мы с Конрадом. Вот почему этот домик сохранил еще следы недавнего пребывания людей. В. Ю. Визе зимой же был и на острове Белл. Пришлось мне узнать при этом такую новость, которую не мешало бы знать мне несколько ранее, когда я был на острове Белл. Оказывается, что на северо-западном берегу острова, очень недалеко от того места, куда уходили мы искать гнезда гаг и смотреть, что такое представляет из себя «гавань Эйра», стоит и сейчас дом, построенный лет 40 тому назад Ли-Смитом. Дом этот хорошо сохранился, годен для жилья, и там даже имеется небольшой склад провизии. Недалеко от дома лежит хороший бот, в полном порядке. Когда мы ходили на северный берег острова, то не дошли до этого домика, может быть, каких-нибудь 200 или 300 шагов. Тяжело сознавать, что, сделай мы тогда лишние эти 200 или 300 шагов, и возможно, что сейчас бы сидели на «Фоке» не вдвоем с Конрадом, а все четверо. Не спас бы, конечно, этот домик Нильсена, который в то время слишком уже был плох, но Луняев и Шпаковский, пожалуй, были бы живы. Уж одна находка домика с провизией и ботом сильно подняла бы дух у ослабевших людей. Пожив дня три на острове Белл в этом домике, мы, конечно, отправились бы далее не на каяках, а на боте, все вчетвером, имея достаточно провизии и даже зная, где находится экспедиция Седова, так как В. Ю. Визе оставил в этом домике записку. Не попали бы мы тогда и в ту бурную погоду, которая унесла нас в море и которая была гибельна для Луняева и Шпаковского. Тяжело сознавать все это, но и бесполезно, так как не вернуть прошлого, не воскресить погибших. Очень удивились прибывшие на «Фоке», что я не прочел их писем, повешенных в банках около дома на мысе Флора, и спросили у меня, почему я так поступил, но я и сам не мог объяснить этого. Пришло, правда, мне в голову следующее соображение. Из писем я узнал бы, что «Фока» зимует у острова Гукера в 45 милях от мыса Флора. Что бы я сделал тогда? Конечно, мы отправились бы с Конрадом туда, так как побоялись бы, что «Фока» оттуда пойдет прямо в море, без захода на мыс Флора. Пошли бы мы на каяке, так как бот, который мы нашли на мысе Флора, был слишком тяжел для двух человек, в особенности там, где можно было ожидать встречи со льдом; пошли бы мы не ранее 18 или 19 июля, то есть тогда, когда я оправился от своей болезни настолько, что мог плыть на каяке. Путь мы выбрали бы, конечно, по западную сторону острова Нортбрук, то есть проливом Мирса, так как здесь мы видели свободную воду, а восточный проход был для нас незнаком и, кроме того, он казался слишком открытым для плавания на каяке. «Фока» же пришел именно этим восточным проходом 20 июля, так что мы с ним разошлись бы дорогой. Придя к острову Гукера и не застав там судна, мы должны были плыть на мыс Флора обратно и сделать таким образом два конца в 90 миль, то есть такой же путь, как от мыса Мэри Хармсуорт до мыса Флора. Путь этот достаточно велик и полон всевозможных случайностей для людей, плывущих на каяке, не говоря уже про то, что за это время нашего путешествия «Фока» мог бы уйти дальше в море. На другой день с утра мы все принялись за разборку дома и амбара и перевозку леса на судно. Работа эта заняла несколько дней, так как погоды были все время ветреные и сильно задерживали погрузку. Провизию, собранную нами и сложенную в кладовую при большом доме, пришлось перенести в маленький домик, в котором мы жили. Из запасов «Фоки» туда же добавили еще консервов, сухарей, кое-какой провизии, 500 штук патронов, две винтовки, палатку и прочие необходимые вещи, которые нам самим когда-то хотелось иметь и которые, конечно, пригодятся вольным или невольным Робинзонам, которым суждено в будущем очутиться на мысе Флора – этой спасательной станции полярных стран. Нельзя сказать, что на «Фоке» все чувствовали себя очень уверенно, в полной безопасности. Малый запас топлива и неизбежная при этом встреча со льдом многих смущала. Не доверяли уже и старику «Фоке», который сильно тек. Отливать воду приходилось ручной помпой регулярно два раза в день всем личным составом и каждый раз часа по 3, не менее. Все невольно вздыхали: «Эх, только бы добраться благополучно до дома». Двадцать третьего июля сильная зыбь при SSW ветре заставила «Фоку» сняться с якоря и перейти в бухту Гюнтер, по северную сторону острова. На мысе Флора оказалось два совершенно одинаковых бота – другой лежал дальше на запад, и его было решено взять с собой на «Фоку» на случай, если судно затрет во льдах и дальше придется спасаться на ботах. Пятница, 25 июля Ну вот, наконец, дождались мы желанной минуты, наконец-то мы находимся на движущемся судне, слышим мерный стук винта и шипение пара. На острове, в запаянных банках, мы оставили две записки: одну от Кушакова, а другую от меня, в которой я описываю судьбу экспедиции лейтенанта Брусилова. Вот содержание этой записки: Штурман паровой шхуны «Св. Анна» В. И. Альбанов и матрос А. Конрад отправляются с мыса Флора на паровой шхуне «Св. мученик Фока» экспедиции старшего лейтенанта Седова. История экспедиции лейтенанта Брусилова такова: в октябре 1912 года шхуна «Св. Анна» была затерта льдами в Карском море и прижата к Ямалу на широте 71°45', где и простояла полмесяца. SO-вым ветром шхуна, с окружающим льдом, была оторвана от берега и стала дрейфовать на север. Дрейф этот продолжался до 10 апреля 1914 года, когда штурман Альбанов с 13-ю матросами покинули шхуну на широте 82°55,5' N и долготе 60°45' О, чтобы пешком достигнуть обитаемой земли. Продолжать дрейф на шхуне осталось всего, считая с командиром Брусиловым, 10 человек, и провизии у них должно было хватить еще на полтора года. Через два дня со шхуны было получено сообщение, что ее место: широта 83° 18' N и долгота 60° О. В расстоянии около 40 верст от судна матросы Пономарев, Шабатура и Шахнин повернули обратно на судно вследствие утомления, а Альбанов продолжал путь на юг с десятью членами экипажа, фамилии которых следующие: Максимов, Луняев, Архиреев, Шпаковский, Баев, Губанов, Конрад, Нильсен, Смиренников и Регальд. 3 мая матрос Баев, уйдя на разведку, обратно не вернулся и, несмотря на поиски в течение трех суток, найден не был. 9 июня идущими была усмотрена земля на SO, куда и направились. Высадиться на эту землю, которая оказалась ледником Уорчестер на Земле Александры, удалось только 26 июня. 29 июня прибыли на южный берег мыса Мэри Хармсуорт, где увидели свободное ото льда море. Так как на 10 человек осталось только два каяка, могущих поднять только пять человек, то решено было разделиться на две партии, из которых одна пошла на двух каяках, а другая партия пошла на лыжах вдоль берега по острову. Береговая партия, соединившись с плывущими на мысе Ниль, сообщила, что в пути умер матрос Архиреев, который все последнее время был нездоров. Совершенно не имея провизии и затрудняясь добывать ее, решено было каякам двигаться быстрее и постараться достигнуть скорее мыса Флоры. Придя на мыс Гранта, где было назначено свидание с идущими пешком, и прождав их напрасно больше суток, каяки пошли к острову Белл, куда и прибыли 5 июля. Дорогой заболел, а в ночь на 6 июля умер матрос Нильсен, который был похоронен на острове Белл. 7 июля оба каяка направились к мысу Флора. На первом пошли штурман Альбанов и матрос Конрад, а на втором – матросы Луняев и Шпаковский. На полпути поднялся сильный ветер от N, против которого каяки выгребать не могли, и их понесло в море. Первый каяк успел прихватиться за большую плавучую льдину, другой же каяк скоро скрылся из виду. Зыбь была крупная, и помочь каяку было нельзя. 8 июля, при затихающем ветре, первому каяку удалось подойти опять к острову Белл, где он простоял до утра 9 июля. Не дождавшись пропавшего каяка и не видя даже его, решено было идти на мыс Флора, где и высадились того же 9 июля. 15 июля Конрад на каяке отправился на мыс Гранта, но не нашел там партии, идущей пешком, и 18-го утром вернулся обратно на мыс Флора. 20 июля к мысу Флора подошла шхуна «Св. мученик Фока», и члены экспедиции Седова, узнав историю пропажи людей экспедиции лейтенанта Брусилова, выразили согласие идти на шхуне на поиски пропавших, как только удастся погрузить на судно дрова. На мысе Флора и на мысе Гранта будут оставлены склады провизии и других необходимых предметов. Штурман дальнего плавания Валериан Иванович Альбанов. 25 июля 1914 г. Мыс Флора Домой! Около 9 часов вечера мы снялись с якоря и пошли, нет, не пошли, а поползли к острову Белл, рассчитывая посмотреть сначала, нет ли пропавших моих спутников в гавани Эйра. «Фока» не идет, а торжественно «шествует» со скоростью 2 или 3 мили в час. Это «шествие» – свойство всех почтенных полярных ветеранов, которым торопиться некуда и не с кем конкурировать, и надо думать не о быстроте хода, а об экономии топлива. Старик «Фока» сейчас имеет топлива дня на три, на четыре, и с этим запасом ему надо постараться уйти как можно дальше. Хорошо будет, если мы встретим поменьше льда и побольше попутных ветров. Но будем надеяться на лучшее, худшее само придет. Воскресенье, 27 июля Вчера не нашел времени записать в дневник, так как теперь я тоже стою вахту, а остальное время так незаметно проходит, что едва остается времени для сна. В 2 часа ночи мы подошли к северо-западному берегу острова Белл и увидели домик Ли-Смита. Положительно не могу себе представить, как не заметили мы этого домика раньше. Он стоит на низком открытом месте и очень приметный. Мы были восточнее его; сюда не пошли, так как здесь все было занесено еще снегом. Дом, насколько удалось рассмотреть в бинокль, очень хорошо сохранился. Сделан из досок и, по-видимому, легкой постройки, так как со всех сторон его поддерживают какие-то тяги. На берегу хорошо виден и бот, перевернутый вверх килем. Да, не судьба была нам найти этот домик с провизией и ботом 19 дней тому назад. Возможно, что мы не хотели сюда идти и потому, что пролив этот тогда еще стоял и низкий берег казался береговым припаем. Впрочем, мало ли почему не пошли мы сюда; просто не знали о существовании этого домика, а каждый уголок обойти мы не могли. Никаких следов пребывания людей на чистом снегу заметно не было. На всякий случай стали звать свистками, а через четверть часа пошли далее к мысу Гранта. К этому мысу подойти не удалось, так как вдоль всего берега нанесло много льда, который стоял плотной полосой шириною около 4 миль. Пробиваться в этом льду ближе к мысу на «Фоке», с ограниченным запасом топлива, было рискованно. Решили повернуть в море. Если бы кто-нибудь был на мысе Гранта, то, конечно, услыхал бы свистки и увидел бы судно. Но ни одной похожей на человека фигуры мы не могли рассмотреть ни на мысе, ни на льду, отделяющем его от нас. Повернули и пошли на S. Сначала шли мы под парусами, а потом пустили и машину; часов около 12 дня острова Земли Франца-Иосифа стали скрываться из виду. Прощай, мыс Флора! Льда не видели целые сутки. Сегодня около 3 часов ночи мы увидели-таки лед, который стал нас мало-помалу отжимать к W. Правда, этот лед был не сплоченный, но все же идти в нем одними парусами трудно. Температура воды понизилась. В полдень наша широта равна 78°23'. Это хорошо. Дров еще осталось на полтора суток, и потому сегодня к вечеру воспользовались попутным ветром, остановили машину и пошли только парусами, под которыми «Фока» идет очень хорошо, несмотря на то, что теперь он совершенно пустой. Идем, лавируя между льдинами в среднем на SW истинный. Днем, проходя мимо большого ледяного поля, видели на нем медведицу с двумя медвежатами. Дали свисток, медведи так проворно пустились наутек, что скоро скрылись из виду. На «Фоке» есть четыре живых медвежонка, из которых трем пошел уже второй год. Самая большая из них – медведица Полынья, или Полыха, имеет очень серьезный вид. Все они совершенно ручные, и если сидят на цепи, то только потому, что любят безобразничать и воровать все, что только попадется. К людям они относятся очень миролюбиво, с собаками играют, а когда повздорят, то попадает больше медведям, чем собакам. При всяких «недоразумениях» между медведями Пинегин очень смело бросается с плетью водворять порядок. Плеть эта называется «самоучитель». Понедельник, 28 июля До 4 часов шли в тумане под парусами, лавируя между льдинами, придерживаясь в среднем курса на S истинный. При одном повороте нас навалило на большое поле, и отойти от него мы не могли, да мы не особенно и спорили, решив переждать, когда туман немного рассеется. В 9 часов 30 минут пошли далее под парами и парусами. Лед разреженный и легко проходимый: нам даже не приходится пробиваться, а только лавировать от WNW до SO. После 2 часов фарватер стал еще лучше и образовался широкий канал с общим направлением на SSO. Этим каналом мы и направились, работая и машиной, и парусами при О-вом ветре. Близмеридиональная высота солнца дала широту 77°48'. Полагаем, что если бы удалось набрать дров еще хотя бы на полтора дня, то, может быть, и удалось бы проскочить ледяную область. Но, к сожалению, дров осталось только часа на 1,5 хода. Сейчас идет усиленная ломка переборок в помещениях. «Фока» и без того пришел к мысу Флора достаточно ободранным, теперь же доламывается все остальное, где только можно, без особенного ущерба для прочности судна. Не остается ни одной каюты, ни одной внутренней переборки. Спать будем на полу все в ряд. В. Ю. Визе усиленно уговаривает отправить в топку пианино, но пока до этого дело еще не дошло. О форстеньге и утлегаре подумываем. Делать нечего, надо же так или иначе выходить изо льда. Вторник, 29 июля Приехали… Стоим во льду. Вчера, в 11 часов вечера, лед стал настолько густ, что пробиваться с машиной даже стало трудно, в особенности принимая во внимание наш скудный запас дров. Пришлось стать у льдины на ледяной якорь и «ждать у моря погодушки». Сейчас 10 часов утра, из бочки видны полыньи, а между ними большие перемычки. С юга со вчерашнего дня слышен какой-то шум, похожий на шум прибоя, по всей вероятности, это шуршит передвигающийся лед. Вчера, в 1 час дня, мы пошли под парами, лавируя между льдами, сначала узкими каналами, но потом каналы стали все шире и многочисленнее. Одно время мы даже шли почти свободной водой между редкими льдинами, но к 6 часам вечера, когда накрыл туман, мы оказались окруженными льдом. Правда, вскоре опять открылся проход на S, но сегодня мы уже не пошли, так как туман очень густой и тратить наше последнее топливо на поиски проходов, чуть ли не ощупью, рискованно. Закрепились за льдину ледяным якорем и остановились на ночлег. Боже мой, если бы кто-нибудь видел, какой хаос царит у нас в помещении! Все разорено, обшивка и койки сожжены, спим мы вповалку на палубе на матрацах между ящиками и не убранными еще досками. Четверг, 31 июля Вчера весь день простояли во льду вследствие густого тумана, не желая напрасно расходовать дрова. Спустили форстеньгу, убрали утлегарь и блиндогафеля и пилим их на дрова. Вытаскиваются из трюма на топливо все лишние паруса, тросы, блоки, матрацы и прочий инвентарь, без которого можно сейчас обойтись. Весь этот горючий материал складывается в угольные ямы и бережется для того момента, когда можно будет рискнуть всей этой «ставкой» и сыграть «ва-банк». Поговариваем о разборке всего кормового помещения, находящегося в «кожухах», но пока до него еще очередь не дошла. Если придется разобрать эти «кожуха», то предполагаем поместиться над машиной. Сильная течь «Фоки» осложняет вопрос о дальнейшем плавании. Каждый день по два раза качаем воду всем составом часа по 3. Прибыль воды до 50 дюймов. Откачиваем вручную, не желая расходовать дорогое для нас топливо. Плоховат стал «Фока»! Трудно себе представить, до какой степени заезжено это, не так еще давно хорошее, крепкое судно, известное по всему Северу. Ряд последних владельцев его, к которым попадало оно какими-то необычайными путями, старались выжать из этого судна все, что только можно, не давая ему ничего, то есть отделываясь жалкими подобиями ремонта. Печальная судьба постигла это судно в России, где из него сделали поистине «мученика Фоку». Когда я начинаю мысленно сравнивать «Фоку» со «Св. Анной», то вижу, что сравнивать их никак нельзя. Хотя «Св. Анна» еще старше «Фоки», года на три, но она сравнительно так сохранилась, что ей трудно дать больше 20 лет, как бы усердно ни искать изъянов в ее шпангоутах, бимсах, кницах и обшивках. Вчера к вечеру погода стала меняться: туман стал реже и подул N ветер, обещающий посвежеть. Лед, а с ним и нас, понесло на S. Лед здесь не сплоченный и все время в движении. Ночью ветер посвежел, а к утру и туман рассеялся. В 5 часов 30 минут утра снялись и пошли под парусами на S. Льдины разносит, и фарватер с каждым часом становится все шире. Начали не на шутку поговаривать о скором выходе изо льда в свободное море. Ход хороший, мили 4–5. Пара пока не поднимаем, так как бережем топливо до крайней необходимости. После полдня ход увеличился до 6 миль, но, увы, ненадолго. В 3 часа мы очутились перед сплошным льдом, и прохода нигде не видно. Кругом нетолстый, годовалый лед, местами сильно запачканный землей и песком. Убрали паруса и стали ждать. Ветер N, баллов 5. Среда, 6 августа Пять дней не открывал своего дневника. Противно было даже писать. Причина тому – наша продолжительная остановка в то время, когда мы уже поговаривали о выходе из льда в свободное море. Кругом мы были окружены громадными ледяными полями, и похоже было, что никогда эти поля не разойдутся. «Пейзаж» вполне зимний. Положение казалось до такой степени безнадежным, что начали понемногу готовиться продолжать путешествие к Новой Земле по льду, вроде моего, с той только разницей, что тащить собирались не каяки, а громадный карбас. Провизия для этого путешествия была уже давно приготовлена. Оставаться жить на судне нечего было и думать. Все помещение поломано и для зимовки абсолютно не годилось. Провизии на «Фоке» тоже оставалось немного. Таким образом, выбора у нас не было: если не удастся выбраться изо льда с судном, то надо уходить пешком к Новой Земле. Решено было только выждать еще несколько дней, поломать на дрова все остальное и идти на этих дровах, пока их не сожжем, после чего «пожалуйте на лед и готовьте ноги».