С крутящегося кресла Маркову были видны посты управления вдоль правого и левого бортов. Активный гидролокатор и пассивная шумопеленгаторная станция. Средства радиоэлектронной борьбы. Пост управления балластными цистернами. Радиорубка и навигационная рубка. Только пост управления вооружением был пуст, но в настоящий момент «Байкал» не нес на себе никакого оружия, что, впрочем, было и к лучшему. Неполадки собственных ракет и торпед пустили на дно больше российских подводных лодок, чем неприятель. — Беликов! Гидроакустик плотнее прижал кушам черные наушники. По российским меркам в центральном посту царила тишина, но любой посторонний шум мешал Беликову выполнять свою работу. Акустик подкрутил азимутное кольцо, совмещая риску с пиком звука, который излучала «Северсталь». — Никаких контактов нет. — Приготовить лодку к погружению. Троекратно прозвучал зуммер тревоги, и офицеры, находившиеся в центральном посту, занялись последними проверками. «Этот поход навечно останется в памяти, — подумал Марков. — Но только как? Так же, как остался в памяти Квислинг?» Но этот предатель-норвежец передал гитлеровским захватчикам лишь несколько устаревших кораблей. Что скажет история про человека, который передаст китайцам самую большую и современную российскую подводную лодку? Правда, слава богу, «Байкал» отправился в Китай без ракет. И Марков понимал, что России нужны деньги. Адмиралам платят сто пятьдесят долларов в месяц, да и то с большими задержками. У самого Маркова оклад вдвое меньше. Ну а простой матрос? Стоимость жизни на улицах Мурманска: двадцать долларов. На что только Россия не пойдет ради полутора миллиардов? — Лодка готова к погружению, — доложил Сергей Гаспарян, старший помощник. — Дифферент ноль. Все люки задраены. Марков лично проверил приборы. Не потому, что не доверял своему старпому. Речь шла о самосохранении. Первое погружение после отхода от причала всегда требовало особой осторожности, а в данном случае прошло пять лет с тех пор, как над «Байкалом» в последний раз смыкались волны. Марков вернулся на свое место. — Глубина погружения пятьдесят метров. Курс ноль двадцать девять. Погружаемся. Снова зазвучал раскатистый зуммер сигнала тревоги. Послышался долгий печальный вздох — воздух покидал огромные балластные цистерны, превосходящие размерами большинство подводных лодок. Снизу в цистерны устремились тонны воды, выталкивая воздух через клапана вверху. Палуба накренилась, воздух, казалось, стал теплее. Молодой офицер, сидевший у руля, чуть двинул небольшой штурвал вперед, пристально глядя на показания глубиномера и гирокомпаса. — Глубина тридцать метров. К этому моменту вода добралась только до открытого мостика наверху боевой рубки. «Будем надеяться, что сейчас нам удастся выявить все протечки», — подумал Марков. Позднее, когда подводная лодка окажется под ледяной шапкой, все проблемы, если они возникнут, будут гораздо серьезнее. «Байкал» строился с учетом того, чтобы при необходимости пробивать своей тушей дорогу к поверхности сквозь лед толщиной до двадцати футов, но Марков мог перечислить не меньше дюжины причин, по которым лодка могла вместо этого уйти на дно. — Проходим отметку сто метров, командир, — доложил Бородин. — Малый вперед на обеих турбинах. Два огромных гребных винта, защищенные ото льда прочными обтекателями, завращались быстрее. Две паровые турбины мощностью по пятьдесят тысяч лошадиных сил забирали энергию от атомных реакторов. На поверхности «Байкал» мог плестись со скоростью всего двенадцать узлов. Под водой он без труда развивал вдвое большую скорость. Марков проследил за тем, как Гаспарян быстро обошел центральный командный пост, проверяя, наблюдая, задавая вопросы. Голову старшего помощника венчала копна густых серых волос, над верхней губой темнела тонкая полоска усиков. На руке у Гаспаряна была белая повязка, которая указывала на то, что в настоящий момент он является вахтенным офицером. С его лица не сходило выражение вечной подозрительности. Маркову было по душе выходить в море с недоверчивым старпомом. С оптимистом хорошо веселиться во время пирушки на суше. На подводной лодке такой может запросто погубить. — Сергей, пусть все отсеки доложат о состоянии дел. Гаспарян опустил с консоли над головой маленький черный микрофон, почему-то прозванный «каштаном», хотя он был нисколько не похож на каштан. Старпом начал с носового торпедного отсека. — Первый отсек, доложите обстановку. — Торпедный отсек готов, весь личный состав на своих местах, — поступил ответ от коренастого мичмана Лысенко. Первый отсек был зажат между двумя главными прочными корпусами вверху носовой части лодки, непосредственно под огромной сферической антенной гидролокатора. Стеллажи, предназначенные для того, чтобы вмещать двадцать две торпеды, сейчас были пусты. — Из шестого торпедного аппарата наблюдается небольшая течь, — доложил Лысенко. — Смят уплотнитель внутренней крышки. Можно затянуть крышку сильнее, но уплотнитель надо менять. Обычно торпедный отсек обслуживают восемь матросов под командованием старшины и командира отсека. Но сейчас, когда на борту подлодки не было оружия, у троих торпедистов, всех трех широкоплечих здоровяков, почти не осталось никаких забот. Они убивали время, накачивая мускулы в тренажерном зале и листая порнографические журналы. У китайцев предостаточно своих торпед. Оружие погрузят на «Байкал» в Шанхае, и торпедисты получат щедрую награду за то, что обучат китайцев им пользоваться. Однако течь на любой подводной лодке является штукой неприятной. — Командир, я предупреждал о том, что надо заменить все уплотнители, — сказал старший механик Игорь Грачев. — Ты не сказал, где найти новые. — Весь флот катится ко всем чертям. Марков улыбнулся. Вот если Грачев перестанет ворчать, тогда действительно появится причина для беспокойства. Обычно «Байкал» выходил в море, имея в составе экипажа отдельно старшего механика и находящегося у него в подчинении старшего специалиста по атомному реактору. Сейчас Грачеву приходилось выполнять двойные обязанности. Ему шел сорок второй год, он был разведен. Почти весь предыдущий год Грачев готовил «Байкал» к последнему походу: возился с капризными, ненадежными системами, рыскал в поисках запасных частей по другим «Тайфунам», застывшим без движения в бухте Тюленья, выклянчивал то, что ему не удавалось стащить, довольствуясь остальным. Он был самым старшим по возрасту среди специалистов по атомной энергетике Северного флота, поэтому заслужил прозвище Дедушка. Короткие, серо-стальные волосы Грачева щетинились ежиком, таким же колючим, как его характер. Старший механик носил черную с проседью эспаньолку, что являлось нарушением правил: бородка мешала надевать кислородную маску. Однако Грачев понимал лучше кого бы то ни было, что в случае чрезвычайной ситуации, такой, как, например, пожар, аварийные трубопроводы, по которым кислород поступал в дыхательные аппараты, отравлялись токсичными продуктами горения в первую очередь. Он упрямо не сбривал эспаньолку, не обращая внимания на то, как к этому относятся остальные. Дедушка Грачев жил и работал в главном машинном посту, расположенном непосредственно перед центральным командным постом. Переборки он обклеил фотографиями русских женщин в коротких, обтягивающих нарядах, кружевном нижнем белье, крохотных купальниках, а иногда и без одежды. Это были женщины, стремившиеся выйти замуж, и Грачев торжественно поклялся, что одной из них посчастливится принадлежать ему. Каждому члену экипажа за этот поход было обещано щедрое вознаграждение. Грачев намеревался на эти деньги купить себе жену. Он пригласил всех членов команды отдавать свои голоса за тех кандидаток, кто им больше нравился. Стеклянная банка наполнялась листками бумаги. — Глубина двести метров, командир, — доложил Бородин. — Рулевой пост, погрузиться до ста пятидесяти метров. Штурман, проложить курс к желобу «Святой Анны». До этих своеобразных ворот, ведущих в приполярное море, было двое суток хода, и находились они в стороне от прямой дороги Северного морского пути к Берингову проливу, но через желоб «Святой Анны» «Байкал» быстрее всего доберется до больших глубин. Место большой подводной лодки там, где глубоко, а «Байкал» был не просто большим, а огромным. Но геометрические размеры определяли еще не все. «Байкал» имел и свои недостатки. Он был очень неповоротливым. Гигантская субмарина не рассекала море плавно, а разрывала его. На определенных скоростях вода никак не желала обтекать высокий вертикальный руль, вследствие чего подводная лодка становилась практически неуправляемой. «Байкал» был прочный, как гора, но к нему необходимо было относиться с уважением. — Второй отсек, доложите обстановку. Ракетный отсек представлял собой огромное сводчатое пространство перед центральным командным постом, где размешались двадцать свежевыкрашенных ракетных шахт. Шахты выстроились во всю длину шестидесятиметрового отсека двумя рядами огромных желтых элеваторов. Каждая шахта имела восемь футов в диаметре и тридцать в высоту. Между ними были втиснуты кубрики на четыре и на восемь человек, каждый с отдельным умывальником и телевизором. — Ракетный отсек готов, весь личный состав на своих местах. Все ракетные шахты сухие. — Пусть не забывают следить за радиационными счетчиками, — сказал Гаспаряну Марков. Впрочем, в этом напоминании не было необходимости. Весь экипаж прекрасно знал, что именно в ракетном отсеке случилась авария во время предыдущего выхода в море. И именно здесь до сих пор можно было обнаружить следы выброса радиоактивного вещества. За несколько недель до выхода в море, когда «Байкал» еще находился в подводной пещере, Грачев провел Маркова по кораблю. Подлодка выглядела и даже пахла, как совершенно новая. И только в ракетном отсеке счетчики Гейгера начинали зловещий треск. Уровень радиации не был смертельным, но все же задерживаться здесь без необходимости не хотелось. На подводной лодке новости распространяются быстро. Теперь моряки старались держаться подальше от ракетного отсека. Вознаграждение за поход имело смысл только в том случае, если подводник возвращался домой живым и мог потратить заработанное. — Третий отсек, доложите обстановку. — Мы не тонем, — ответил Грачев. Последние полгода Дедушка прожил на борту «Байкала». Это был очень действенный знак. Каждый пугливый матрос срочной службы должен был знать, что никакого вреда это Грачеву не причинило. Четвертым отсеком являлся центральный командный пост. Марков окинул взглядом подчиненных, выполнявших свои обязанности легкими, экономичными движениями. Он набрал ближайшее окружение из своих друзей. Тех, с кем он не раз выходил в море, кого он знал, кому доверял. И дал им возможность самим выбрать младших офицеров и старшин. Остальных членов экипажа набрали на морских базах Кольского залива. — Глубина двести восемьдесят метров. — Держать глубину погружения, — сказал Марков. «Торопиться не надо. Будем действовать шаг за шагом». Пятый отсек, доложите обстановку, — произнес в микрофон Гаспарян. Огромное пространство, расположенное за центральным командным постом и разделенное на пять уровней, вмещало в себе столовую, кают-компании, медсанчасть, а в самом низу находился тренажерный зал и комната отдыха. Во всю стену столовой красовалась мозаика, изображающая старинный корабль, идущий под всеми парусами. Другую стену занимала огромная фотография солнца, заходящего над темной синевой озера Байкал. Или всходящего? Зал для спортивных занятий и отдыха был оборудован таким снаряжением, которое до этого никогда раньше нельзя было найти на подводной лодке, американской или российской: миниатюрный водопад, птичник и даже плавательный бассейн. Не очень большой, и на самом деле он предназначался для того, чтобы в нем согревались водолазы, вернувшиеся из ледяного моря. Но в бассейне можно было плавать, а у американцев ничего подобного не было. — В пятом отсеке имеется небольшая течь через люк удаления мусора. Если закрутить люк плотнее, чтобы устранить течь, возможно, потом он не откроется. Интересно, сколько еще высохших уплотнителей будет обнаружено во время похода? — Пусть задраят люк и устранят течь, — распорядился Марков. «Байкал» создавался с расчетом на то, чтобы находиться под водой по нескольку месяцев подряд. Для него двухнедельный поход — все равно что прогулка вокруг квартала. — Отходы будем складывать в свободное холодильное отделение. Передав приказ командира, Гаспарян спросил: — Шестой отсек, доложите обстановку. Два совершенно одинаковых машинных отделения размещались в кормовой части прочных корпусов лодки. Каждое состояло из атомного реактора и двух основных электрогенераторов, достаточно мощных для того, чтобы осветить небольшой город. — Оба реактора в полном порядке и работают. — Седьмой отсек, доложите обстановку, — продолжил опрос Гаспарян. В седьмом отсеке находились паровые турбины, механизмы и редукторы, приводившие в движение огромные семилопастные гребные винты. Все устройства качались на звукоизоляционных пружинящих подушках, оснащенных буферами из толстой резины размером с шины тяжелого грузовика. Факт, которому не переставал поражаться даже Марков: прочные стальные гребные валы, каждый диаметром со ствол дерева, при работе турбин на полную мощность вытягивались и скручивались словно карамель-тянучка. На выходе из втулки редуктора вал на пол-оборота опережал гребной винт. — Обе турбины работают исправно. В отсеке сухо. Весь личный состав на своих местах. — Восьмой отсек, доложите обстановку. Корма «Байкала», по форме напоминавшая хвост бобра, вмещала в себе гидравлические приводы управления вертикальным рулем и кормовыми рулями глубины. За восьмым отсеком находился лабиринт балластных цистерн, аварийно-спасательный люк, два ревущих гребных винта, окруженных защитными обтекателями, и, наконец, море. — Восьмой отсек готов, весь личный состав на своих местах. Кормовой спасательный люк задраен. Гаспарян повернулся к Маркову. — Товарищ командир, все отсеки готовы, личный состав на своих местах. Поразительно. Чтобы во время первого погружения выявились лишь незначительные течи — это было достаточно необычно даже для новой подводной лодки. А для «Байкала», в течение нескольких лет простоявшего погребенным в подводной пещере, это было что-то из ряда вон выходящее. Марков взял микрофон и обратился по громкоговорящей связи к экипажу: — Говорит командир. Благодарю за службу. Его голос гулким эхом разнесся по пустынным отсекам лодки. Даже с полностью укомплектованным, согласно штатному расписанию, экипажем в сто пятьдесят человек просторные отсеки, коридоры, палубы, кубрики напоминали бы человеку, привыкшему к тесноте подводных лодок, круизный лайнер. Сейчас «Байкал» вышел в море, имея на борту всего сто семь человек. Лишившись трети экипажа, подводная лодка казалась просто вымершей. — Товарищ командир, глубина триста метров, — доложил Бородин. — А курс на желоб «Святой Анны» — ноль тридцать один. — Погрузиться на глубину двести пятьдесят метров. Курс ноль тридцать один.