Варвар напрягся, мышцы на руке вздулись, готовые к удару, в глазах заплясала злость. — Подожди! — вскрикнула Пандора, — Не надо! Прошу, Крэг-хан, успокойся! Эти хорошие люди дали нам кров и накормили. Не стоит ссориться из-за пустяков! Ярость во взоре поутихла, злость отпустила, Крэг-хан ощутил, как раздражение уходит прочь. С чего вдруг он так взъелся на безобидного путника? Взгляд! Вот что задело. Взгляд полный обожания, который монах кинул на Пандору. А сейчас опять! Как только взор мужчины переместился на девушку, в нем загорелось тепло и нежность. Крэг-хан ощутил… укол ревности? Ярость новой волной прокатилась по телу. Варвар рыкнул, развернувшись, дождь поглотил его своей пеленой. Девушка смотрела вслед со страхом и сожалением. Хилон попытался было снова завязать разговор, но Пандора отвечала односложно, ее голова повисла, слова звучали еле слышно. Монах постелил поодаль одеяло, отвел девушку к ложу. Пандора улеглась, зарывшись в одежду с головой, через минуту она уже спала. У костра остались лишь два друга. Кохиос посмотрел на монаха. — Не стоит злить варвара, друг мой. Я знавал таких, закипают в момент. Если бы не девушка, ты нарвался бы на драку. — Я знаю, — улыбнулся Хилон. Он выдохнул с облегчением. Северянина не испугался, но к такому напору и быстрому развитию событий оказался не готов. «Старею», — решил монах. Кохиос отправился спать, а Хилон сидел, вглядываясь в темноту. Гроза ушла стороной, дождь затихал. Варвар заявился, когда Хилон уже вовсю клевал носом. Вошел, вода стекала ручьями, в руках — длинная толстая ветвь. Усевшись у костра, северянин принялся обтесывать один конец ветки, заостряя его. Хилон наблюдал, как палка постепенно превращается в кол. Наконец, не выдержал. — Что ты делаешь? Крег-хан глянул, как на слабоумного, монах действительно ощутил себя дураком. — Хорошо, спрошу по-другому. Зачем тебе кол? Варвар деловито осмотрел результаты трудов, острие кола нырнуло в огонь, равномерно опаливаясь. — Зачем вы разожгли костер? — в свою очередь мрачно поинтересовался Крэг-хан. Теперь уже Хилон глянул с раздражением. — Хорошо, спрошу по-другому. Как вы собираетесь справиться с медведем? — Каким медведем? — С тем, чьи следы у входа. И который спит в глубине пещеры. Зверь спал глубоко, вольготно. Он не видел снов в людском понимании слова, сознание блуждало в собственном, медвежьем краю. Не самый крупный экземпляр, что, однако, не помешало зверю дожить до преклонных лет, победив за долгую жизнь многих высоких и могучих конкурентов. Он брал не силой и мощью, а невероятной яростью и напором. Сон медведя не потревожили ни далекие голоса, ни ржание лошадей. Но вот чего зверь не переносил — дыма. Этот белый вонючий ветерок проникал везде, мешал спокойно дышать, нос подергивался от мерзкого запаха. Медведь всхрапнул разок, другой, перевалился на бок. Глаза зверя открылись, в них сверкнули злоба и раздражение. Опять эти мелконогие белокожие зверьки! Как они посмели нарушить сон! Вторглись на чужую территорию, смердят дымом! Он вскочил, шерсть стала дыбом, огромные клыки оскалились, возмущенный рык сотряс стены пещеры. Кохиос вскочил в страхе, возницы метались с оружием наперевес, лошади беспокойно ржали на привязи. Девушка вскрикнула, прижавшись к стене. Хилон вскочил, расставив руки и приготовившись к драке. Во всеобщей суматохе спокойным выглядел лишь варвар. Крэг-хан медленно поднялся, взвешивая кол в руке. В другой полыхал факел. — Купец! Выводи лошадей! — рявкнул он. Кохиос согласно закивал, раздавая указания возницам. — Ты! — варвар повернулся к монаху, — Позаботься о девушке! Хилон усмехнулся тону приказа, но против содержания не протестовал. Метнулся к не до конца проснувшейся Пандоре, рывком вскинул на ноги. — Крэг-хан! — воскликнула она, протягивая руку. Варвар бросил в костер остатки дров, пламя взвилось в человеческий рост, темный силуэт истаял на его фоне. — Ждите снаружи! — голос северянина заметался меж камней, — Вы мне ничем не поможете! Хилон вытащил девушку наружу, она шла неохотно, хорошо хоть не сопротивлялась. Дождь поутих, оставив после себя знатные лужи, сырость и мерзкая прохлада витали в воздухе. Тучи ушли, оставив после себя обычное ночное небо с россыпью звезд. Где-то позади, за скалами, виднелась почти полная луна. Лошадей отвели подальше, Кохиос и возницы скучились возле повозок. Хилон подбежал, поддерживая Пандору. — Лезьте на скалы! — приказал он, — Там медведь не достанет. «По крайней мере сразу», — добавил про себя. Возницы бросились к стене без понуканий, Кохиос с сомнением оглядел телеги. — Зверь тут все разнесет, если выберется, — с превеликим сожалением проговорил купец. — Зато ты жив останешься! — рявкнул Хилон, подталкивая друга в спину. Кохиос стоял, нелепый, испуганный, мокрый. С бесполезным мечом в неумелых руках. На лице отобразились тяжкие раздумья, он явно подсчитывал возможные убытки. Наконец, приняв решение, купец раздосадованно махнул рукой. — Давай-давай! — подначивал Хилон. Кохиос вцепился в камень, с трудом вскарабкавшись наверх. — Помоги! Купец свесился, рука схватила тонкую ладонь девушки. Рывок — и Пандора враз оказалась на вершине. — Эй! Хилон! А ты куда? — закричал купец, видя, что друг не намерен карабкаться следом. — Помогу варвару, — бросил тот. — Ты спятил!.. Хилон больше не прислушивался к крикам. Он обязан помочь, даже если это целиком бессмысленно. С сожалением посмотрел на руки — не догадался забрать у купца оружие. Ладно — схватил подходящий булыжник. Монах бросился к пещере, пока запал храбрости не иссяк. Он специально не обдумывал действия и план битвы, иначе точно не решился бы на подобное безумство. Главное ввязаться в бой, а там боги подскажут, что делать. Яростный звериный рев вырвался из пещеры. Боль, злость и запредельная громкость заставили Хилона вздрогнуть. Он застыл, как вкопанный, волосы на голове встали дыбом. Глянул наверх, смелости чуть прибавилось — остальные от жути уселись прямиком в лужу. Крэг-хан стоял в узком проходе, стараясь укрепить кол в наклонном положении. За спиной ярко горел костер, в руке факел — когда зверь появится, он будет ослеплен светом. Варвар отчетливо слышал недовольное ворчание медведя чуть дальше в пещере, звук приближался неумолимо. Кол встал между камней, острие направлено в проход. Хорошо, хоть и придется дополнительно удерживать руками. Теперь главное раззадорить зверя, чтобы он бросился вперед без оглядки. Как раз в это время морда медведя появилась на самом краю освещенного пространства. Крэг-хан бросил беглый взгляд — зверь не крупный, но свирепый, клыки, налитые кровью глаза, тяжелое дыхание. Не дожидаясь атаки, варвар быстро пробежал несколько шагов навстречу, факел взметнулся, пламя резко ударило в морду зверя. Медведь отпрянул, лапища махнула, когти пронеслись в опасной близости от человека. Пахнуло паленым мясом, варвар бросился бежать, зверь яростно рыкнул и кинулся следом. Крэг-хан прыгнул на камень, вцепившись в дерево — лишь бы кол устоял, лишь бы не завалился. Медведь бросился за обидчиком, ослепленный огнем и злостью, не различая преград. Зверь напоролся на кол, насаживая себя самого, острие пронзило грудь, но дерево не выдержало напора, раздался треск, медведь со всего размаха влетел в стену. Рев, полный боли и ярости, сотряс пещеру, Крэг-хан подскочил, как подброшенный, его спина повернулась к костру, языки пламени едва не лизали кожу. Зверь ранен, скорее всего смертельно. Но косолапому все еще хватит сил и решимости прикончить обидчика, а заодно и его друзей. Медведь обезумел от ярости, боль жгла грудь, лапу чувствительно приложило об камень. Белокожий зверек маячил впереди, медведь кинулся в смертоносную атаку. Лапы зверя почти схватили наглеца, челюсти готовились рвать вражескую плоть, но в последний момент добыча ускользнула, медведь на полном ходу влетел в огонь. Еще более безумный рев вырвался из глотки. Ярость зверя зашкалила, в ней растворилась боль, отключились инстинкты. Он готов был рвать всех подряд, без разбора, лишь бы выплеснуть наружу невероятное звериное бешенство. Крэг-хан обрушил на морду медведя кистень, метя в глаз. Гнев зверя волшебным образом передался варвару, в душе закипала знакомая злость. Он успел ударить трижды, прежде чем медведь вновь атаковал. В руке Крэг-хана блеснул нож, издав дикий вопль, он бросился на зверя. Хилон подбежал ко входу пещеры, когда новый рев, полный бешенства, вырвался наружу. Монах оцепенел, ноги сами собой сделали шаг назад. Никогда и никого он не боялся, но сейчас… Первобытный ужас зародился в душе, липкими щупальцами хватаясь за внутренности. Руки и ноги стали мягкими, ватными, в голове застучал молот, пальцы дрожали, пот выступил по всему телу. Там, в пещере, чудилось нечто неодолимое, страшное, от чего нет спасения и нет шансов на победу.