— Я вышел из радиорубки и спустился вниз в... — Как? Каким трапом вы воспользовались? Энглер задумался, взвешивая свой ответ. — Тем, что рядом с трехдюймовым пусковым аппаратом, — наконец сказал он. — Ну, знаете, который за центральным постом. — Скавалло спустилась по тому же самому трапу. Вы ее видели? — Нет. — Вы прошли из радиорубки прямо на камбуз? — Сначала я завернул к нашему кубрику. — Зачем? — Я пытался решить, то ли мне лечь вздремнуть, то ли немного перекусить. Там меня все видели. В «крысином проходе» нельзя остаться незамеченным. И там все вокруг твои дружки. «Крысиным проходом» назывались жилые кубрики на нижней палубе, непосредственно перед вспомогательным машинным отделением. В городе в квартал с такими обитателями с наступлением темноты нормальный человек побоялся бы сунуться. — Куда вы направились оттуда? — Прямо на камбуз. Кок только что сварил кофе и испек булочки. — Энглер поднял правую руку. — А что было дальше, вы знаете. «Кок предупредил тебя, что Скавалло обнаружила твой провод». — Как бы вы охарактеризовали ваши рабочие отношения с лейтенантом Скавалло? — Что? — Как вам с ней работалось? Пожатие плечами. — Нормально. — Никаких проблем не было? — Ну, она моется таким вонючим мылом. Как будто обливается одеколоном. В закрытой радиорубке, среди экранов, которые излучают, как сумасшедшие, терпеть это просто невозможно. Лейтенант просил ее перестать пользоваться этим мылом. — Вы имеете в виду лейтенанта Бледсоу? — Да, лейтенанта Бледсоу. — И она перестала? — Нет, сэр. Сказала, что от нее пахнет лучше, чем от него. — Судовой врач осмотрел ваш ожог? — Я не стал беспокоить старшину Купера. — Наверное, ему все же следовало бы взглянуть на него. Мало ли что. — Смотреть особенно нечего. — Знаете что, покажите мне руку. — Зачем? — Ожог. Энглер, развяжите бинт, — сказал Стэдмен. — Я хочу взглянуть сам. У Энглера не было никакого желания выполнять просьбу старшего помощника, но она может превратиться в приказ, и что тогда? Радист начал медленно разматывать бинт, всем своим видом показывая, что делает это по принуждению. Повязка скрывала кисть правой руки Энглера от запястья до пальцев. Размотав бинт, радист поднял руку, словно свидетель, приносящий присягу. Стэдмен внимательно осмотрел ее. Волдыри ровной красной линией пересекали ладонь до первых фаланг пальцев. Большой палец был без видимых повреждений. — Жуткое зрелище, — заметил Стэдмен. — Как это вам удалось пролить кофе так ровно? Энглер опустил руку. — Сам не могу взять в толк. Стэдмен подождал, но, поняв, что радист не собирается ничего добавить, сказал: — И что было дальше? — Я закричал благим матом. Прибежал кок. Мой вопль слышали все, кто был в столовой. Можете спросить. Все подтвердят. — Кок не сказал вам, что только что видел лейтенанта Скавалло? — Никак нет, сэр. — Не упомянул о том, что она рыскала по морозильнику? — Вы не шутите? А чем она там занималась? Наверное, пыталась немного остыть, да? Знаете, разные женские дела, приливы и все такое. — Я так не думаю. — Неважно. В общем, кок обмыл и перебинтовал мне руку, и тут как раз появились вы. Затем объявили боевую тревогу, и только потом я узнал от боцмана, что Скавалло подняла крик, будто я ее изнасиловал и еще бог весть что. — Она этого не говорила. — Стэдмен достал из-под стола кусок провода. — Вы можете что-нибудь сказать об этом? — По-моему, сэр, это обычный провод. — Боцман обнаружил его в морозильнике. Оттуда провод шел в вентиляторную и дальше через воздуховод в радиорубку. Вы не знаете, как он туда попал? Энглер пожал плечами, казалось, нисколько не заинтересованный. — Понятия не имею. Положив провод, Стэдмен нагнулся и достал обрезок трубы длиной около четырнадцати дюймов. Наружная сторона была покрыта мельчайшей ржавой пылью. — Боцман обнаружил это в шкафчике с инструментами. — Осторожно взяв обрезок за один конец, Стэдмен катнул его через стол. — Возьмите. — Это еще зачем? — Потому что, если вы откажетесь, я прикажу вам. А если вы снова откажетесь, это будет отказом подчиниться правомерному приказанию старшего офицера. И тогда я смогу отправить вас под трибунал без командира. Выбор за вами. Энглер осторожно взял трубу кончиками пальцев. — И что дальше? Он собрался было положить ее, но Стэдмен, протянув руку, сомкнул его пальцы вокруг трубы. — А теперь разожмите руку. Энглер выронил трубу, словно она была раскалена докрасна. На ладони и первых фалангах пальцев левой руки остались рыжевато-бурые отпечатки: зеркальное отражение волдырей от ожогов на правой. — Туфелька как раз впору, Золушка, — усмехнулся Стэдмен. — Это ничего не доказывает, — сверкнул глазами Энглер. Обойдя стол, Стэдмен вернулся на свое место, но остался стоять. — Вы больше не хотите ничего добавить? — Хочу, — злобно прошипел Энглер. — Я слышал, Скавалло долго торчала у вас в каюте. Это тоже будет в деле? — Убирайтесь, Энглер! — Что ж, вы поработали очень досконально, мистер Стэдмен. — Закрыв папку, Ванн бросил ее на койку. Он и старший помощник находились вдвоем в каюте командира. — Полагаю, на статьи восемьдесят девять и сто семь материала достаточно. Но по факту нападения у вас ничего нет. — Энглер виновен, в этом нет никаких сомнений. Я считаю, завтра же вы должны созвать полевой суд. Доказательства...