Парень сумел согреться, даже немножко вспотел, он пошел к ручью, журчавшему недалеко от его полянки. Летом в траве, возле этого ручья, Боря любил нежиться в солнечных лучах. А в жаркие дни, чтобы не идти на карьер, мог окунуться прямо в ручье, просто лечь и лежать в потоке прохладной воды. Борис решил подойти вплотную к воде, чтобы поздороваться с ручьем. Летом ручей был мелким. Но сейчас он занимал все свое русло, наполнился талой водой, которая несла прошлогодние листья и мелкие льдинками. От ручья веело холодом. Борис опустился к самой кромке воды на корточки и ласково стукнул ладонью по поверхности водной глади. Столбик воды рассыпался легкими брызгами, почти незаметными в слабом свете луны. А Борис ощутил обжигающий холод и отдернул руку. Темнота понемногу начала тускнеть. В эти предрассветные часы стало особенно холодно. Легкий заморозок кое-где несмело покрывал слабым инеем мокрую траву. От ручья струился неплотный туман, стелившийся легкой пеленой по земле. Сырой лесной воздух делал влажной одежду. Борис опять выбрался на проселочную дорогу и сделал небольшую пробежку. Пока он бегал, стали гаснуть звезды. Рассвет уже затмил собой яркую Венеру, которую юноша держал за ориентир, когда смотрел на звездное небо. Там, за лесом, лениво вставало солнце, наливаясь всеми своими красками. Утренний туман, поначалу скромно сосредоточенный у поверхности земли, обнаглел и стал подниматься вверх, обволакивая все вокруг влажным холодом. Медленно просыпающийся лес поглощал этот туман и нехотя впитывал холодную влагу. Постепенно рассвет окончательно победил ночную тьму. Солнечные лучи еще не успели проникнуть в лесные заросли, согреть деревья и остывшую за ночь землю, но первые птицы уже пробудились и стали заливаться довольным щебетанием в предвкушении радостного солнечного дня. Было ранее, чистое и свежее весеннее утро. Легкий ветерок лениво теребил верхушки деревьев. Природа радовалась наступлению нового дня. Но Борису вовсе не хотелось радоваться жизни и наслаждаться природой. Ему по-прежнему было холодно, в животе урчало: голодный желудок требовал пищи. Парень больше не думал о железной дороге и своих вчерашних планах, он не кушал уже почти сутки и очень хотел есть. Борис решил идти назад, в поселок. Но не домой, парень дал себе слово не возвращаться больше в отчий дом и даже не рассматривал этот вариант. Он не знал, куда конкретно пойдет, где будет искать еду, просто двинулся к поселку. Он мог бы свернуть на просеку и выйти в районе своего дома, но пошел по дороге дальше, почти до бетонных плит на входе в поселок, где свернул на тропинку, которая вывела его на опушку леса. Ступая по мягкой земле, Борис, как хищник на охоте, пересек опушку, перебрался через небольшой овраг и вышел на лесную полянку на краю поселка. Отсюда хорошо просматривалась близлежащая улица и прилегающие к ней дома. Было воскресное утро. Солнце уже выбралось из тумана и золотило верхушки домов, но поселок еще по-настоящему не проснулся. Улица пустовала. Борис прислушался. Стояла мягкая тишина, которую нарушало лишь негромкое куриное кудахтанье. Парню можно было бы зайти в какой-нибудь дом и попросить хлебушка. Но он не мог, категорически не способен был попрошайничать. Боря нерешительно остановился у невысокого деревянного забора, огораживающего участок ближайшего дома. Он довольно долго бесцельно стоял, рассматривал небольшой частный дом. Такие старые глинобитные дома у них называли саманными. Дом уже отживал свой срок, он казался Борису древним, доисторическим. Сам Боря жил в более добротном деревянном доме, построенном сразу после войны. Участок был пуст, калитка прикрыта на щеколду. С задней стороны старого дома находилась небольшая пристройка, именно оттуда доносились куриные голоса. Борис слышал кудахтанье, и слюнки текли по его губам: он очень любил куриные яйца. Они преобладали в его домашнем рационе. Голод гнал парня. Он аккуратно перемахнул через забор, обошел дом и направился к курятнику. Решил рискнуть. Прислушался: ничего подозрительного, только недовольное кудахтанье. Борька рывком распахнул прикрытую дверь. Она поддалась легко. Нос юноши обдало тяжелым запахом куриного помета, но парнишка переступил порог и очутился в маленьком полутемном помещении с единственным окошечком на противоположной от входа стене. Вдоль узкого прохода у стены располагался покрытый соломой настил для куриц. Они бегали по курятнику, возбужденные появлением незнакомого человека, хлопали крыльями и возмущенно орали. Борис пригнулся, так как высота потолка не соответствовала его росту, и осторожно, чтобы не задеть какую-нибудь курицу, приблизился к настилу, где обнаружил целых семь яиц. Яйца были еще теплые, кое-где перепачканные куриным пометом. Не обращая внимания на протесты кур, Борис сразу же расколол три яйца и с жадностью выпил их содержимое. Он хотел так же поступить и с остальными, но призадумался и решил, что лучше отнести яйца на стоянку в лесу и, если удастся найти спички и кастрюльку, отварить их на костре. Парень аккуратно распихал яйца по карманам своей куртки и подумал о том, стоит ли поймать курицу, чтобы продать ее или разделать потом в лесу, однако ловить живность не стал. Юноша осмотрелся в поисках того, что можно еще взять с собой, но не увидел ничего подходящего. В это время послышалась женская ругань и приближающиеся шаги. У Борьки перехватило дыхание. Он спешно выложил яйца на настил, ринулся к двери, вновь распахнул ее. Прямо на него шла пожилая тетка в темной куртке, наспех накинутой на ночную рубашку. Очевидно, хозяйка дома и курятника. Борис узнал ее. Она была знакомой матери, приходила несколько раз к ним в гости. Валентина Михайловна стыдила Бориса в ее присутствии. Парень замер, не понимая, что делать. Сердце бешено колотилось. Борька был в смятении. Все внутри сжалось от стыда и страха, возникшего из-за того, что его поймают на месте преступления. Но вдруг волна гнева накрыла Бориса: опять ему не везет! Надо же: забрался к подруге матери, не зная, что именно она живет в этом доме, и разбудил ее. Борис хотел выбежать и проскочить мимо тетки, но не решился: женщина подошла совсем близко. Своим мощным телом она перегородила путь к бегству. В страхе Борька отпрянул вглубь курятника. ГЛАВА 20 ПЕРВОЕ УБИЙСТВО Женщина долго не могла уснуть. Она испытывала непонятное, ничем не объяснимое волнение, ее мучила бессонница и тупая головная боль. В полнолуние у нее часто побаливала голова и была бессонница. Она вышла даже во двор посреди ночи, посмотрела на яркую луну и ополоснула ноги холодной водой из колонки. Она часто мыла ноги на ночь, чтобы погасить волнение и нагнать сон. Однако на этот раз заснуть ей удалась лишь на рассвете. Проснулась она из-за странного шума, исходившего из курятника. Она подумала, что нужно выпустить кур на улицу и покормить их. Женщина накинула на себя куртку и вышла во двор. Дверь в курятник была приоткрыта, несколько куриц пролезли сквозь узкую щель, выбежали на улицу и в возбуждении бегали по двору. Женщина удивилась и насторожилась: она хорошо помнила, что вечером как обычно плотно прикрыла дверь курятника. Неужели кто-то забрался? Она выругалась и решила осмотреть жилище кур, но возле двери замерла: на покрытой росой доске над входом в курятник ясно проступал свежий отпечаток человеческой руки. Еще не совсем понимая, что это может значить, но, предчувствуя недоброе, женщина распахнула дверь настежь и заглянула в курятник. Она увидела сжавшегося в углу парня и сразу узнала его. Это был Борька, сын Валентины, ее сменщицы. У женщины сразу отлегло от сердца. Она поняла, что этот безобидный парень, которого так ругала собственная мать, забрался к ней, распугал ее кур и, похоже, похитил ее яйца. — Ах ты, гад! — закричала тетка. — Что ты делаешь здесь?! Яйца воруешь? Не зря мать ругала тебя, действительно — негодяй! Все расскажу Валентине, все! Пусть принимает меры! Это было слишком! Упоминание матери произвело чрезвычайный эффект для напряженных нервов Бориса. Кровь горячей волной ударила в лицо подростка, он почувствовал неожиданный толчок в сердце. И странное, нехарактерное для него ощущение лютой ненависти вдруг пронзило Борьку. Эта ненависть быстро трансформировалась в приступ бешеной злобы. Парень отшатнулся, он нащупал за собой черенок оставленной в курятнике лопаты, схватил ее и ринулся к тетке. Он аж трясся от ярости. Взгляд женщины встретился с глазами Борьки, чуть не вышедшими из орбит, красными, дышащими ненавистью. И глаза, и лицо воришки были такими, будто он спятил и готов убить кого угодно. Эх, тетка, она поняла его состояние! Поняла, что сказала лишнее, но было поздно, уже ничто не могло остановить Бориса. — Ы-ы-ы! — довольно громко прорычал юноша и обрушил хорошо наточенное лезвие заступа лопаты на теткину голову. Тетка охнула, больше не от боли — от неожиданности. — Что ты делаешь?! — недоуменно спросила она. Но Борька нанес еще удар. Женщина хотела позвать на помощь, однако сознание покинуло ее. Словно чья-то недобрая воля овладела Борисом, сделала его сильным, очень сильным. Как и в случае с матерью его рука рванулась как бы сама собой, почти машинально. И эта рука обрушила лопату на голову бедной женщины. Сокрушительный удар пришелся лезвием по лбу сверху вниз. Тетка была маленького роста, без косынки, с распущенными волосами. Сразу выступила кровавая борозда, которая на глазах Бориса быстро наполнялась кровью. Тетка что-то сказала — Борис даже не понял что именно — и стала медленно оседать на землю. Алая кровь хлынула из раны, заливая ей лицо. Но эта кровь лишь усилила ярость парня. Выплеснувшаяся из глубин души ненависть теперь кипела в нем. Борис вложил всю свою силу и злость в новый удар лопатой по голове оседающей тетки, затем нанес еще удар. Женщина издала слабый, задыхающийся звук, похожий на стон, и затихла. Она не пыталась защититься, но Борис ничего не соображал, он продолжал с непонятным остервенением лупить тетку лопатой по всем частям ее обмякшего тела. Что на него нашло? Может, он потерял рассудок? Борька, действительно, словно спятил, он не мог опомниться, остановиться и восстановить свое помутившееся сознание. Со свирепой ненавистью он лупил тетку, как будто она являлась исчадием ада, источником всех его бед. Это была мстительная ярость помешанного человека, в которого вселился злобный бес. Борис не мог контролировать этого беса. Хотя, быть может, и не было никакого беса. Просто многолетний пришибленный страх трансформировался в слепую ярость. Но эта ярость оказалась ужасной! Борис продолжал бить тетку даже после того, как она захрипела в предсмертной судороге. Поначалу он не испугался хрипа и густой крови, в которой успел запачкать руки, свою одежду и старенькие ботинки. Он первый раз видел умирающего — от его рук! — человека и не испытывал никаких эмоций. Однако постепенно парень стал приходить в себя. Опомнившись, Борис выкинул лопату. Приступ ярости его отступил, взгляд сосредоточился на тетке. Ее залитое кровью лицо выражало изумление, глаза закатились. Она лежала на земле вся в крови. Сладковатый запах липкой крови был противен Борису. Отвращение и дурнота переполняли его. Он наконец-то осознал, что убил человека. Невероятно, но он только что лишил жизни женщину и перепачкался ее кровью! Борис ужаснулся содеянному и дрожал как в лихорадке. Потрясение оказалось слишком сильным, холодный пот выступал из каждой поры его тела и струился по ложбинке спины, тошнота терроризировала горло. Борька упал на колени и уперся руками в землю. Его буквально вывернуло наизнанку. Желудок был почти пуст, наружу вырвались лишь куриные яйца. Он вытер подбородок рукой, но прошел всего несколько метров, и у забора позыв повторился, парня тяжело стошнило опять какой-то водянистой слизью. Он сел на землю и несколько секунд сидел не в силах пошевелиться и хоть немного успокоить свое бешеное сердце. Потом он все же превозмог дрожь в теле и, будучи более не в состоянии противостоять искушению убежать с этого страшного места, ринулся к калитке, выскочил на улицу, стремительно преодолел поляну. Подгоняемый злобным собачьим гавканьем, парень перемахнул через овраг и в шоке, ничего не соображая, бросился прочь. Он стремился убежать как можно дальше с места своего первого убийства, и бежал быстро, как только мог. Борис пробежал больше километра по лесным тропинкам и сильно запыхался. Остановился, чтобы перевести дух, отдышался и продолжил свой путь пешком. Он шел бездумно в одном направлении, словно во сне, не понимая, куда он идет. Шел часа, наверное, два, а может быть, и больше. За это время ему никто не встретился: ни зверь, ни человек. Только на подходе к деревне Ольгинка он услышал собачий лай и немного пришел в себя. Борис понял, что ушел очень далеко и решил вернуться на свою стоянку. Он выбрался на проселочную дорогу, пошел назад, в сторону карьера. Шел будто на автомате, почти в бессознательном состоянии. Мозг его не работал, в ушах звенело. Тем не менее, временами он прислушивался, чтобы не столкнуться с каким-нибудь случайным человеком. Значит, парень не потерял окончательно свой рассудок. ГЛАВА 21 УБЕЖИЩЕ Борис обогнул карьер, прошел еще около километра и свернул на тропинку, ведущую к его стоянке. Недалеко от нее находился небольшой луг, плавно переходящий в смешанный лесок, где мирно уживались осинки, березки и елочки. Летом на лугу росли ромашки, васильки и лютики. По южной окраине луга неторопливо струился ручей. Он замерзал только в крутые морозы и уже давно освободился ото льда. Борис любил подолгу сидеть и смотреть на струящуюся темноватую воду ручья. Такие посиделки наполняли его душу спокойствием.