Еще мгновение назад самонаводящиеся головки двух торпед «Мк-48 АДКАП» были нацелены на двигавшуюся подводную лодку. И вдруг цель исчезла в разрастающемся облаке раскрошенного льда. Пинг! Пинг! Пинг! Пинг! Провода точного наведения были давно перерезаны. Торпеды оказались предоставлены самим себе. Запрограммированные в них команды не оставляли пространства для раздумий. Необходимо было атаковать движущиеся цели, поэтому торпеды переключили свое внимание на обломок льда размером с легковой автомобиль, отколотый от сплошного покрова «Тайфуном». Он кувыркался под нижней частью ледового панциря. Он двигался. Рули управления торпед повернулись, разворачивая смертоносное оружие к новой цели. Гребные винты с победным жужжанием вспенили воду. Шрамм слушал шум двух торпед «Портленда», несущихся к обреченной жертве. В любом другом месте две торпеды «Мк-48», выпущенные с такого близкого расстояния по такой жирной цели, как «Тайфун», не могли промахнуться — и точка. Однако сейчас абсолютной уверенности у Бам-Бама не было. Все торпеды, имея дело со льдом, сталкиваются с трудностями. Правда, из этого вовсе не следовало, что Шрамм готов был поменяться местами с русскими. Одной мысли о том, что хотя бы одна самонаводящаяся торпеда нащупала «Портленд» своим активным гидролокатором, хватило, чтобы старшего акустика прошиб холодный пот. Шрамму никогда не приходилось слышать сердитый взрыв одной боевой «рыбки», тем более двух, но он не сомневался, что грохот будет оглушительным. Пассивный шумопеленгатор был оснащен специальными автоматическими фильтрами, чтобы блокировать такие звуки, и все же Шрамм снял с уха один наушник и приготовился резко сорвать второй. Протянув руку, он максимально убрал уровень усиления входного сигнала. Голос по громкоговорящей связи объявил: — Первой «рыбке» осталось бежать двадцать секунд. Затем: — Пятнадцать секунд. Внезапно по отсекам «Портленда» словно пронеслись отголоски отдаленных грозовых раскатов. Шрамм поднял взгляд на приборную панель над головой. «Слишком рано, твою мать...» Он вслушался в оглушительный грохот строительной бабы, пробивающей себе дорогу через самый большой магазин фарфора в мире. Гул продолжался и продолжался, озаряя экран шумопеленгатора, словно небо в День независимости. Высокочастотный шум. Низкочастотный. Узкие, широкие полосы... «Это не наша «рыбка»! Это же...» Грохот внезапно умолк, словно кто-то щелкнул рубильником, и на смену ему пришел страшный рев шестисот пятидесяти фунтов фугасного заряда. Сразу же вслед за этим прозвучал взрыв второй торпеды. Как только эхо взрывов чуть утихло, Шрамм натянул на голову наушники, готовый слушать звуки агонизирующего «Тайфуна». Он внимательно вслушивался, пытаясь уловить гул воды, врывающейся в отсеки, нечеловеческий стон стали, сминаемой страшным давлением. Но ему были слышны только шелест миллиардов пузырьков воздуха и ворчание расколотого льда. Где же русская лодка? Ванн схватил микрофон внутренней связи. — Акустик, говорит центральный пост. Что там у вас? Шрамм постарался разобраться в акустическом хаосе. — Там мертвая зона. Я ничего не слышу. — Его пальцы замелькали по рукояткам ручного управления фильтрами, но на экране оставался лишь снежный буран звуков, поднятый двойным взрывом. — Лед. Пузырьки. Отражения... — Господи, мне что, подойти к вам и самому взглянуть на экран? Мне нужен пеленг. — Командир, если вам нужны пеленги, я могу дать их вам с избытком. Вот только все они будут неверными. Ванн побагровел. — Акустик, где-то там была подводная лодка водоизмещением сорок тысяч тонн. Куда она подевалась? «Байкал». Ужас явился раскатом грома, донесшегося вслед за молнией. Сначала одно, затем другое. Западня, отчаянное бегство, взрывы... Все это время мысли Маркова были заняты. Но теперь, когда наступила короткая пауза, он ощутил захлестывающий его с головой ужас. У него дрожали руки. Повсюду звучали сигналы аварийной тревоги. Марков ничуть не удивился бы, узнав, что торпеды разорвали его корабль надвое, и одна половина сейчас стремительно погружается в пучину, в то время как вторая, получив кратковременную отсрочку исполнения приговора, остается пока вверху, застрявшая ледорубом в ледяной крыше над головой. Необходимо было срочно взять в свои руки управление кораблем. Совладать с собой. Появилась лазейка ускользнуть, прежде чем американцы его обнаружат и нанесут новый удар, и эта лазейка очень крошечная. У него в распоряжении не больше десяти, а то и пяти минут. — Рулевой пост! Заполнить носовые и кормовые балластные цистерны! Погрузиться на глубину сто пятьдесят метров. Гаспарян! Старпом раскрыл перед собой чертеж корабля и делал пометки карандашом. — Командир, поступают сообщения об авариях, — спокойно доложил он, словно речь шла об обычных учениях. Марков взял «каштан». — Игорь, — вызвал он старшего механика, — что с кораблем? — Вода поступает в аккумуляторную секцию второго отсека. Если она поднимется достаточно высоко, из батарей начнется выделяться хлор, но пока что я откачиваю ее быстрее, чем она поднимается. И еще вода в пусковой шахте номер шестнадцать. Судя по всему, треснула балластная цистерна. — Что-нибудь серьезное? — Если выдержат люди, корабль выдержит. Отключив микрофон, Грачев обвел взглядом ряды датчиков, указывающих, сколько воды скопилось на дне отсеков «Байкала». Беспокойство вызывала лишь течь в шестнадцатой шахте. Датчик отмечал непрерывное увеличение уровня воды. Грачев нажал круглую кнопку под датчиком, переключая насос на полную мощность. Течь была не слишком сильная. Насос был мощным. Уровень воды должен был немедленно начать понижаться. Стрелка не шелохнулась. Грачев постучал пальцем по циферблату. Ничего. Надо сходить в ракетный отсек и проверить, откуда поступает вода. Хорошо, если течь появилась в балластной цистерне с водой, установленной в шахте в качестве компенсации отсутствующей ракеты. В противном случае в лодку поступает забортная вода, а остановить море не по силам даже Грачеву. В центральном командном посту снова вспыхнул свет. Федоренко лежал распростертый на полу; из разбитого затылка струилась кровь, тонкой струйкой стекавшая на зеленые резиновые плитки палубы. Взяв микрофон, Марков вызвал старшину второй статьи Павла Осипова, корабельного кока. Ему не удалось найти для последнего похода «Байкала» настоящего врача. Врач-профессионал мог заработать деньги и без того, чтобы выходить в море на старой, разваливающейся подводной лодке, которую нужно перегнать через вершину мира в Китай. Поэтому Маркову пришлось довольствоваться коком, окончившим краткие курсы санитаров. — Сергей, — обратился командир к старпому, — проследи, чтобы Федоренко отнесли в его каюту. Гаспарян взял «каштан». В центральный пост пришел кок Павел в сопровождении двух матросов с носилками. У грузного старшины на лбу красовалась алая ссадина, цветом напоминающая его волосы. Судя по всему, не только Федоренко оказался не готов к столкновению со льдом. Матросы уложили раненого на брезентовые носилки и унесли в носовой отсек. — Мы застряли во льду, — доложил офицер, отвечающий за балластные цистерны. Марков понимал, что у него остается все меньше и меньше времени. Грохот ломающегося льда и миллиардов пузырьков воздуха, оставленных в воде взрывами, образовали своеобразный акустический занавес, и «Байкалу» нужно непременно покинуть сцену до того, как этот занавес поднимется, открыв его во всей наготе. До того, как Беликов услышит в воде шум следующей торпеды. Боже! Как могли американцы решиться на такое? Надо будет обязательно доложить о случившемся командованию флота. Но это потом. — Заполнить главные балластные цистерны на тридцать процентов. Послышался свист выходящего воздуха, и поток морской воды устремился через нижние кингстоны в главные балластные цистерны подводной лодки. Казалось, время налилось тяжестью, став таким же медлительным и неповоротливым, как гигантская субмарина. Вверху послышался громкий треск, и палуба резко провалилась вниз, но тотчас же остановилась. «Тайфун» по-прежнему прочно сидел во льдах. — Заполнить цистерны на сорок процентов. Свист и скрежет продолжались. Еще один рывок, и снова внезапная остановка. — Заполнить цистерны на пятьдесят процентов, — приказал Марков. Субмарина должна была падать вниз, как якорь. Заполнять балластные цистерны дальше нельзя, это приведет к потере резерва плавучести. Если лодка в ближайшее время не оторвется от льда, придется раскачивать ее взад и вперед, перекачивая балласт из носовых цистерн в кормовые и обратно. В этом случае останется только надеяться, что никто ничего не услышит, хотя Марков понимал, что это крайне маловероятно. Послышался страшный грохот, и палуба под ногами капитана словно провалилась вниз. Кто-то крикнул: — Мы освободились! «Байкал» начал стремительно погружаться с дифферентом на корму. Палуба сильно накренилась. Лодка достигла отметки сто пятьдесят метров и продолжила опускаться вниз. — Выдвинуть носовые и кормовые горизонтальные рули, — приказал Марков. — Самый малый вперед. — Глубина погружения сто восемьдесят метров. Марков буквально физически ощущал, как прочный корпус противостоит нарастающему давлению воды. Словно орех, зажатый в кусачки. Переборки скрипели. Откуда-то со стороны кормы донесся печальный стон. Продувать балластные цистерны нельзя. Американцы обязательно это услышат. Но и продолжать погружение тоже нельзя. Лодки класса «Тайфун» прочные, однако и у них есть свой предел. На испытаниях «Байкал» погружался на глубину четыреста метров. Официальной глубиной сминания корпуса считались пятьсот метров. Но это было тогда, когда «Байкал» был новым. Еще до того, как лодку разрезали, открыв внутренности, а затем снова заварили подобно гигантскому чудовищу на операционном столе какого-то безумца. До того, как «Байкал» врезался в ледяную глыбу на скорости, которая любую другую субмарину обрекла бы на верную гибель. Кто может сказать, на какой глубине корпус не выдержит сейчас? Необходимо остановить стремительное погружение в бездну и бесшумно прокрасться в центральную часть Северного Ледовитого океана. И немедленно. — Малый вперед. Горизонтальные рули вверх до отказа. — Командир, носовые рули до сих пор не выдвинулись. — Глубина погружения двести метров. «Твою мать!» — мысленно выругался старший механик Грачев. На панели управления гидравлическими приводами носовых горизонтальных рулей лодки горели две лампочки. Эти огромные обтекаемые плавники позволяли субмарине двигаться под водой, сохраняя заданную глубину погружения, и сейчас обе лампочки горели красным светом. Носовые рули заклинило. — Игорь... — тихо произнес Марков. — Мне нужны носовые рули. Сейчас. — Я здесь не чаи гоняю. Марков взглянул на циферблат глубиномера. Стрелка продолжала неумолимо крутиться в обратную сторону. — Глубина погружения двести пятьдесят метров. Старший механик снова включил гидравлические приводы. Послышался громкий скрежет. Рули попытались выдвинуться, но тщетно. Грачев убрал их, затем попробовал выдвинуть еще раз. Новый скрежет, еще более мощный. Старший механик понимал, зачем Маркову нужны эти рули. Времени оставалось в обрез. Вскоре давление забортной воды повысится настолько, что продуть балластные цистерны станет уже невозможно. Можно будет до бесконечности пытаться подавать в них сжатый воздух, но это ни к чему не приведет. И тогда останется только один путь — прямо вниз. Еще один скрежет, толчок. Лампочки упрямо продолжали светиться красным. Грачев включил переговорное устройство. — Надо продуть балласт, пока еще можно. — Глубина погружения триста метров. Марков слышал, как протестует сдавленный огромным давлением прочный корпус. «Байкал» очутился в царстве очень мощных сил, в невидимом мире, где сталь может тянуться, словно нуга, и колоться, словно стекло. Корпус буквально пел. Не погребальную песнь. Как раз наоборот: тональность повышалась нота за нотой, октава за октавой, как будто кто-то перетягивал струну. Зеленые плитки под ногами начали загибаться по краям, так как сталь под ними уже заметно выгнулась. Марков сознавал, что все имеющиеся протечки усиливаются с каждым новым метром глубины. Настанет момент и...