— Хотите сказать, что учительница оба замка после смерти родственника не удосужилась за все эти годы поменять и ключи подошли? — спросил Красин. — Да! Именно так. Я попробовал, дверь открылась. Ну, мы с Сашей Люсю в квартиру учительницы и отнесли. — Почему под кровать труп запихали? — спросил Ковалев. — На кровать могли положить или в прихожей оставить. — Я не знаю. Мы не соображали. В комнату занесли, а там так получилось. — Ясно, — сказал Красин. — А вот забрать труп не вышло. Учительница раньше времени вернулась. И вы решили ее из окна выкинуть как ненужного свидетеля. — Нет, не так! Не совсем так. Мы пришли, а она угрожать стала, что вызовет милицию. Оскорбляла нас. Вот Саша и вспылил, помог ей выйти из окна. — Где сейчас Саша? — Он улетел к себе в США. — Это точно? — спросил Красин. — Кто может подтвердить? — Мамай. Он его в аэропорт отвозил. — Как фамилия Мамая, где живет? — Где-то на Камышовой улице, не знаю точно номер дома, честно! Не был я у него, мы только по телефону общались. — Давайте номер его телефона, — велел Красин. — Проверим то, что вы сказали. И про квартиру то же. Василий записал телефон, передал бумажку Ковалеву и сказал: — Осталось допросить Мамая, узнать, на каком именно рейсе улетел Александр, далее по списку пассажиров вычислить паспортные данные нашего клиента. И у нас будет еще один фигурант по убийству учительницы. — Понятно, — ответил Ковалев. — Займусь этим. ГЛАВА 46 ОРЛОВ Федор Семенович Орлов проснулся бодрым, на удивление бодрым для старого, обремененного многочисленными болячками человека. Не ныла привычно спина, не беспокоили ни печень, ни ноги. Без палочки он подошел к окну и отдернул занавески. Комната наполнилась радостным светом! Какое счастье вновь видеть солнце, голубое небо, легкие пушистые облака. Еще один день подарила ему судьба! Пришла долгожданная весна, за окном стояла прекрасная погода, Федор Семенович загорелся желанием. Он мечтал долгими зимними вечерами съездить в родной поселок, посетить до боли знакомые места. Он молил небеса, чтобы появилась такая возможность. Может быть, сегодня, может быть сейчас? У каждого человека есть места, к которым он привязан больше всего. Для Орлова таким местом был дикий пляж в родном поселке Лисий Нос. Почему? Он сам объяснить не мог. Наверное, детские воспоминания, но именно этот пляж снился ему иногда по ночам. У старика сильно болели ноги, постоянно кружилась голова. Почти всю зиму Федор Семенович не выходил из дома. Хорошо хоть Лидочка из Собеса и племянница Машенька иногда навещали его. Но сейчас пенсионер чувствовал себя превосходно! Он решил ехать и трепетал от предвкушения. Старичок взял палочку, долго спускался с третьего этажа своей хрущевки. Когда дверь парадного хлопнула у него за спиной, старичок всей грудью вдохнул весенний свежий воздух. Щебетали птицы, набухли почки на деревьях. На мгновение Орлов почувствовал себя опять молодым, полным сил. Во дворе играли дети, на скамейке сидели соседи и о чем-то беседовали. Какое удовольствие вдыхать ароматы весны, здоровой, беспечной жизни. Какая радость находиться среди людей, наблюдать за ними! В скверике за домом старичок нашел свободную скамейку на солнышке и присел отдохнуть перед тяжелой дорогой. Воробьи, синички, голуби, вороны занимались здесь своими делами, перебрасываясь иногда радостными возгласами. Кошка по соседству забралась на дерево и нежилась в лучах солнца. Собаки гуляли с хозяевами, одна из них подбежала к Федору Семеновичу, понюхала, завиляла хвостом, но хозяйка окликнула ее, и дружелюбный пес убежал. «Как много сегодня птиц, как много животных и людей! — подумал Орлов. — И все рады весне. Какая благодать!» Но у Федора Семеновича было особенное настроение, ему хотелось совершить путешествие и посидеть на берегу Финского залива. Пенсионер пошел к автобусной остановке. Маршрут на Зеленогорск как раз идет через Лисий Нос. Ехать не более получаса. Автобус ждать почти не пришлось. Старичок взобрался в салон без посторонней помощи. Народу было прилично. Все сидячие места оказались заняты. Федор Семенович облокотился на поручень, но молодой мужчина на ближнем сиденье сказал ему: — Садись, батя! — и уступил место. «Хорошая у нас молодежь», — с благодарностью подумал пенсионер. Ему приятно было обращение — «батя». Вежливо, просто. Орлову не хватало общения, ему хотелось заговорить с кем-нибудь из пассажиров, но он не решился. Ежедневная борьба за жизнь обостряла все чувства. Но сейчас Федор Семенович был счастлив. Он смотрел в окно, наблюдал за входящими и выходящими из автобуса людьми. Вот она жизнь! Кипит и бурлит. И эти простые наблюдения заставляли учащенно биться его слабое сердце. У Лисьего Носа Орлов вышел на ближней остановке и не спеша пошел по дорожке на дикий пляж. Как радовался он! Словно возвратился на Родину после длительного отсутствия. Редкий путешественник испытывает такие яркие ощущения, как Федор Семенович в эти мгновения. Но постепенно волна воспоминаний накрыла старика. Жизнь свою он прожил скромно, старался не выделяться, быть подальше от публичности, глаз начальства, тещи и неумных соседей. Работал слесарем на военном заводе. Имел такую же, как и он сам, скромную жену. И сын его, Володя, был простым советским пареньком. На склоне лет пенсионер остался один. Володя погиб в Афганистане, жена после этого слегла и не смогла оправиться от болезни. Федор Семенович часто жалел, что не смогли они с женой родить сыну братика или сестричку. Жили в маленьком домике на той стороне поселка. Впятером в двух комнатках с его родителями. И я думали: «Куда еще одного ребенка? И так сын спит в углу на сундучке, потому что кроватку поставить негде». Потом Орловым по служебной линии выделили квартиру. Но жена решила, что возраст и здоровье уже не те, чтобы рожать и поднимать детей: «У всех ребенок один, и у нас пусть будет один». А затем пришло сообщение о смерти сына… Федор Семенович шел по лесной, до боли знакомой с детства дорожке. Здесь, еще до войны, мать водила его на берег залива. Бабы носили белье полоскать, а ребятня плескалась рядом на диком пляже. Каждый такой поход летом на залив вызывал в душе Феди ощущение праздника. Вот и сейчас Орлов вспомнил те далекие времена и чувствовал, как комок подступил к горлу. В детстве казалось: вся огромная жизнь впереди. Сколько можно успеть, сколько сделать! Не стал Федя ни космонавтом, ни летчиком. И жизнь оказалась не такой уж и большой… Когда-то сосед их, дядя Федя, которому не было и семидесяти, казался древним стариком. Ребятишки дразнили его: «Дядя Федя съел медведя!» А сейчас самому Федору Семеновичу перевалило уже за восемьдесят пять лет. Но не дразнят его ребята. Да и почти никто из городских мальчишек не знает, как зовут старика. Их домик в Лисьем Носу давно снесли. На его месте построили детский сад, а рядом — дома от Северного завода. Нет теперь садика. Продали землю частнику, строение снесли. Тяжело, всегда сердце щемило, когда Федор Семенович приходил к месту отчего дома. Сегодня он туда не пойдет, сегодня он будет наслаждаться природой. Хорошо в весеннем лесу! Подснежники приятно радуют глаз. Там, за поворотом, должна быть дубовая рощица. Да, так и есть. Стоят дубы! С петровских времен стоят. В этом лесочке Федя нашел огромный белый гриб в голодном сорок шестом году. Словно послали ему подарок свыше! Орлов был неплохим грибником. Пока позволяло здоровье, каждое лето выезжал на тихую охоту в любимый Лисий Нос, иногда на Левашовское шоссе. Но никогда больше он не находил таких огромных грибов! Килограмма на два оказался гигант. Червивый, правда. Но мать дома выпарила червей и сделала вкусный ужин: грибы с картошкой, выращенной на собственном участке. Федор Семенович вышел на берег и присел на лавочку. Рядом — никого. Будний день, да и перестали люди сюда приходить. Давно уже женщины не стирают в заливе, а пляж совсем зарос камышом после того, как была построена дамба. Сейчас здесь заказник, охраняемая территория. Пенсионер привык быть один. Уже давно умерла жена. Еще раньше — его родители. Отец вернулся с войны инвалидом, без обеих ног. Мать нянчилась с ним как с ребенком. Ушли они друг за другом через пару лет после того, как семья переехала в город. При воспоминании о родителях слезы хлынули из глаз Орлова. Он часто плакал в последнее время. От этого становилось легче на душе. Но на людях старичок старался не показывать своих слез. Федору Семеновичу вдруг стало жаль и себя. Ну, что хорошего он видел в этой жизни? Жил тихо, работал как все. Никому не мешал, никого ни о чем не просил, старался быть добрым к людям, но его доброту словно не замечали. Правильно ли он жил? Мог бы ведь, наверное, как-то сына от Афгана отмазать? Его размышления прервал шум велосипедных шин. Орлов поспешно вытер слезы. Но человек проехал, не обратив на старичка внимания. А пенсионеру вспомнилось, как он здесь купался мальчишкой. На руках передвигался по дну, только голова торчала над водой. По-настоящему Федор Семенович плавать так и не научился. И на море ни разу не был… Детство… Однажды он чуть здесь не утонул. Построили они с другом Олегом плот из тростника и вышли в плавание вон с того пролеска, вплотную подступающего к воде. Сначала передвигались вдоль берега. Затем погнались за стаей чаек вглубь залива. В стае был один птенец, который барахтался в воде и не мог взлететь. Далеко заплыли в порыве детского азарта. Но птенца настигли и подняли на борт. И тут вся стая, птиц двадцать, не меньше, стала атаковать мальчишек. Чайки кружили над самыми их головами, кричали, гадили, некоторые птицы буквально волосы пытались драть своими лапами. Плот закачался и накренился, приятели оказались в воде. Ох, и перепугался Федя! Мог ведь он тогда утонуть, мог! Воды нахлебался, но дружок вытянул его, потихоньку мальчишки доплыли до берега. Почти семьдесят пять лет прошло, а помнится, как будто все было на прошлой неделе. Эх, коротка человеческая жизнь! Давно ли молод был? С сынишкой возился, жену любил. Ушло все. Скоро и он уйдет. Совсем уйдет, безвозвратно, в вечность. А дубы вековые останутся и пляж этот. Вновь каждый год весна будет радовать людей теплом и новыми надеждами. Только вот не увидит он больше весеннего великолепия, не будет наслаждаться природой… Интересно было бы хоть одним глазком взглянуть, что там, после смерти. Есть ли другая жизнь? Может, не плохо там, может, действительно, рай? Вот, в сущности, зачем он жил? А птицы зачем живут? Очевидно, ради потомства, для продолжения рода. Что же, получается, что он зря прожил свою жизнь? Нет, не зря! Он жил скромно, но достойно. Не ловчил, не унижался. На таких вот людях и держится земля. Не всем же быть политиками и артистами. Да, многое не удалось, многое он сделал бы по-другому, если бы начал жизнь с начала. Но был смысл в его существовании! Для жены и сына, для родителей, родной страны. Нет, он может умереть со спокойной совестью! Легкий ветерок с залива заставил лениво шелестеть камыш и донес приятную прохладу Балтики. Федор Семенович вглядывался в петлявшую и уходящую вглубь леса дорогу, окружавшие его деревья, пытался рассмотреть очертания другого берега, прислушивался к стрекотанию кузнечиков и прочим звукам леса. Старик словно старался запомнить, зафиксировать все это в своей пока еще довольно крепкой памяти. И вдруг опять заплакал. На этот раз от умиления, оттого, что сумел приехать, осуществить свою мечту. Орлов с наслаждением вдыхал полной грудью чистый морской воздух. Он чувствовал свое единение с любимой природой. И был счастлив. Федор Семенович еще долго сидел на лавочке, нежился в лучах весеннего солнца. Но постепенно светило стало скрываться за деревьями, и Орлов отправился в обратный путь. Чувствовалась усталость. Но она была приятной. Ноги, правда, стали опять болеть. Старичок потихоньку дошел до остановки, удивляясь тому, что не встретил по дороге никого. И на остановке было пусто. Автобус подошел быстро, пенсионер занял свободное место в салоне и опять стал жадно вглядываться в окно на проносящиеся пейзажи. На остановках заходили люди. Преимущественно молодежь. Приятные, спокойные люди. У них вся жизнь впереди, можно радоваться весне, строить планы на будущее. На одной из остановок в автобус вошла пожилая женщина. Убедившись, что свободных мест нет, она встала возле Орлова, сидевшего около двери. Было видно, что ей трудно стоять. Федор Семенович предложил ей свое место. — Нет, что вы, что вы, — отказалась незнакомка. — Присаживайтесь, я сейчас все равно выхожу, — настаивал старичок. — Спасибо большое! Орлов не обманул, ему действительно нужно было выходить на следующей остановке. Он мельком взглянул на женщину и увидел на ее лице облегчение и благодарность. Федор Семенович забыл о своих больных ногах, он был горд собой. Значит, он еще мужчина! Ему первому пришло в голову уступить место уставшей женщине.