Последний противник взмахнул ножом, Крэг-хан отпрыгнул, но недостаточно быстро. На груди варвара появился порез, кровь окрасила ткань рубахи. Ободренный успехом, бандит сделал длинный выпад, надеясь попасть живот. Крэг-хан прянул, изогнувшись, рука перехватила удар, вторая обрушилась сверху. Звук ломаемой кости смешался с воплем боли. Замахнувшись, варвар опустил пятку сапога в колено противнику. Громкий хруст, неестественно выгнутая конечность и еще более жуткий крик. Противник свалился на пол, отбросив нож и все мысли о нападении. Крэг-хан обернулся, девушка пятилась, маленькие ладошки сжались, закрыв лицо, в глазах плескался бесконтрольный ужас. — Я не убил его, — пробормотал Крэг-хан, нагнувшись над вопящим бандитом, чтобы забрать оружие, — Что смотришь? Не бойся! — Ты очень жестокий! — выдавила девушка. Жестокий… Эти слова он уже слышал раньше, из уст старейшин. Тогда они показались Крэг-хану комплиментом, но теперь его словно по сердцу резанули. А как иначе? Это бой! На кону была жизнь, в том числе и маленькой девчушки. Крэг-хан огляделся. В зале ничего не изменилось — посетители сидели на своих местах, оживленно обсуждая схватку; разносчицы скукожились было за стойкой, но видя, что им ничего не угрожает, принялись снова подавать напитки; поверженные противники копошились на полу, не в силах подняться; трактирщик, сидевший неподалеку, встал со стула и подошел ближе, протянув северянину чистое полотенце. Варвар протер тряпкой кровь на груди — сущая царапина, а льет, будто пол-туловища отрубили. — Принеси вещи! Мы уходим! — он кивнул на свой столик в другом конце зала. Девушка, на секунду замешкавшись, засеменила выполнять поручение. Крэг-хан еще раз промокнул рану и бросил испачканное полотенце хозяину. — Что ж ты, трактирщик, допускаешь к себе всякое отребье? — спросил он Пахомия. Тот сжался, не зная, что ответить, но ответ и не требовался. Варвар повернулся спиной, игнорируя хозяина заведения. Пахомий уже жалел, что хоть в чем-то помог северянину. И что на него такое нашло? Есть же правило! Варвар сейчас уйдет, а хозяину таверны предстоит неприятное объяснение с Мухтаром и его прихвостнями. Дверь таверны распахнулась, впуская внутрь отряд стражи. «Ну конечно, — печально подумал Пахомий, — Явились, когда все уже кончено!» Но взглянув на северянина, Пахомий вдруг понял, что ничего еще не закончилось. Никуда он с ними не пойдет, ничего и никому не будет доказывать, объяснять. А бравые вояки тоже просто так не отпустят, не имеют права. Они должны задержать и разобраться. Пару секунд воины осматривалась, двое встали у двери, трое рассредоточились вдоль прохода. Командир отряда бегло глянул на Пахомия, на поверженных бандитов. Наконец, его взгляд остановился на варваре. — Стой где стоишь, парень! И держи руки подальше от оружия! — скомандовал стражник. Северянин фыркнул, нож медленно скатился с ладони на барную стойку. Пахомий подумал, что, возможно, не такой уж варвар и дикий. Может быть, все закончится благополучно. Входная дверь хлопнула еще раз, небольшой сквозняк пронесся по залу. На пороге появился человек в доспехе из темной кожи. Увидев его, Пахомий задрожал, он узнал посетителя. Капитан патруля глянул назад, его тело тут же изогнулось в почтительном поклоне. Остальные стражники последовали примеру своего начальника. Музыка смолкла, голоса затихли, через секунду воцарилась полнейшая тишина. Один Крэг-хан смотрел на мужчину без страха и почтения, ограничившись легким недоумением. — Знаете кто я? — голос вошедшего прозвучал громогласно, хотя он едва приоткрыл рот. — Да, господин, — ответил капитан, не разгибаясь, — Достопочтенный Эсхин Сикионский… Мужчина кивнул, не поворачивая головы, прошел мимо стражников, взгляд Эсхина остановился на Пахомии, мелкая дрожь заколотила трактирщика. — Я ищу девушку. Темноволосая, небольшого роста, легко одетая. Где она? Пахомий, будучи не в силах ответить, скосил глаза на северянина. Только теперь Эсхин обратил внимание на варвара. — Где девушка? — повторил он. Крэг-хан уставился на мужчину, не понимая, почему все его так боятся. Ну да, выглядит внушительно, но видывал варвар мужиков и побольше! Не понравился северянину этот тип. Жесткий голос, явно привыкший повелевать. И цепкий, холодный взгляд убийцы. Крэг-хан скосил глаза и, к своей радости, не увидел и следа давешней девицы. Как, кстати, и своих вещей. — Она там, где тебе ее не достать, — с веселой ухмылкой ответил Крэг-хан, и, чуть подумав, добавил, — Козел! Он и сам бы не мог точно сказать, зачем оскорбил вошедшего. Наверное потому, что тот искал девушку, а Крэг-хан вольно или невольно принял на себя обязательство по ее защите. К тому же опять почуял поднимающуюся изнутри ярость, готовность к бою, жажду победы. Эсхин нарочито медленно шагнул к северянину, Крэг-хан напружинился, тело приготовилось к драке. Тишина стала еще более всеобъемлющей. Дуэль взглядов между варваром и темным мечником по напряжению далеко переплюнула всю предшествующую схватку с бандитами. Скрипнула половица, треснула полено в очаге, звякнула неосторожно задетая посуда. Ноги трактирщика отказались держать, Пахомий нелепо сполз под стол. И это послужило сигналом. Крэг-хан молниеносно вскинул руку, кистень вырвался из ладони, устремившись к лицу противника. Мало кто мог бы увернуться, если не ждал чего-то подобного, но Эсхин сумел. Голова мечника отклонилась в сторону, кистень прошелся рядом, чиркнув по боковине шлема. Варвар крутанулся; цепочка просвистела, набирая скорость; гиря обрушилась на врага. Эсхин вскинул руку, легко схватив цепь в воздухе. Крэг-хан разъярился. Среди своих соплеменников он знавал парочку, способных провернуть подобный трюк, но чтобы грек!? Это уж слишком! Он ударил ногой, метя в грудь, но с тем же успехом мог бы бить по каменной стене. Ступня отскочила, не нанеся врагу видимого урона. Теперь атаковал Эсхин. Он дернул цепь на себя, варвар нелепо мотнулся вперед, налетев на кулак мечника. Еще дважды рука поднималась, кулак обрушивался на голову северянина. Затем Эсхин оставил в покое цепь, ступни сделали подшаг, локоть впечатался в лицо противника. Варвар надсадно выдохнул и рухнул на колени. Заняв устойчивую позицию, Эсхин размахнулся, кулак мелькнул и врезался в висок северянина. Крэг-хан повалился без чувств. Не то чтобы мечник хотел убить, скорее наоборот. Молодой варвар порадовал своей смелостью, неприятием авторитетов. Напомнил самого себя в молодости. Но любому бойцу нужно знать предел — теперь варвар знает свой. Повезет — выживет, а нет… что ж, такова плата за дерзость. Эсхин развернулся, окинув взглядом так и не шевельнувшуюся публику. — Так где девушка? — вкрадчиво спросил он. Глава № 3 Небольшая Стигийская площадь Коринфа под вечер заполнялась народом. Обычно здесь пусто, ведь нет питейных заведений, отсутствуют бордели и театры. Деловой центр города далеко. По периметру площади расположились несколько магазинчиков самого различного пошиба: кто-то торгует тканями, другой — картинами, третий — медными украшениями. Но сегодня на площади многолюдно: толпа собралась, чтобы посмотреть на казнь. Посредине площади соорудили деревянный помост, поверх него возвышался обрубленный столб, рядом красовалась плаха. На небольшом чурбачке восседал северянин. Руки и ноги стянули бечевкой, туловище в двух местах прихватили к столбу. Впрочем, несмотря на неудобную позу и стесненные обстоятельства, варвар держался на помосте, как на троне: спина гордо выпрямлена, голова поднята, взгляд устремлен поверх зевак. Желающих посмотреть на расправу нашлось немало, народ во все времена любил кровавые зрелища. Несколько стражников лениво прохаживались возле помоста, не позволяя праздношатающимся подходить слишком близко. Неподалеку от варвара, на внушительном стуле сидел палач: могучий дядька в черной одежде и маске. Он мрачно оглядывал толпу, руки то и дело проводили точильным камнем по кромке огромного топора, острота которого и без того не вызывала сомнений. Толпа волновалась, толпа жаждала крови. Раздавался смех, улюлюканье, то и дело кто-то запускал в обреченного камнем. Поначалу собралось человек пятьдесят, но постепенно стягивалось все больше народа, и сейчас на тесной площади толпилось уже несколько сотен горожан. Торговец Паллант поглядывал на толпу с осуждением. Он никогда не понимал любви к кровавым зрелищам, по мнению торговца гораздо интереснее посмотреть на произведения искусства, к коим он, конечно, относил и свой товар. Ну или, коли уж так хочется крови, так для этого есть спортивные состязания. А казнь… когда один человек лишает другого жизни… омерзительно. И вот ведь парадокс: народу на площади целая толпа, но никто даже не посмотрит на прилавок Палланта! Ни единая живая душа! А ведь у него можно приобрести лучшие украшения в Коринфе. Ну хорошо, положа руку на сердце — не самые лучшие. Но зато по какой цене! Уж по соотношению цены и качества его лавка не уступит ни одной другой, в этом Паллант уверен. Но нет, взгляды зевак прикованы исключительно к бедолаге, чья голова в скором времени отделится от тела. Торговец посмотрел на северянина. Порванная рубаха; под обрывками видны напряженные мышцы, перетянутые сухожилиями; пучки темных слипшихся волос откинуты назад; отрешенный взгляд блуждает где-то далеко. Паллант знавал таких варваров. Дикие, необузданные, вспыльчивые. Но в то же время — справедливые, великодушные. И чего уж точно не отнять — разбираются в красоте. Был у Палланта определенный тест, своеобразная шарада или, если угодно, проверка на вшивость. Среди побрякушек, сверкающих стеклянными каменьями и фальшивым золотом, он выкладывал иногда простую серую металлическую цепочку. Она была ничем не примечательна, кроме неимоверного мастерства, с которым мастер ее создал. Каждое миниатюрное колечко, загнутое определенным образом, умелец украсил собственным орнаментом. Значение рисунков кануло в лету вместе с неизвестным искусником, но красота осталась. Правда, чтобы ее разглядеть, требовался зоркий глаз и чуткое сердце. Почему-то Паллант не сомневался: варвар выбрал бы из всего товара именно эту цепочку. Тень упала на прилавок, статный мужчина остановился, бегло разглядывая товар. — Доброго вечера, торговец! — И вам того же, досточтимый! — учтиво кивнул Паллант, — Желаете что-нибудь приобрести? Взгляд мужчины пробежался по разложенным побрякушкам. — Не обижайся, торговец, но я не вижу ничего, достойного внимания… Разве что… вот эта вещица. Наклонившись, покупатель аккуратно потянул на себя заветную железную цепочку Палланта. Сердце торговца сжалось, глаза удивленно распахнулись. Он заново внимательно осмотрел прохожего. Свободная одежда, что подошла бы монаху; крепкое телосложение, подобающее воину; седина в темных волосах, собранных в хвост; задумчивое выражение на мужественном лице. — Занятная вещица, — повторил незнакомец, пока цепочка крутилась перед его глазами, — Сделана истинным мастером. — И стоит немалых денег, — мрачно вторил ему Паллант. Монах хитро улыбнулся, подкинув украшение в ладони. — Правда в том, торговец, что ты не хотел бы расставаться с ней ни за какие деньги, — заключил мужчина. Палланта огорошило это заявление. Прислушавшись к себе, он понял, что незнакомец прав. Но как ему удалось прочитать в душе Палланта то, что торговец сам до сих пор не понимал? Неужели этот монах ясновидящий? Паллант принуждено нахмурился, грустно вздохнув. — Я — торговец, — проговорил он с тяжелым сердцем, — И раз вещь лежит на прилавке, значит это товар. Покупай, коли готов выложить достойную цену! Монах примиряюще поднял руки. — Будь у меня жена или дочь, я без сомнения так и сделал бы, — мужчина бережно положил цепочку на прилавок, — Но, к сожалению, я одинок, а значит эта прелесть мне ни к чему. Паллант с облегчением выдохнул.